пропуская его, а Наварро и Нэл Уэстерли молча смотрели ему вслед. Вдруг Нэл подхватила юбки и побежала за ним.
– Не трудитесь возвращаться за мной! – закричала она, когда Вольф усаживал Ребекку в экипаж. – Ваша мать и Билли уйдут вместе с Брейди, о них тоже можете не волноваться. А я прекрасно доберусь до дома без вас, меня проводит Клайд Тайлер или мистер Наварро… да любой из джентльменов! Можете не торопиться, я не желаю, чтобы вы возвращались только из чувства долга.
– Нэл, я сожалею, что так получилось… – начал Вольф, но девушка покачала головой и одарила его знаменитой улыбкой Уэстерли.
– Конечно, сожалеете. Но вы пожалеете еще больше, когда в следующий раз попытаетесь зайти за мной, а мой отец не пустит вас на порог! – С этими словами она развернулась и зашагала к школе, где Шанс Наварро услужливо открыл перед ней дверь.
– Здорово она вас, – пробормотала Ребекка, неловко повалившись на Вольфа, и чтобы удержать равновесие, вцепилась ему в рубашку. От его крепкого тела веяло теплом и силой, и она испустила глубокий довольный вздох.
Коляска покатилась по неровной дороге, подпрыгивая на ухабах, и Вольф понял, что придется держать вожжи одной рукой, а другой обхватить Ребекку за талию, чтобы она не свалилась на землю.
– Леди, вам кто-нибудь говорил, что от вас больше неприятностей, чем от скунса на скотном дворе?
– Нет. Бэр говорил, что я шаловлива, как котенок. Мне не нравится, что вы сравниваете меня со скунсом, Вольф, по-моему, я гораздо больше похожа на котенка, разве нет?
– Пожалуй.
Она устроилась поудобнее, положив голову ему на плечо. Ее растрепавшиеся волосы слегка щекотали его шею.
– Тогда больше не называйте меня скунсом. Они ужасно вонючие! Разве можно говорить такое леди! В моих мечтах вы никогда не говорили, что от меня воняет, как от скунса…
– Я и сейчас этого не говорил, Ребекка, я сказал… ладно, не важно.
– Вольф?
– Да?
– Вы правда думаете, что от меня пахнет скунсом?
Коляска особенно сильно подпрыгнула на очередном ухабе, Вольф обхватил Ребекку еще крепче, невольно вдохнув нежный цветочный запах, исходивший от ее волос, и сразу почувствовал тяжесть в паху.
– Нет, не думаю, – хрипло пробормотал он. – От вас пахнет лилиями, розовой водой и дикими фиалками, которые цветут летом в долине у ручья.
– Правда?
– Правда, Ребекка.
– Угу? – мечтательно вздохнула она.
– Что делал в вашем доме Фесс Джонс? Ребекка зевнула. Ей было спокойно и уютно, она думала, как приятно, когда Вольф обнимает ее за талию… почти так же приятно, как целоваться с ним, но ощущения другие…
– Вы не ответили. Что он там делал?
– Пытался меня убить.
– За что?
– За то, что я не рассказала ему про серебряный рудник, не дала карту… или еще что-нибудь.
– И почему же вы этого не сделали?
– Никакого рудника нет, и карты тоже. – Она крепче прижалась к нему. – Но он мне не поверил, никто из них не верит. Хоть вы-то мне верите, Вольф? Если бы серебряный рудник существовал, я бы знала. Бэр обязательно бы мне рассказал. Вольф…
– Что?
– Я хочу спать.
– Так спите.
– Вы меня разбудите, когда мы доедем? Я хочу все проверить, убедиться, что в доме никто не прячется…
Вольф почувствовал странную нежность к этой маленькой храброй девушке.
– Не волнуйтесь, я сам все проверю.
«Я могу не беспокоиться, он все сделает, – думала Ребекка, засыпая, – можно спать и ни о чем не волноваться…»
Вольф покосился на мирно спавшую девушку. Во сне она казалась невинной и беззащитной, как ребенок. Или котенок. Проклятие! Вольфу Бодину совсем не понравились чувства, которые он начинал испытывать к Ребекке Ролингс. Ему это совсем ни к чему.
Впереди показалась узкая дорога, ведущая к участку Ребекки, и вскоре он остановил коляску перед темным домом. Неяркий лунный свет падал на тонкие черты девушки, длинные ресницы, маленькими веерами лежавшие на щеках, упавшую на лицо шелковистую прядку. Вольф посмотрел на тонкие пальцы, доверчиво обхватившие его руку, и в душе у него опять шевельнулась нежность.
