присутствием наши торжества.
– Спасибо, Де Воба. Это очень мило с вашей стороны, но у нас другие планы, – сухо отозвался Стивен на его приглашение.
– Ох, cheri, разве нельзя изменить наши планы? – Анемон тронула его за рукав. В ее милом юном личике светились надежда и трогательная мольба. – Бал в доме месье Де Воба – это звучит так заманчиво! Может быть, мы все-таки сумеем туда пойти?
Мужчины обменялись быстрыми враждебными взглядами. Де Воба вскинул брови, точно бросая вызов американцу. Стивен поколебался для виду и наконец уступил.
– Ну что ж, если это так важно для тебя, Анемон, тогда, конечно, пойдем. Спасибо за приглашение, Де Воба, – добавил он с легкой ноткой сарказма, не укрывшейся от слуха француза.
– Нет, месье Берк, – парировал тот, улыбнувшись еще шире, – это я должен вас благодарить. Присутствие вашей очаровательной жены украсит мой бал.
Свет в зале начал меркнуть.
– О, мне пора возвращаться к моим гостям! – сказал Де Воба светским тоном. – Завтра утром я пришлю слугу в вашу гостиницу с приглашением на бал и в нем сообщу все детали. Где вы остановились, месье?
– В гостинице «Бержерон».
– En bien. Bonsoir, madame, monsieur.[6] До завтра.
Они досматривали оперу в молчаливом волнении. Анемон невольно радовалась такому удачному повороту событий. Стивен, похоже, тоже был доволен. Когда они возвращались домой, атмосфера в карете была далеко не такой напряженной, как по дороге в театр.
– Все прошло гораздо лучше, чем можно было ожидать! – торжествующе заявил Стивен, вытягивая ноги в тесном салоне. – Этот мерзавец буквально раздевал тебя на моих глазах!
– Он довольно откровенен, не правда ли? – Анемон удивленно покачала головой. Она и сама испытывала восторг от первого успеха. – Почему он так себя ведет? Уводит замужних женщин прямо из-под носа у их мужей?
– Есть люди, которые не мыслят себе жизни без риска. Опасность разоблачения делает любовную связь еще более волнующей.
– Удивительно, как общество до сих пор не отвернулось от него, если он всегда действует так же нахально, как сегодня, – заметила девушка.
– Это вряд ли. Думаю, здесь сыграла роль его особая неприязнь ко мне. Потому-то он и крутил с тобой шашни у меня на виду.
Она вопросительно взглянула на Стивена:
– И в чем же причина этой особой неприязни? Я и сама ее заметила. Что-нибудь случилось на торжествах по случаю коронации?
Стивен кивнул и распустил галстук. Карета, громыхая, катила к гостинице по туманной улице, освещенной звездами.
– Я помешал ему соблазнить одну очень юную и совершенно невинную девушку. Она только выпустилась из монастырской школы и не годилась для домогательств Де Воба.
– И как же ты ему помешал?
– Я занял девушку разговорами, и у нее не было времени остаться с ним наедине. – Стивен мрачно усмехнулся. Его синие глаза сверкнули в темноте кареты. – Я не давал ему даже близко к ней подступиться. Каждый раз, когда он искал ее общества, обнаруживалось, что она уже занята. Де Воба был сильно раздосадован.
– А ты, конечно же, торжествовал? О да, ты поступил благородно – спас бедную девушку! – Анемон не сумела скрыть насмешки. Руки ее дрожали. – И вместо Де Воба сам разбил ей сердце.
– Не совсем так. – Стивен скрестил руки на груди и откинулся на подушки. – Я вел себя с ней исключительно по-дружески. Между нами была простая симпатия, ничего больше. Кстати, перед отъездом из Парижа я познакомил ее с сыном одного моего старого приятеля. После этого они поженились, и у них родилась дочка.
Повисло молчание. Анемон крутила в руках ремешки своего ридикюля.
– Значит, Де Воба точит на тебя зуб и не прочь свести с тобой счеты там, где дело касается женщин, – наконец медленно проговорила она. – Тем лучше для нас.
– Верно. Правда, я сомневаюсь, что былая обида – единственная причина, по которой он не мог оторвать от тебя глаз.
– В самом деле? – Анемон закусила губу. – Ты хочешь сказать, что я его заинтересовала? Очень приятно, хотя я «не так уж и красива», выражаясь твоими словами.
Стивен смотрел в лицо девушки, тускло освещенное уличными фонарями.
– Я уже давно объяснил тебе эту фразу.
– Да, помню… – Она натянуто улыбнулась, вспомнив ту ночь в его каюте. Стивен сказал тогда, что, наверное, был слеп. Что ж, он просто пытался соблазнить ее – уложить в постель, чтобы выведать побольше сведений о новоорлеанском заговоре! – Но твои слова были ложью. Все, что ты сказал мне в ту ночь, было ложью, – тихо обронила она, не отрывая взгляда от окна кареты. – Теперь мы оба это знаем, правда?
Стивен не ответил. Девушка мельком взглянула на него и заметила, как по его лицу пробежала волна боли. Но через мгновение лицо его вновь стало суровым и холодным. Наверное, показалось, решила Анемон. Прошлое не могло причинить ему боли, потому что оно не затрагивало его чувств. Задето было лишь его самолюбие, но с этим он должен быстро справиться.
