именно сегодня ночью. Девушка казалась такой усталой и измученной, он даже беспокоился, как можно оставить ее одну в пустом, необжитом доме.
«Это не твое дело, – сказал он себе. – С какой стати ты должен о ней беспокоиться?»
– Я возвращаюсь, – резко произнес Бодин, решив, что непродолжительное общение с дочерью Бэра Ролингса внесло полнейший разлад в его мысли. – Спрашиваю последний раз: вы действительно хотите остаться здесь одна?
– Шериф, мне просто не терпится остаться тут одной.
Ему не понравился ее раздраженный тон. Глядите, какая смелая! Пусть пеняет на себя, если привидения выгонят ее сегодня ночью из дома к койотам и змеям. Но это вовсе не его проблема.
Вскочив на спину своего Дасти, он развернул коня в сторону дома, который располагался на участке, граничащем с землей Ребекки Ролингс, и перед тем как тронуться с места, в последний раз взглянул на нее. Ее тонкий силуэт выделялся светлым пятном на фоне дома. Тьма сжималась вокруг нее, словно укутывая толстым одеялом, и она казалась трогательно беззащитной и одинокой, но в то же время непреклонной, с высоко поднятой головой и холодной решимостью на красивом лице.
– Остерегайтесь неприятностей, мисс Ролингс, – напомнил он вместо прощания. – Я буду за вами присматривать.
– Привезите мои деньги! – крикнула она вслед, когда Вольф пустил коня в галоп, и смотрела, кусая губы, пока он не скрылся за холмом.
– Мисс Ролингс, могу ли я рассчитывать, что вы сделаете меня бесконечно счастливым, позволив вас поцеловать?
Детские мечты, ставшие воплощением тайных желаний и надежд, бунтовали в голове, заявляя о своем несогласии с тем, что человек, который играл в них главную роль, сейчас без оглядки скачет прочь.
Неся в себе новую боль, казалось, пронзившую насквозь ее сердце, Ребекка медленно пошла в обветшалое жилище. Плечи у нее поникли, в висках стучало. Ее новый дом оказался всего лишь противной мрачной развалиной.
А Вольфу Бодину даже не пришло в голову занести вещи в дом.
Ну и пусть. Она не нуждается в его услугах. Ей вообще никто не нужен.
Где-то совсем рядом завыл койот, ветер зашуршал в листве, какой-то зверь с треском продирался сквозь кустарник.
Стоя на пороге дома, Ребекка огляделась по сторонам, затем быстро подбежала к сундуку и с проклятиями, совсем не подобающими леди, втащила его в дверь.
Глава 4
На кухонном столе стоял керосиновый фонарь. Слава Богу, она не забыла купить вместе со свечами еще и спички. Пошарив в темноте по пакетам, Ребекка зажгла фонарь и в уютном янтарном свете, наполнившем комнату, сразу почувствовала себя бодрее. Все-таки даже самый тусклый свет – мощное оружие против тьмы за окном, а толстые бревенчатые стены внушают чувство безопасности, за ними как в крепости. Взяв со стола фонарь, Ребекка начала обход своего нового дома.
Внутри он выглядел не лучше, чем снаружи, но и не многим хуже, чем она ожидала увидеть.
Четырехдюймовый слой пыли лежал на полу, грубом деревянном столе, на полках, подоконниках, на продавленном диванчике со спинкой в виде верблюда, который, собственно, был единственной порядочной мебелью в доме. Во всех комнатах стоял запах плесени. Должно быть, помещение годами не проветривалось.
Ребекка медленно шла по своему новому жилищу, внимательно осматривая владения и стараясь не пугаться того, что предстояло здесь сделать. На окнах висели грязные, пожелтевшие от времени занавески, в кухне, кроме прочего, стояли деревянная скамья, изрезанная, покрытая царапинами, и колченогие табуретки. Ребекка вздохнула с облегчением, увидев в углу чугунную печь. Хотя она была старая, с отбитыми углами, но выглядела очень уютно, так же как широкий камин и дымоход, при виде которых у Ребекки потеплело на душе. Кажется, Амос Пистоун вел спартанскую жизнь, поскольку в смысле красоты и удобства дому не хватало многого. Зато, как с радостью обнаружила Ребекка, от прежнего хозяина осталась необходимая кухонная утварь: чугунные горшки, кастрюли, сковородки, кофейник, тарелки, ложки, вилки, ножи, которые в ожидании своего часа пылились на полках. Обследуя кухню, Ребекка набрела на кладовую, где обнаружила желтый непромокаемый плащ, лежащий аккуратно сложенным в ящике вместе с ведром, коробкой спичек и веревкой. Это, конечно, не мешок с драгоценностями, но все же очень полезная находка.
Ребекка осторожно прошла в спальню, почти такую же большую, как и гостиная, с таким же убогим и скудным убранством, только на полу здесь лежал ковер из красных и синих лоскутов. Здесь стояла большая железная кровать с соломенным матрасом и пуховым стеганым одеялом, по-видимому, когда-то имевшим синий цвет. Наискосок от кровати располагался деревянный комод, на котором стояли еще один керосиновый фонарь, пара медных подсвечников, потрескавшийся эмалированный кувшин и ваза.
– Добро пожаловать домой, мисс Ролингс, – сказала она, и стены, казалось, насмешливо повторили ее слова.
Ребекка с мрачной решимостью закатала рукава.
Несколько часов спустя она наконец решила, что дом готов для ночлега, и усталая, но с чувством необычайного удовлетворения окинула взором дело своих рук. Полы были теперь выскоблены, то же самое проделано с потолками. Сильный запах щелочного мыла и уксуса наполнил комнаты, а из открытых настежь окон лился свежий ночной воздух.
Ну вот, уже лучше. Работы здесь еще невпроворот, дом оставался почти таким же диким и необжитым, но Ребекка велела себе не очень привередничать. Ей доводилось спать и в более жутких условиях, когда Бэр со своей бандой разбивал лагерь под проливным дождем и единственным укрытием им служила листва на деревьях. В открытом поле они пережидали снежную бурю, неделями прятались в заброшенных каменоломнях или сырых пещерах. Они ночевали в самых дешевых гостиницах, кишащих блохами, ютились вместе с крысами в полусгоревших заброшенных лачугах вдвое меньше и вдвое грязнее ее нового дома, жили в пропахших табачным дымом комнатушках салунов и борделей.
«По крайней мере этот дом – мой», – подумала Ребекка, поставив ведро у печи и удовлетворенно
