– Что случилось? – рявкнул он, сжимая кулаки, в то время как Элизабет еще только пыталась разглядеть разворачивающуюся перед ней картину.
К ним приближался Хокинс, таща за собой Генри, которому он изо всех сил сжимал горло своими цепкими пальцами. Генри бешено сопротивлялся, на его лице во многих местах проступили красные пятна – следы ударов.
– Я ничего не сделал! – кричал он сдавленным голосом, когда казначей наконец приволок его и поставил перед капитаном. – Я не виноват! Я не виноват!
– Капитан, я поймал этого гнусного крысенка в тот момент, когда он запускал свои когти в хранящуюся на складе провизию, – удовлетворенно провозгласил Хокинс. – Я застал его, когда он воровал лимонный сок, очевидно, радуясь при этом, что мы все из-за него получим уменьшенную порцию. – При этом пальцы Хокинса все еще продолжали сжимать горло мальчика. – Да-да, все именно так и было, мерзкий крысенок!
Генри завизжал от боли, а Элизабет в ужасе замерла.
– Хорошо, – строго скомандовал капитан Милз, – довольно. Освободи его, Хокинс.
Генри рухнул на пол, как только казначей разжал свои пальцы, и Элизабет тут же заботливо склонилась над мальчиком, пытаясь ласковыми словами привести его в чувство. Сверкая глазами, она обратилась к Хокинсу:
– К вашему сведению, мистер Хокинс, Генри взял лимонный сок для меня. Еще за завтраком он мне сказал, что капитан Милз распорядился увеличить мою порцию, считая, очевидно, что у меня сопротивляемость цинге ниже, чем у других, более приспособленных к морским путешествиям. – Элизабет на мгновение замолчала. – Генри наверняка собирался отдать мне этот сок за обедом, – продолжала она в бешенстве. – Может быть, вы имеете какие-нибудь возражения?
Слушая ее пламенную речь, Хокинс хмурился, и в его глазах появилось выражение ядовитой злости. Он облизал губы и в растерянности смотрел то на Элизабет, то на капитана, который неодобрительно взирал на все происходящее, расставив ноги и уперев руки в бока.
– Ну так что, Хокинс? – сухо и требовательно обратился к нему капитан.
Хокинс прочистил горло.
– Я этого не знал, сэр, – не очень убедительно произнес он.
– Теперь знаете, – жестко отрезал капитан. – Мальчик следовал моим указаниям. Однако, – тут он сделал паузу и принялся проницательно изучать казначея своими голубыми глазами, – даже если бы юнга что-нибудь украл, у вас не было никаких полномочий его наказывать. Вы должны были отправить мальчика прямо ко мне.
– Но я так и сделал, капитан! – запротестовал Хокинс. Его лицо раскраснелось от возмущения. – Я как раз отправил его прямо к вам!
– После того, как избили до полусмерти и едва не вышибли из него всю душу. Я капитан корабля, Хокинс, я здесь решаю, кто из моей команды должен быть наказан, a кто нет, и не желаю, чтобы вы или кто-нибудь еще присваивали себе мои полномочия! – Его голос, исполненный гнева и раздражения, рокотал по всей палубе. – Вам ясно?
– Да, сэр, – произнес Хокинс, почти не разжимая губ, и посмотрел на Генри, который с помощью Элизабет пытался встать.
В глазах казначея Элизабет увидела настоящую ненависть, причем ей показалось, что ненавидел он не только мальчика, но и ее. Она вся съежилась. «Почему?» – спрашивала Элизабет себя. Неужели потому, что сейчас одержала над ним победу? Нет, глубоко в душе она чувствовала, что дело совсем не в том. Элизабет оказалась свидетелем его унижения, и этого он ей не простит. Хокинс был очень тщеславным человеком и не любил получать выговоров, особенно когда при этом присутствовала женщина. Она подозревала, что он никогда не простит ни ее, ни капитана, ни мальчика за свое сегодняшнее унижение; обязательно захочет отомстить, возможно, не капитану Милзу, но уж, во всяком случае, ей, или Генри, или им обоим. Теперь они станут объектами его мести. Более чем когда-либо она поняла, что этого человека следует избегать.
– Можете идти, – кивнул в его сторону капитан Милз. Хокинс отсалютовал, бросив напоследок уничтожающий взгляд на Элизабет, и удалился. Капитан тем временем обратил внимание на Генри, который с трудом пытался подняться на ноги.
– С тобой все в порядке, мальчик?
– Да, сэр, – его голос звучал слабо, и Элизабет заметила, что он пытается скрыть слезы.
– Капитан, – произнесла она быстро, – разрешите Генри, прежде чем он снова примется за выполнение своих обязанностей, отдохнуть немного в моей каюте. Он ведь скоро должен принести мне еду и, если можно, пусть захватит с собой собственный обед. Может быть, сегодня ему будет позволено поесть у меня? – она умоляюще посмотрела на капитана. Тот утвердительно кивнул.
– Хорошо, мисс. В таком состоянии от него все равно мало пользы. – Он ласково улыбнулся Генри. – Эй, парень, приходи в себя. Мисс Трент присмотрит за тобой, а потом можешь снова приступить к работе. – Потом повернулся к Элизабет. – Всего хорошего, мисс. И не забудьте, пожалуйста, вашу дополнительную порцию лимонного сока!
Он поклонился и пошел от нее прочь, попутно отдавая приказания матросам, которые, разинув рот, глазели на то, что происходит на палубе. Услышав приказания, они вдруг почувствовали прилив активности и бросились их выполнять, совершенно не желая оказаться на месте злополучного казначея.
Элизабет между тем привела Генри в свою каюту, бережно усадила на кровать, смочила платок в холодной воде и начала поочередно прикладывать его к многочисленным синякам. Лицо мальчика распухло и, как ей казалось, сильно болело.
– Все будет хорошо, – приговаривала она, чтобы ободрить Генри, потому что слезы все еще продолжали течь по его бледным щекам. – Этот человек больше никогда не посмеет тронуть тебя даже пальцем!
– Я… я боюсь, – пролепетал он, безуспешно пытаясь побороть слезы. – Теперь он обязательно сделает что-нибудь страшное!
– Ты слышал, что сказал капитан? – напомнила ему Элизабет. – Поверь мне, он теперь даже пальцем тебя не тронет!
