– Вам бы только оскорблять, – упрекнула она.
Коул пожал плечами, потом уперся локтями в колени. На руках бугрились мускулы, и Бейли поймала себя на том, что опять не может отвести от него глаз.
– Вы не понимаете. – Она постаралась собраться с мыслями.
– Я слушаю с большим интересом, – добавил он с кривой ухмылкой.
– Все всегда считали, что мы с Джеймсом поженимся. Мы были соседями и дружили с детства. Он всегда знал, что со временем мы поженимся. Наши семьи привыкли говорить о нашей совместной будущей жизни. Просто так всегда считалось… что мы поженимся.
– Чего ж тогда беспокоиться? Твоя истинная любовь подождет.
– Почему вы так говорите?
– Как «так»?
– Как будто не верите в истинную любовь.
Коул нахмурился.
– Не верю.
– Ну а я верю, – с вызовом сказала Бейли. Она не доставит ему удовольствия сообщением, что никогда не испытывала к Джеймсу ничего, кроме дружеских чувств.
Он встал и начал расстегивать штаны.
– Уверен, Джеймс будет рад это слышать, – язвительно сказал он.
Коул стянул с себя мокрые штаны и остался совершенно голый перед невинными глазами Бейли. Взяв второе полотенце, он стал растираться, явно напоказ. Она чувствовала, что у нее горят щеки, но не могла оторвать глаз от великолепного зрелища. Она никогда еще не видела мужчину вот так, во всей красе, и, несмотря на смущение, была очарована. Взгляд опустился ниже. Она была озадачена – какие чудеса хранит эта секретная часть тела?
– Хочешь поскакать? Не думаю, что Джеймс это одобрит.
Бейли ахнула от испуга, и он расхохотался. Она вскочила, повернулась к нему спиной и скрестила руки на груди. Сквозь зубы пробормотала несколько бранных слов и опять услышала вызывающей смех.
Она повернулась, решив, что больше не даст себя смутить.
– Я не думала, что вы можете хоть в чем-то находить юмор. Полагаю, я ошибалась, даже если ваше чувство юмора не такое, как у большинства людей.
Он уронил полотенце и положил руки на узкие бедра. Склонив голову набок, он словно оценивал ее. Корабль качнулся на волнах, и Бейли потеряла равновесие, Коул же стоял перед ней, будто прирос к полу. Его наглая самоуверенность, а также интимный взгляд вызывали неловкость, которой Бейли не знала раньше. Как, неужели ей нравится это странное чувство? Она ухватилась за стену и села, заставляя себя не отворачиваться.
– Меня не очень заботит, что обо мне думают, – сказал Коул. – Однако я сомневаюсь, что твоя истинная любовь найдет юмор в этой ситуации. Так что, если не возражаешь, я оденусь.
Он подмигнул – это было уж слишком. Кровь хлынула ей в лицо, и она отвернулась к иллюминатору. Дождь затихал, солнце пыталось пробиться сквозь тучи. Бейли слышала, как он ходит по комнате, закрывает сундук, встряхивает одежду.
– Можешь повернуться, опасности больше нет. Не волнуйся, Джеймс не узнает, что твои глаза потеряли невинность. Это ему безразлично – лишь бы остальное в тебе не испортилось. Но вот что, Бейли, Джеймс там или не Джеймс, но ты не поедешь в Бофорт, пока я не скажу, что можно.
– Мне не требуется ваша защита, Джеймс прекрасно может обо мне позаботиться.
– Сомневаюсь.
– Вы его даже не знаете!
– Не волнуйся, Бейли, Джеймс тебя дождется. Или ты боишься, что, пока тебя нет, он найдет другую любовь?
С нее было достаточно насмешек.
– У вас совсем нет обязанностей? Или кораблем правит юнга?
Коул засмеялся, натянул сапоги и встал.
– Жаль, но у меня нет юнги. Придется самому командовать «Барракудой».
Когда он ушел, Бейли облегченно вздохнула. Невозможный человек! Неуместный. Грубый. Распутник. Негодяй.
И волнующе красивый.
Коул не дошел еще до юта,[2] как столкнулся с первым помощником, который нес две кружки дымящегося черного кофе. Коул с благодарностью принял напиток и посмотрел на небо. Тучи расходились, открывая голубое небо с редкими пятнами белых облачков.
– Как там наша нежелательная пассажирка? – спросил Чиско, ухмыляясь.
– Прекрасно, – натянуто ответил Коул и поднес к глазам подзорную трубу.
– Небось испугалась? Ты ее не придавил, или…
– Отвяжись! Что ты так о ней заботишься? Ты знаешь все, что происходит на этой чертовой посудине,
