— А как долго это продлится? — в свою очередь спрашивает Анна. — Заседание суда, приговор, расторжение брака с королевой, король наконец свободен, и
Против воли дядюшка улыбается ее самоуверенности.
— Значит, вы согласны, все затеяно ради меня. — Похоже, они столковались. — Мария оставит двор или останется, как я решу. Семья поддерживает меня. Все только ради моего блага. Выбора у вас нет. Марии не вернуться к прежнему положению, нет смысла ей помогать. Я — единственная сестра Болейн, которую мы продвигаем вперед.
Дядя смотрит на отца. Отец переводит взгляд с одной дочери на другую и пожимает плечами.
— Что-то я сомневаюсь в обеих, — заявляет он без обиняков. — Будьте уверены, он метит выше. Конечно, у Марии нет шансов. Ее лучшая пора позади, король к ней охладел.
Меня в дрожь бросает от его равнодушного разбора. Но отец даже не смотрит в мою сторону. Это деловой вопрос.
— Ясно, он не женится на Марии, но неужели его страсть к Анне настолько сильна, чтобы выбрать ее, а не французскую принцессу?
— Так кого мы поддержим? — спрашивает дядя.
— Анну, — советует мать. — Он без ума от Анны. Если бы он мог избавиться от жены в течение месяца, непременно женился бы на Анне.
Дядя смотрит то на меня, то на сестру, будто яблоко выбирает.
— Пусть будет Анна, — произносит он наконец.
Она даже не улыбнулась. Просто вздохнула с облегчением.
Дядя отодвигает кресло, поднимается на ноги.
— А мне что делать? — некстати спрашиваю я.
Все смотрят на меня с удивлением, как будто забыли о моем присутствии.
— Должна я лечь с королем в постель, когда он позовет, или лучше отказаться?
Дядя колеблется. И тут я чувствую превосходство сестры. Дядя, глава семьи, источник власти в моем мирке, смотрит на Анну и ждет ее решения.
— Отказываться нельзя, — говорит наконец Анна. — Не к чему королю отвлекаться на какую-нибудь новую девку. Мария останется его любовницей — по ночам, а в меня он будет все больше и больше влюбляться днем. Только будь скучной, как настоящая жена.
— А если у меня не получится? — обижаюсь я.
— Ты недооцениваешь себя. — Лукавая улыбка, мелодичный смех. — Иногда ты неподражаемо скучна.
Дядя прячет улыбку, я чувствую, что краснею. Георг крепко обнимает меня за плечи, как бы предостерегая — протестовать не в моих интересах.
Дядя кивком отпускает нас. Анна идет к двери, я за ней. Опустив глаза, следую за подолом ее платья, всегда боялась, что так и будет. Анна выводит нас из дома на солнечный свет, подходит к валу для стрельбы из лука, откуда открывается чудный вид на сад, на террасы, круто спускающиеся ко рву с водой, на городок вдали, на реку. Я едва замечаю, как Георг берет меня за руку. Ярость душит, сестрица опять отодвинула меня в сторону. Моя собственная семья решила — Мария должна быть шлюхой, а Анна женой.
— Стану королевой, — мечтательно тянет Анна.
— А я — королевским зятем, — подхватывает Георг, но в голосе нет уверенности.
— А со мной что будет? — фыркаю я. Больше не фаворитка, не центр двора, потеряно положение, которого добивалась с двенадцати лет. Кто я теперь — брошенная любовница?
— Ты будешь моей придворной дамой, — нежно обещает Анна. — Другой сестрой Болейн.
Никому не известно, знает ли королева об уготованном ей несчастье. В эти весенние дни казалось, она сделана изо льда и камня, а тем временем кардинал Уолси ездит по Европе — ищет у университетских богословов свидетельств против женщины, на совести которой нет ни единого греха. Словно бросая вызов судьбе, Екатерина принялась вышивать еще одну престольную пелену в пару той, что начала раньше. Работа может занять годы — и всех придворных дам. Каждый шаг, каждое движение, даже шитье должно показать миру — она живет и умрет королевой Англии. Ни один король еще не оставлял жену.
Королева попросила меня помочь вышить небо над головами ангелов. Рисунок скопирован с картины одного из флорентийских художников, в весьма новом стиле, соблазнительные округлые тела едва прикрыты крыльями, выразительные лица пастухов сияют от радости подле яслей. На картину приятно смотреть, люди как живые. Но я с удовольствием думала — не мне корпеть над этими мелкими деталями. Не успеем мы приняться за вышивку неба, как Уолси вынесет приговор, Папа скрепит его, состоится развод, она отправится в монастырь, пусть монашенки вышивают перышки на крыльях, а мы, Болейны, тем временем поставим капкан на короля-холостяка.
Длинная нитка голубого шелка кончилась, а я вышила только крошечный квадратик неба. Поднесла иголку к свету, чтобы вдеть новую нитку, и заметила в окне темноволосую голову брата. Он пробежал по краю рва и пропал из виду. Я вытянула шею, чтобы разглядеть, куда он торопится.
— Что там, леди Кэри? — равнодушно спросила королева у меня за спиной.
— Мой брат. Можно спуститься к нему, ваше величество?
— Хорошо, Мария, — спокойно разрешила королева. — Если новости важные, иди сразу ко мне.
Прямо с иголкой в руках я поспешила по каменной лестнице вниз. Георг как раз ворвался в парадную залу.
— Что случилось?
— Мне нужен отец, срочно. Папа[23] взят в плен.
— Что?
— Где отец? Где он?
— Может, с секретарями?
Георг развернулся и бросился в кабинет, я за ним. Схватила за рукав, он вырвался.
— Георг, погоди, кем взят в плен?
— Армией Испании. Говорят, наемники на службе Карла Испанского вышли из-под контроля, разграбили Святой город и взяли в плен Его Святейшество.
Я застыла как столб.
— Его, конечно, освободят. Так не может быть…
Мне не хватает слов. Георг нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
— Сама подумай, — начал он объяснение. — Что значит — Папа взят в плен? Что это значит?
Я покачала головой.
— Святой отец в опасности, — произнесла я беспомощно. — Как это можно взять Папу в плен?
Георг рассмеялся:
— Какая ж ты дурочка!
Схватил меня за руку и потащил верх по лестнице к отцовскому кабинету. Забарабанил в дверь, заглянул в комнату:
— Мой отец здесь?
— Он с королем, — ответили из кабинета, — во внутренних покоях.
Георг повернулся на каблуках и бросился обратно вниз. Я за ним, подобрав юбки:
— Георг, объясни!
— Кто может дать согласие на развод короля?
Брат помедлил на повороте лестницы, темные глаза горят от волнения. Я замерла на ступеньку выше.
— Только Папа, — произнесла запинаясь.
— Кто захватил Папу?
— Ты сказал, Карл Испанский.
— А чей он племянник?
— Королевы.
— Думаешь, Папа сможет теперь одобрить развод?
