содержимое.
— Коктейль, ма. Специально для тебя сделал.
— По какому случаю?
— Ну… — Джейми посмотрел в пол, потом опять в глаза матери. — Ну, ма, я последнее время был, ну, неласков. Напряжение все-таки. Это вроде искупительного дара. Завтра у меня такой трудный день, Хеллоуин. Мы мало будем видеться. Оно, ну, понимаешь. — Он опять посмотрел под ноги, зашаркал. — Мне надо будет кое-что сделать для… тебе это не нужно знать, мама. Правда, не нужно.
— Конечно, Джейми. Я понимаю. — Она похлопала его по руке.
— Я этого не хотел… Ну, того, что надо сделать… Если б не по-дружески.
— Ты такой человечный у меня, сын. Конечно, я же понимаю. Ты был… Ты очень храбрый мальчик, настоящий мужчина.
Она отхлебнула из стакана.
— Ты ведь. Ты позаботишься о своей маме, правда?
Джейми сжал ее плечо:
— Конечно, мама. Я твой сын. Я о тебе позабочусь. Я обещаю. Ну, пей свой коктейль.
Он оставил ее и вернулся в кухню. Еще три напитка предстояло приготовить.
Джейми продрых до десяти. Он и рухнул в кровать, когда уже было шесть. Полная тишина в доме. Никто Не беспокоит. Перекусил на скорую руку бутербродом с холодной свининой и снова за работу. Написать письмо, а после — поднимание тяжестей.
Джейми все еще был в потных пижамных штанах. Он упаковал чемодан и спрятал его под навесом в саду. На гвозде парень нашел серп Вуди, он был еще острый. Лезвие блестело, словно мокрое. Поточил еще на всякий случай. Еще надо позаботиться о свечках. Разобравшись с ними, он помылся очень горячей водой, намылился три раза. Наконец оделся.
За завтраком, состоявшем из холодной солонины с фасолью, парень еще раз проиграл в уме все приготовления. Стопроцентный успех в таком деле никто не может гарантировать, однако ни одного просчета он обнаружить не мог. Близился вечер. Небо было как брюхо у тухлой селедки: радужное и тошнотворное. Пора в школу.
Джейми вернулся в Комнату за своим шлемом. Ни малейших следов Его. По крайней мере тех, что доступны его пониманию. Один долгий взгляд. Комната тускло мерцает. Большие чаши для пунша — водка, клюквенный сок и амфетамины — дымчатые, запотевшие в обертке из теплоткани. Он последний раз помешал и обернул снова. Скрученные самолично косячки лежали аккуратным рядком. Три вазы с салатами приглашали закусить. Чипсы, соленые орешки, ассорти, фасолевая подливка. Все готово к вечеринке.
Джейми проверил, как семейство. Комфортабельно, насколько возможно в данных обстоятельствах. Зажег длинные свечи. Что еще? Ничего. Он просто тянет время. Откладывает. Джейми расправил плечи, надел шлем и вышел из дома.
Он ждал в тени между двумя огромными кустами тиса. Большой охристого оттенка автобус вырулил на стоянку. Шипение пневматики, двери раздвинулись. Вспышка спички вдруг озарила снизу блеклое лицо Харри, превратив в хеллоуиновскую маску с рытвинами морщин и носом картошкой. Джейми ускорил шаг. Ему нужно попасть в автобус до того, как Харри зажжет свет в салоне.
— Кукареку, Харри! — позвал он. — С Хеллоуином тебя!
— И тебя, жопа, — проворчал Харри. — Порядочные мужики уже сидят за хеллоуинской бутылочкой. Подальше от чертовой мелюзги.
— Мои соболезнования, Харри, — сказал Джейми, забираясь в автобус.
— Кто ты есть-то, кстати? — спросил он черный большой силуэт. — Сними ты к черту эту идиотскую маску!
— Извини Харри, нельзя. Неужто не узнал Человека в Железной Маске?
— Пацан в дурацкой шляпе, вот и все.
— Ну, не вешай нос, Харри. У меня для тебя кое-что есть. — Джейми вытащил из кармана плоскую фляжку.
— Ты же знаешь, я не пью на работе, — ворчал Харри, откручивая пробку. Джейми наблюдал, как волосатое адамово яблоко дернулось три, четыре раза.
— Недурно. — Харри вытер губы тыльной стороной ладони. — Бренди?
— Коньяк.
Фляжка запрокинулась снова.
— Только под конец странный вкус. Горечь какая-то.
— Это от барбитуратов, наверное, — предположил Джейми.
— Барби. Что?
Джейми поймал его, как только он начал оседать. В сложенном виде Харри очень хорошо поместился в багажном отделении.
Автобус потихоньку заполнялся. Джейми ждал, неудобно скрючившись в кустах. Хэнк с Лягушонком тащили ящик с двадцатью четырьмя бутылками. У Джейми сперло дыханье. Если они решат положить его в багажник?.. К его облегчению, ящик взяли в автобус.
Ноги свело. Джейми перегнулся вперед. Надо было прихватить бумажные носовые платки. Из-под тяжелого шлема тек пот. Одно стекло опустилось, из окна выплыла бутылка. Там и сям вспыхивали спички. Прекрасно. Со спиртом и наркотиками, растекающимися по венам, они не такие наблюдательные. Но где, черт возьми, Стикс с командой? Джейми качался на каблуках, восстанавливая кровообращение в щиколотках.
«Дьявол! Инструменты! Они же, наверное, положат инструменты в багажник? Христос Всемилостивейший!» — В кишках у Джейми что-то начало плавиться. Что же делать? Все как перед глазами: открывают багажное отделение — там Харри — паника — полиция — обратно домой — там обнаруживают все приготовления. Сможет Оно защитить его? Захочет ли?
Большая темная тень и три поменьше. Приближаются к автобусу. Это — группа, наверняка! Джейми упал на четвереньки. Теплая желчь обожгла горло, набила рот, протекла между губами. Джейми выдрал клок травы вытереть лицо.
Кто-то пинком открыл аварийный выход. Группа взобралась. Все, что у них было — две продолговатые черные коробки и два чехла с гитарами. Они передали их внутрь. Хвала Господу за прогресс в электрических инструментах!
Дверь закрылась. Джейми встал на ноги, его трясло. Опустив голову, спотыкаясь, вышел он из кустов и поднялся в автобус, на водительское место. Повернул облезлый рычажок, двери с шипеньем закрылись. Он наблюдал раньше за Харри, как он это делает. Ключ. Стартер. Передача. Автобус выехал навстречу Хеллоуину.
— Да это ж дом этого, идиота ненормального, Джейми! — проревел Хэнк с заднего сиденья, как только автобус замер. Он стоял и смотрел в сторону группы.
— Эй, Стикс! Это дом твоего дружка. Так бы сразу и сказал. Это чего, «голубая вечеринка», что ли? С «дурью», а?
Лягушонок хихикнул, увидев усмешку Хэнка. Дружок Стикса, Монк, встал в рост, голову пришлось пригнуть.
— Никаких претензий, дружище, — прибавил Хэнк поспешно, — дело вкуса, дело вкуса.
Хэнк пробивал себе дорогу к переднему выходу.
— Тащи пиво, Лягушонок, — скомандовал он через плечо. Гравий заскрипел под направляющейся к дому растянувшейся процессией подростков.
— Дверь открыта, — заметил Хэнк, — можно, наверное, заходить.
Огромный холл был полон неясных теней. Свечи, большие, толстые, были укреплены собственным оплывшим воском на поднимающихся вверх перилах. Хэнк подергал дверь библиотеки.
— Закрыто! — крикнул он. — Надо, наверное, туда, где свечи.
Поднимаясь, он облизывал пальцы и тушил свечи. Еще одна тень ожила, маячила над его сгорбившимся телом. Хэнк подавил дрожь. — Темнота — друг молодежи, так, девки? — сказал он, свечи, однако, больше не гасил.
Хэнк отошел в сторону, давая дорогу нагруженному пивом Лягушонку. Через чулан и в Комнату. Стены
