Страдающего раба. Подобно многим образованным теологам наших дней, он хотел выяснить, правда ли, что их пятеро, или, может быть, их предполагалось четверо, трое, двое или даже один, которому могли бы подойти все вышеуказанные приметы.
Самой популярной была версия о сыне Давида. Он должен был стать царем в обычном понимании и править там, где некогда правил Давид. Этот милосердный царь был предсказан пророком Иезекиилем, автором шестнадцатого и семнадцатого псалмов, пророками Захарией и Малахией, автором второй части Книги пророка Исайи, автором Книги премудрости Соломона, Ездрой, сивиллой-пророчицей и многими- многими другими. Он должен был родиться у девственницы-матери в иудейском Вифлееме — Вифлееме- Ефрафе, когда закончится эпоха войн, голода и стихийных бедствий, так называемых «страданий» Мессии, и евреи увязнут в трясине уныния. Он должен был прийти из неизвестного рода и быть помазан на царство вечно юным пророком Илией, о котором проповедник сын Сирахов сказал: «Ты предназначен был на обличения в свои времена, чтобы утишить гнев прежде, нежели обратится он в ярость, — обратить сердце отца к сыну и восстановить колена Иакова». Илия должен был подготовить дорогу для Мессии, который бы по ней с триумфом въехал на молодом осле в Иерусалим, и это стало бы сигналом для врагов Израиля развязать кро-навую бойню в Иерусалиме, во время которой они хотели бы лишить жизни две трети его жителей, однако Мессия, вдохновленный чудесными знамениями, собрал бы верных людей на Масличной горе и привел их к окончательной победе. Потом он объединил бы разъединенные колена Израилевы и мирно царствовал четыреста лет, или, как говорят другие, тысячу лет, и правители Египта, Ассирии и всего остального мира с почтением приходили бы к его трону во вновь освященном городе Иерусалиме. На земле вновь был бы рай, новый золотой век и невиданное процветание.
Сын Иосифа, или сын Ефрема, — еще один воинственный Мессия, царствование которого также должно было увенчаться всеобщим миром. Он тоже должен был родиться в иудейском Вифлееме, где жила его прапрапрапрабабка Рахиль, однако править должен был над десятью северными коленами, которые отделились от Ровоама, последнего царя всего Израиля. Поскольку Сихем был осквернен самарянами, некоторые предполагали, что он объявится на священной галилейской горе Фавор, а другие все-таки ждали, что он придет в Сихем и очистит его от скверны. Сын Иосифа, вне всяких сомнений, — соперник сына Давида, и центром его почитания должен был стать Иерусалим, ибо северяне не сомневались, что благословение Иакова, данное сыновьям, как об этом сказано в Книге Бытия, не оправдывает Иуду, в честь которого зовутся все иудеи, в его претензиях на постоянное главенство в Израиле. В пророчестве много неясного.
Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не придет Примиритель, и Ему покорность народов.
Когда это произойдет, тогда царский скипетр и жезл, до тех пор находящиеся в руках Иуды, перейдут к Мессии, который будет из рода Иосифа, потому что еще патриарх Иаков сказал, что от Иосифа явится Пастырь и Твердыня Израиля «благословениями отца твоего, которые превышают благословение гор древних и приятности холмов вечных». С этим воином, сыном Иосифа, соединяли проповедника покаяния, который мог бы быть и Илией.
Что значит «Иосиф»? Разве это не весь священный народ Израиля, выведенный Моисеем из Египта? Или только два племени Ефраима и Манассия, с которыми позднее соединили это имя и жалкие остатки которых еще семь столетий назад были уведены в ассирийское рабство, откуда так и не возвратились? В таком случае сын Давида — это и сын Иосифа, и благословение Иуды означает, что Иуда должен хранить независимость своего племени, пока не настанет время независимости всего Израиля.
Что касается непонятного уточнения насчет воинственного Мессии — будь то сын Давида или сын Иосифа, — то, согласно Исайе, он будет идти от Едома, который во времена Исайи находился вне земель иудеев, в червленых ризах от Восора. Если Восор — главный город едомитян, значит, он едомитянский царь. Однако, возможно, говорят противники этой теории, что имеется в виду другой Восор, который стоит на берегу Персидского залива и веками славится пурпуровой краской.
Третий Мессия — Сын Человека, что весьма сомнительно, хотя источник этой версии — седьмая глава апокалиптической Книги пророка Даниила. В ней Даниил провидит некоего Сына Человеческого, которому Ветхий Днями дает в вечную власть все народы, племена и языки. Сын Человеческий — совсем не человек, и в Иерусалим он въезжает не на белом осле, а, как говорит Даниил, на облаке. Конечно, можно считать, что он дух или что-то вроде того или другого из двух первых Мессий, совершающий на небесах то, что в это время совершается на земле.
Четвертый Мессия должен быть царско-священ-нослужительского происхождения, к тому же жить в Иудее. О нем лучше всего читать в прекрасном, хотя и неканоническом завете Левия. В качестве священника этот Мессия непременно должен был быть из племени Левия, а не Иуды или Иосифа. Он должен был подтвердить завоевания своих войск, установить всеобщий мир, реформировать календарь, изменить каноническое Писание и очистить людей от грехов. Эту идею трудно примирить с остальными, и все же Заха-рия, законопослушный сын Садока, не мог взять и вовсе вычеркнуть ее, как он вычеркнул идею фарисеев о всеобщем воскресении в конце тысячелетия и суде Иеговы над всеми когда-либо жившими на земле.
Последним в списке был Страдающий раб, чьи притязания на звание, истинного Мессии были изучены лишь немногими и то пессимистично настроенными фарисеями. Соответствующий текст есть в пятьдесят третьей главе Книги пророка Исайи. Это не великий завоеватель, как сын Давида или сын Иосифа, а человек, презренный и умаленный перед людьми, признанный грешником и приговоренный к позорной казни. Он промолчит перед своими обвинителями и будет поспешно предан ими земле, но каким-то образом после смерти победит всех. О его смерти говорится еще и в двенадцатой главе Книги пророка Захарии: «… и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце». Захария, который взял Страдающего раба в качестве примера отвергнутого пророка, не мог всерьез считать его Мессией, потому что его царство должно было быть посмертным, а посмертное царство уже звучит как противоречие. И все же, не желая оставлять никаких пробелов, он включил в свой перечень тексты о Страдающем рабе с соответствующими комментариями, в которых сравнил его с пророком Елисеем, оживившим сына сунамитянки, и сделал вывод, что этот Мессия будет испытан смертью и воскрешен из мертвых Иеговой.
Удивительным было условие, при котором Мессия обязательно должен был быть неожиданно появившимся неведомо откуда царским наследником и помазанным пророком, ведь, если говорить серьезно, царский наследник живет в прекрасном дворце и имеет все, что ему положено как наследнику. А если узурпатор упрятывает его в надежную темницу, то никакой пророк не посетит его и не объявит о нем народу, тем более не помажет священным елеем. Однако, что касается Иисуса, то это немыслимое условие оказалось выполненным. Никто не догадывался о его существовании, кроме нескольких человек, а из них лишь его мать, ее муж Иосиф и бывший первосвященник Симон, сын Боефа, знали в точности, где он находится. Сам он, хотя с младенчества понимал, что обладает властью, не дарованной другим детям, и имел видения, в которых мог угадать свою судьбу, оставался в неведении относительно своего происхождения, пока Мария, когда он достиг отрочества, не открыла ему тайну, которую он хранил даже от самых близких людей до тридцати лет.
Лет семи он уже верховодил мальчишками, сыновьями еврейских торговок Леонтополя, которые находили себе место для игр на рынке и в его окрестностях. Для своего возраста он был невысок, но крепок и широкоплеч, правда бледен, и у него были глубоко посаженные лучистые глаза и рыжие волосы. Чаще всего мальчишки разыгрывали в лицах драматические моменты еврейской истории, причем это было, как правило, тщательно продуманное и искусно исполненное представление, потому что Иисус умел всего добиваться от своих товарищей, внушая им благоговение или забавляя их. Как Моисей, он вел их из Египта в пустыню, обремененных уносимым добром; как Гедеон, устраивал засаду на мидианитов и преследовал их двести миль уже за Иорданом; как Давид, бежал от царя Саула, убийцы-маньяка, и тайно сговаривался с сыном Саула, своим побратимом Ионафаном. Он всегда словно не играл, а жил жизнью своих героев, потому что в самых мельчайших подробностях представлял себе каждую сцену.
Как-то раз младшая сестричка его приятеля упрекнула его в том, что он не хочет играть в свадьбы, похороны или события из жизни рынка:
— Мы играли для тебя на свирели, а ты не плясал. Мы плакали для тебя, а ты не плакал вместе с нами.
