украденных денег, – заметила Коринна.
– Постойте-ка! – воскликнула Эмма. – Я кое-что вспомнила!
Она вскочила и без дальнейших слов бросилась вон из гостиной. Через несколько минут она вернулась со скомканным листом бумаги.
– Тэра вырвала его из нашей приходной книги, чтобы скопировать почерк отца. На другой стороне какая-то карта. Такер, как по-твоему, может это быть место, где спрятаны деньги? Тогда нужно срочно передать ее шерифу.
Такер расправил листок и какое-то время его разглядывал. Когда он снова поднял глаза на Эмму, во взгляде его светилось одобрение.
– Очень может быть, что это именно то место. Я его знаю, оно недалеко от вашей вчерашней стоянки. Судя по рисунку, деньги спрятаны в дупле сухого дерева.
– Можно мне взглянуть?
Не дожидаясь ответа, Уин нетерпеливо выхватил карту у Такера и впился в нее взглядом. Довольная улыбка появилась у него на губах.
– Ты настоящий Пинкертон, – сказал Такер Эмме, и та засмеялась, вспомнив сомнения шерифа Гилла в ее сыскных способностях. – Не хочешь предложить великому сыщику свою помощь?
– Предложу, если не будет других, более интересных предложений.
От проницательных маленьких глазок Коринны не ускользал ни один взгляд, ни одно слово из тех, которыми обменивались молодые люди. Волнующие картины будущего чередой проходили перед мысленным взором экономки. Она и думать забыла о своей недавней неприязни к Такеру, видя свою любимицу буквально сияющей от счастья.
– Сдается мне, пора нам, старикам, оставить молодежь наедине, – сказала она благодушно.
– Чуть позже, – возразила Эмма.
Она повернулась к Уину и Джеду, стоявшим в непривычной близости друг от друга. Они явно не замечали этого, но тут вдруг смутились, как мальчишки.
– Сначала надо раз и навсегда разобраться с нашей знаменитой распрей, – заявила девушка, выпячивая подбородок. – Папа, вы с мистером Гарретсоном должны обменяться дружеским рукопожатием.
– Доченька, ради Бога, оставь это! Разве не довольно того, что этот человек находится под моей крышей, что я сказал ему «добро пожаловать»? Неужели я должен еще и…
– А почему бы и нет, папа? Сколько ненависти, боли, утрат принесла эта распря всем нам! Мало того, совершенно посторонние люди чуть не воспользовались ею против нас же! Разве этого недостаточно? Давайте положим конец вражде сегодня, сейчас, чтобы уже завтра все могло быть иначе. Прошлое пусть остается в прошлом, а мы подумаем о будущем.
Уин Маллой не нашел возражений. Когда измученная Эмма наконец оказалась в постели, в кругу семьи, она рассказала отцу и Коринне о том, что ждет ребенка. Будущее для всех означало пополнение семейства. Внук, подумал Уин, или внучка – все равно. В любом случае не только он, но и его давний враг станет дедушкой.
Эмма права – права во всем. Распря принесла достаточно неприятностей двум поколениям, и они просто обязаны избавить от нее поколения будущие.
Уин посмотрел на Джеда и неожиданно вспомнил то, что долгие годы было замуровано в самом дальнем уголке памяти: до той злополучной партии в покер они с Джедом были приятелями, хотя и конкурентами в делах.
– Что ж, я не против помириться, но только если Гарретсон признает, что игра была честная.
– Твоя очередь, отец, – усмехнулся Такер. Гарретсон-старший для начала оглядел собравшихся в гостиной. Он и раньше замечал, как близки отец и дочь Маллои, как заботятся друг о друге, как нуждаются друг в друге. Теперь это заново поразило его и заставило новыми глазами увидеть своего теперь уже единственного сына. Во взгляде Такера была та же надежда, та же просьба, что и в глазах Эммы. То, о чем он просил, было для него очень важно.
Черт возьми, он любил этого парня, любил Бо, любил Дороти – и ничего постыдного в этом не было. Любовь была не слабостью, а силой, без нее жизнь превращалась в безжизненный остов.
Все то, что Джед годами запрещал себе, внезапно с силой обрушилось на него. Он пошатнулся. Такер тотчас подхватил его под одну руку, Эмма под другую.
– Где у вас лекарство? – спросила она с искренней заботой, так тронувшей его однажды.
Джед молча покачал головой. Недомогание было тут ни при чем, и все же именно сердце виновато в этой внезапной слабости. Сердце с его умением чувствовать раскаяние, печаль, любовь.
С минуту он молча всматривался по очереди в лица своего сына и дочери своего врага, собираясь с духом. Ради Такера и ради милой, доброй, прекрасной девушки, которую тот любил.
– Вот что, – начал он, по обыкновению хмурясь, – на самом деле я всегда знал – да, черт возьми, знал, – что ты победил честно! Но не всегда нам под силу признать свою ошибку. Если бы в тот вечер я не перебрал лишнего и не поставил сдуру землю на кон… словом, я один виноват в том, что остался с половиной ранчо вместо целого. Так что, Маллой? Станется с нас забыть прошлое? Шестнадцать лет мы с тобой думали только о себе. Пора, черт возьми, подумать о том, что лучше для наших детей!
– Хорошо сказано, Гарретсон, – одобрил Уин хрипловатым от волнения голосом.
Две огрубевшие от работы руки одновременно протянулись навстречу друг другу, ненадолго встретились в крепком пожатии и снова отдернулись. Недавние враги, слегка потрясенные случившимся, одновременно сделали шаг назад.
– Только ради детей? – вмешалась Коринна. – А как насчет внуков?
