намеревался не спать до момента излечения, однако это мне не удавалось. Я не мог позволить себе погрузиться в сон, во всяком случае здесь, в машине. Иначе ночью мне придется привязать себя к кровати. Придется заклеить липкой лентой рот, чтобы помешать крикам Хеллиона. И так каждую ночь до конца жизни.
При свете приборной доски мы с Лью отыскали ключ и прикованную к нему деревянную «грушу». Брат сообщил, что хочет зайти в главный корпус и позвонить Амре.
— Передавай ей привет и поцелуй от меня! — произнес я. — Скажи, мне очень жаль, что я похитил ее мужа.
По гравийной дорожке я зашагал к своему домику. Каждый шаг сопровождался ударом демона в черепную коробку. Вдали громыхнул гром. Со стороны озера потянуло холодком. Нащупав ногой в темноте ступеньки крыльца, я стал подниматься к двери. Беззвучно сверкнула молния, на мгновение осветив силуэты деревьев и затянутое облаками небо.
К двери была пришпилена рыбина. Узкая, около фута в длину, с мордой аллигатора. Только что выловленная. Я удивленно разглядывал ее, думая о том, что рыбина, наверное, грезится мне. Тем не менее я разглядел ее довольно хорошо, практически во всех деталях, несмотря на темноту. Из белого рыбьего брюшка торчали два шипа, точнее, щупальца кальмара. Крови почти не видно. В новой вспышке молнии я разглядел под местами проколов две темные дорожки, похожие на потеки косметической туши. Грянул гром, на сей раз ближе и раскатистее.
Отлично. На моей двери рыба.
Я слегка откинул голову назад, вставил в скважину ключ, повернул его и открыл дверь. Щелкнув выключателем, зажег свет. Комната была пуста. Единственное место, где мог кто-то спрятаться, было под двуспальной кроватью. Я опустился на колени и приподнял матрац. Пыль и темнота.
Я поднялся и медленно закрыл дверь, старясь сделать это как можно осторожнее, чтобы рыба не упала. Я был не до конца уверен в том, нужна ли она на моей двери, но точно знал, что не хочу, чтобы она лежала на моем крыльце подобно банановой кожуре.
Я сел на кровать, подтащил ближе дорожную сумку и, покопавшись в одежде, извлек цепи и замки, которые положил рядом с собой. Наткнувшись, наконец, на промасленный сверток, положил его себе на колени и бережно, как ребенка, развернул.
Начищенный до блеска пистолет, коробка с патронами. Я взял ее в руки и открыл. Патроны казались новенькими, как будто только что с оружейной фабрики. Сколько же им лет? Десять? Двадцать? Я не помнил, чтобы отец при мне стрелял из пистолета. Вполне возможно, что порох успел прийти в негодность, разложиться. Как знать, может, пистолет разорвет при первом же выстреле?
Сначала мне все никак не удавалось извлечь обойму, но вскоре я нашел защелку и нажал на нее. Обойма была пуста.
Я вытащил патрон из коробки, вставил его в магазин и вдавил внутрь. За ним последовал еще один, затем третий и четвертый. Хотелось надеяться, что этого никто не заметил. Может быть, лишь одному мне удастся изгнать демона. Может быть, ему как раз и нужно, чтобы я, так сказать, открыл для него двери. А если мой разум прекратит функционировать прежде, чем они распахнутся, то ему не удастся вернуться обратно. Возможно, он покончит со мной. Это будет нечто, не правда ли? Я стану первым в мире человеком, уничтожившим демона.
Я вставил в обойму восьмой патрон и вернул ее на прежнее место. Щелчок, с которым она вошла в рукоятку, пробудил Хеллиона. Я закрыл глаза и стал ждать, когда он снова успокоится.
По крыше застучали капли дождя.
Я сжал рукоятку пистолета, поднял его и прижал дуло к губам. Ствол подрагивал, и мне пришлось свободной рукой придать ему устойчивость. Я немного приоткрыл рот, и мушка уперлась мне в верхнюю губу. Затем раскрыл рот шире, и сталь ствола скользнула между зубов. Я тяжело дышал, запах ружейной смазки и металла бил в нос.
Дело простое. Нужно лишь слегка нажать на спусковой крючок.
Я подумал о брате. Он сильно расстроится. Ему придется позвонить матери, попытаться все ей объяснить. Я не мог сейчас думать о ней.
Я вытащил пистолет изо рта, вытер ладонью губы. Глаза были мокры от слез, так что я их тоже вытер. Затем поднял руку с пистолетом и прижал ствол к виску.
Вдох. Выдох. Нажимай!
Черт, что же я делаю? Я уронил руку с пистолетом на колени. Не хватает мужества подойти к краю утеса и броситься вниз. Я парализован, не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. Я слишком привязан к привычке дышать и потому не способен уничтожить иррациональную веру в то, что должен быть какой- нибудь другой выход.
Надежда — отнюдь не легкое и проворное пернатое существо, скорее это тяжелое ядро и цепь. Вам не остается ничего другого, кроме как подтащить его к краю и первым сбросить вниз.
Резкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Господи, кто там? Я же мог случайно выстрелить. Я посмотрел на кольт и ощутил волну смущения, как будто меня случайно застали за мастурбацией. Пистолет нужно в срочном порядке спрятать.
Я встал, быстро завернул его и коробку с патронами в промасленную тряпицу и сбросил сверток в сумку. Стук в дверь повторился. Неужели в наши дни так трудно оставить человека в покое хотя бы на несколько минут?
Я смахнул с глаз слезы и уже направился было к двери, когда понял, что цепи лежат на кровати и напоминают змеиное гнездо. Черт с ними! Лью о цепях знает. Я рывком распахнул дверь.
На пороге стояла Мариэтта О'Коннел. Она была в той же серебристой куртке с наброшенным на голову капюшоном. Дождевые капли отскакивали от ее плеч и головы, образовывая подобие нимба.
Рыба оставалась на своем месте, наблюдая за нами одним глазом.
— Да? — довольно глупо спросил я.
— У меня к вам вопрос, мистер Пирс. Как ваша мать лишилась глаза?
Он появился неизвестно откуда, шагая по заваленным снегом путям с трубкой в зубах и пуская клубы дыма как настоящий локомотив. Несмотря на жуткий холод, он был без куртки и перчаток, в одном лишь комбинезоне, голубой фланелевой рубашке и синей в полоску кепке с длинным козырьком.
Первым его заметил проводник. Он стоял в кабине локомотива и, глядя в замерзшее окно, переговаривался по радио с диспетчером, пытаясь объяснить, почему состав стоит на месте. Несмотря на то, что обогреватели работали на полную, температура в будке была не выше сорока градусов. Туалет в головной части состава был заморожен.
— Мне кажется, у нас серьезная проблема, — произнес проводник и замолчал.
Незнакомец с трубкой помахал рукой, направился прямо к лобовой части дизеля и на время пропал из виду. Проводник подошел к одному из боковых окон, затем перешел к другому, но все равно не увидел незнакомца. Затем быстро натянул перчатки, открыл дверь и высунулся наружу. И тотчас зажмурился от ударившего в лицо студеного воздуха. Грузовой состав вытянулся по прямой линии среди бескрайней заснеженной равнины и состоял из ста шестидесяти вагонов. Это было вдвое больше допустимого в такую холодную погоду, однако «Рок-Айленд» постигло уже третье банкротство, и компания шла на любые ухищрения ради минимизации расходов.
Незнакомца и двух человек из обслуживающей бригады — состав сопровождали всего лишь проводник, тормозной кондуктор и машинист — нигде не было видно.
Проводник спрыгнул на землю и торопливо зашагал к голове состава.
Впереди, на расстоянии десяти вагонов машинист и тормозной кондуктор стояли, согнувшись возле товарного вагона, подсвечивая фонариками. Незнакомец был на полпути от них, двигаясь по снегу параллельно железнодорожной насыпи.
— Что случилось, парни? — добродушно осведомился незнакомец. — Завоздушило?
