– Да, с моей стороны весьма беспечно появиться в Лондоне. Это ставит вас в весьма затруднительное положение. – Он медленно улыбнулся, от чего на время все здравые мысли вылетели у нее из головы.
– Ох, н-нет... – запнулась она. – Вы не могли знать. Но я была потрясена, узнав, что вы здесь. Вы ведь почти не бываете в обществе?
– Нет, – сказал он извиняющимся тоном, – там мало интересных людей.
Часы пробили полчаса, вызвонив мрачно-тревожную мелодию. Пруденс подпрыгнула.
– Не может быть... половина десятого. Уже! – Она снова зашагала по комнате.
– Согласен, нелепое время. – Он зевнул.
Нелепое? Пруденс изумленно уставилась на него. Он явно не понимает безотлагательности ситуации. Если бы он перестал смотреть на нее так – как веселый сатир, она бы ему все четко объяснила.
– Дело в том, ваша светлость, что дядя Освальд сейчас приедет поговорить с вами. В любую минуту. Чтобы потребовать объяснений.
– Так дядя Освальд тоже сердится, что я не остался в Шотландии?
– Ох, да нет! – в полном смятении выпалила Пруденс. – Он, конечно, в восторге, что вы здесь. – Она вспыхнула и, проглотив ком в горле, попыталась собраться с мыслями. – По некоторым довольно сложным причинам, но из альтруистических соображений я позволила дяде сделать определенные умозаключения относительно вас. И меня, – путано объяснила Пруденс.
Она почувствовала, что ее лицо горит огнем. На нее это совсем не похоже, но ситуация просто фантастическая, и то, как этот мужчина окидывает ее взглядом, очень смущает. Он приводит ее в крайнее волнение.
– Определенные умозаключения?
Пруденс бросила на него умоляющий взгляд, снова оттягивая момент признания.
– Поверьте мне, ваша светлость, я никому не хотела доставить неприятности.
– Нет, конечно, нет.
Она заметила, что в его глазах заплясали веселые огоньки. Как он мог смеяться в такую минуту!
Он поднялся, пересек комнату и дернул за висящий у камина шнурок. В ту же минуту дверь отворилась. И на пороге появился дворецкий.
– Пожалуйста, бренди, Бартлетт. И что-нибудь для леди. Ликер? Чай?
Пруденс была изумлена:
– Как можно пить ликер в такую рань?!
Герцог кивнул Бартлетту:
– Чай для мисс Мерридью и бренди для меня. Бартлетт, принеси графин.
– Но вы не можете встретить дядю Освальда с бокалом бренди в руках!
– Милая девушка, боюсь, иначе я его не встречу. Видите ли, для меня сейчас не утро, а конец долгой утомительной ночи. И если мне придется вести трудный разговор, не подкрепившись бренди, я не отвечаю за последствия.
От его слов Пруденс охватило чувство вины. Она вновь собралась с мыслями. Ее ситуацию весьма трудно втолковать и трезвому герцогу.
– Но дядя Освальд питает отвращение к ликерам!
– Тогда предложим ему чаю.
– Пожалуйста, будьте серьезным. Вы себе представить не можете, что сейчас произойдет!
Он рассмеялся, и густой гортанный смех наполнил комнату.
– Я не имею об этом ни малейшего понятия.
Появился Бартлетт с подносом, на котором стояли чайник, блюдо с бисквитами, чашка, сахарница, стакан из толстого хрусталя и высокий хрустальный графин, наполненный медового цвета напитком. Как только он поставил поднос на стол, громом с ясного неба прозвучал стук дверного молотка.
– Не может быть! Он здесь! Дядя Освальд! – вскрикнула Пруденс.
– Бартлетт, я думаю, это стучит родственник этой леди, – сказал герцог. – Проводи его сюда, пожалуйста.
Дворецкий поджал губы и, поклонившись, вышел из комнаты.
– Суть в том, – быстро сказала Пруденс, – что по причине, о которой сейчас нет времени говорить, я сказала ему, что мы с вами тайно обручились...
Его улыбка мгновенно исчезла.
– Обручились!
– Да, простите меня. Это все, что я могла сделать, чтобы заставить его вывозить в свет Чарити и двойняшек Фейт и Хоуп. Это нужно было срочно сделать, хотя я не могу сейчас объяснять вам почему. Но дядя Освальд не позволял им выезжать со мной...
– Как я вижу, у него для этого была веская причина, – с иронией заметил герцог.
– Да. Потому что... – Она залилась краской. – Причина не имеет значения. Значение имеет то, что они
