Это было как чудесное озарение. Иисус понял, что имя из семи букв — главная тайна гадитянина — Бог ковчега, которому поклоняются многие народы, чужие друг другу по крови. Евреи, считающиеся богоизбранными, духовные учителя всех сынов Адама, называют его Иегова, намеренно искажая его имя, однако священные бараньи рога трубят истинное имя на больших праздниках. Говорят, стоило его произнести, и упали стены Иерихона, осажденные Иисусом. Древние фригийцы знали имя и узелками завязали буквы на бычьем ярме в городе Гордий, однако открывают его только поэтам. Иисус никогда не узнал бы его от своих собратьев, потому что ни один израильтянин, кроме первосвященника и его доверенного наследника, не ведает о нем. К тому же его нельзя ни написать, ни произнести губами смертного, разве лишь раз в году первосвященником, когда он входит в Святая Святых и шепчет его почти неслышно. Ему оно тоже передается не устно, а с помощью семи священных предметов, поставленных в определенном порядке, так, чтобы их первые буквы составляли Его имя, которое уже доказало свою силу и власть. С его помощью, как говорят евреи, Моисей навел мор на Египет, а Илия и Елисей подняли людей из мертвых. Иисус сказал гадитянину:
— Без первой и седьмой буквы Имени бык (мужчина) не может убежать из вселенского колеса, которое поворачивает Женщина: у него нет ни начала, ни конца. Однако двойная
— Но кто соединит быка с Богом?
— Страдающий раб Господа, обещанный Мессия, символ которого
— Как же можно победить смерть?
— Отринув ложное начало и ложный конец.
— Кто первый принес ложь на землю?
— Соперник Бога, которого греки называют Космо-кратор, властелин призрачной материальной вселенной. Он соблазнил Женщину и через нее отстранил Мужчину от сотворившего его Бога. Защищаясь от его злодейства, ессеи носят пояса из телячьей кожи.
Обогащенный новыми знаниями, Иисус смог понять тайну драгоценных камней на нагруднике первосвященника, да и тех, что носил прежде на нагруднике царь Тира, добиваясь святости. Драгоценные камни были укреплены на золотой пластине, позади крепилось крутящееся колесо, а на колесе кусок фосфора, который светился в темной комнате, где происходило священнодействие, зажигая своим светом драгоценные камни, когда на них падал его свет. Все камни были разных цветов, и, когда колесо поворачивалось, высвечивались слова, правда, без гласных, потому что каждый камень символизировал какую-нибудь согласную букву ахерузского алфавита деревьев. На каждом камне, кроме того, было начертано имя одного из колен Из-раилевых и дважды имя Иосифа. Первый — красный едомитянский сардис — Рувим, потом слева направо — все остальные один за другим, и последний камень — желтый янтарь, то есть Вениамин. Рувим, имя первенца Израиля, означает «Зри сына», а Вениамин, имя последнего из сынов Израиля, — «Сын правой руки».
Иисус и гадитянин договорились поселиться вместе и вместе работать, так как гадитянин был кузнецом и мог делать замки и петли для красивых шкафов, которые научился мастерить Иисус. Гадитянин стал просить Иисуса отправиться с ним в Гордий, что в Галатии, где был разрублен узел, в азиатский Эфес, в Гадес и страну финикиян в Испании, на Ахерузский мыс в Вифинии, в Олбию в Скифии, в Гиерапитну на Крите и в Ласею в Аркадии — в те места, что когда-то были источниками знания, но Иисус сказал:
— Жернов (то есть смысл слова) и все зерно уже на месте: ты и я встретились в одинаковом поиске знания. Жди терпеливо, и все, что нам суждено узнать, мы узнаем.
Он оказался прав. Каждый год они встречали интересных людей, которые приходили в Он-Гелиополь паломниками, ибо это был самый старый город в Египте, и они проходили сюда в жажде познания: и перс, и лигур, и галат, и финикиянин, и грек, и армянин, и испанец, и скиф, и житель Каспия. Таким образом они расширяли свои знания о мире, однако неизменно встречали одно и то же страстное желание обрести бессмертие и слышали одну и ту же жалобу: «Народы рассеяны и разъединены. Когда же будет произнесено слово спасения, которое свяжет нас воедино? Мы приходим паломниками в поиске света и завершенности, а находим тьму и пустоту».
Иисус успокаивал их:
— Бессмертие — награда за мудрость, а мудрость — награда за поиск и страдание. Искать и страдать — значит любить Бога, который есть один, Бог Израиля. Повернитесь к нему лицом, и будет произнесено слово спасения.
— А как же Женщина? — спросил его сидонянин.
— Ни один мужчина не может одновременно любить Бога, как Он этого требует, и Женщину, как она этого требует. Он должен выбирать между Вечным Отцом и рыбохвостой Царицей Неба.
Позднее он еще яснее выразил свою мысль в разговоре с повитухой Силом, которая спросила его:
— Господин, до каких пор смерть будет властвовать над нами?
— До тех пор, пока женщины будут рожать детей.
— Значит, я хорошо сделала, что не родила ни одного, — сказала она в ответ.
— Не ты это решала, поэтому ты не отведала одной горькой травы, зато отведала другой. Я так тебе скажу: до тех пор, пока мужчина и женщина не станут одно, мужчиной и женщиной вместе, а не по отдельности мужчиной и женщиной, враг Божий всегда будет ждать поблизости.
— А ты что же? Ты не настоящий мужчина?
— Я пришел разрушить дело Женщины!
— Ты разрушишь то, что сделала твоя мать?
— Своей матерью я признаю только Святой Дух Божий, который летал над поверхностью вод перед Творением. Женщина — это вожделение, первая Ева, которая отдаляет час совершенства.
— Ты недоступен ее красоте? Значит, ты жестокосерднее нашего отца Адама?
— Надеюсь, мне будет позволено снять проклятие, о котором проповедник, сын Сираха, сказал:
Много трудов предназначено каждому человеку, и тяжело иго на сынах Адама, со дня исхода из чрева матери до дня возвращения к матери всех… от носящего порфиру и венец и до одетого в рубище, — у всякого досада и ревность, и смущение, и беспокойство, и страх смерти, и негодование, и распря, и во время успокоения на ложе ночной сон расстраивает ум его.
Ибо первая Ева, или Акко, или Лилит, или Пряха, которую Соломон называет Лошаком Несмышленным, а проповедник — матерью всех, имеет двух дочерей: Чрево и Могилу. «Давай, давай!» — кричит она. Когда же наступит час совершенства, она будет отвергнута.
Однажды утром, в последний год из пяти, которые гадитянин и Иисус провели вместе, они случайно набрели на раненого человека, лежавшего голым на одной из тропинок возле их дома. Они перенесли его в дом, хотя казалось, он вот-вот умрет, обмыли его, перевязали раны, накормили и одели. Немного придя в себя, он спросил их:
— Благодетели мои, чем я могу отплатить вам за то, что вы для меня сделали?
— Ты отплатил нам тем, что не умер.
— Однако ты, господин, иудей, и по твоему Закону я нечистый поедатель крыс и ящериц!
— Всякая жизнь драгоценна!
— Господин, я в большом долгу у тебя.
— Вот тебе моя рука. Иди с миром.
— Мне стыдно, что я похож на человека, который может уйти, ничем не отплатив спасшим его людям.
— Тогда дай нам, что хочешь, чтобы не отягощать себе сердце, однако, мне кажется, друг, у тебя ничего нет.
— У меня есть слово.
