— Благодарю, но я уже ела.
Голос звучал неуверенно. Лучше будет не давить — если он попытается, она наверняка откажется.
Он пожал плечами.
— Что я могу сказать? Я должен проявить гостеприимство. Несколько кусочков, и условности будут соблюдены. А, а вот и кофе. — Рейф перевёл внимание на кофе и съел ещё сосиску, чтобы показать бесполезность дальнейших возражений. Или не только для этого. Он любил английские сосиски, но эти — острые — были превосходны. Он не смотрел на неё.
Аиша уставилась на тарелку. Две толстые сосиски, тёплые и толстые. И божественно пахнут. Когда в последний раз она ела мясо? И яйца, сливочные и золотистые, пахнущие маслом и немного — сыром.
Но как только ты принимаешь пищу от мужчины, это делает тебя обязанной…
— Разве ты не хочешь есть? — спросил Али.
Она взглянула на его пустую тарелку.
— Сколько таких ты съел? — она коснулась вилкой сосиски.
— Четыре, — гордо ответил Али. — Они называются lemsausages и это самая вкусная штука, которую я пробовал в жизни. Если я съем ещё одну, думаю, я лопну. Но я сунул две в карман на потом, и если ты не хочешь есть эти, я бы мог…
— Нет, — поспешно прервала она его, взглянув на высокого мужчину на другом конце стола. Он ел, демонстративно не обращая на них внимания. — Это дурные манеры — красть еду, если хозяин угощает.
Али расстроился.
— Я должен их вернуть?
Она заколебалась.
— Я никогда не ел таких вкусных вещей, Эш, — зашептал он. — Но я бы не хотел обижать Рамзеса, когда он так хорошо обошёлся со мной, так что если ты говоришь, что я должен их вернуть…
— Хорошо обошёлся с тобой? — взорвалась она. Англичанин поднял голову, и она сразу же понизила голос, хотя знала, что он не сможет их понять. — Он похитил тебя и связал.
Али пожал плечами:
— Я пытался его обокрасть. Он мог бы передать меня людям паши, но не сделал этого.
— Да, но…
— Он даже не бил меня, Эш. А ещё посадил за свой стол и разделил со мной собственный завтрак. Лучшая еда в моей жизни. Попробуй и увидишь.
Соблазнительные ароматы дразнили её, рот наполнился слюной. Аиша взглянула на тарелку с едой, затем на англичанина. Казалось, его отвлекло что-то на его стороне стола, так что она отрезала маленький кусочек сосиски и положила в рот.
Она таяла во рту. Невероятно вкусно. Раз начав, она не могла остановиться.
— Я же говорил, — шептал Али, пока она молча расправлялась с одной, а затем и с другой сосиской. — Lemsausages.
Она съела и яичницу, затем тост, и запила кофе с молоком — в европейском стиле. Божественно.
— Видишь, у него отличная еда, и сам он хороший, — сказал Али, когда она закончила. — Я знаю, ты мне не веришь, но он действительно рассказал мне сказку вчера вечером.
Она промокнула губы салфеткой.
— Откуда ты знаешь, что он говорил? Ты не знаешь английского, а он не говорит по-арабски.
— Я знаю, что я знаю, — сказал Али, упрямо вздёрнув маленький острый подбородок. Ей был хорошо знаком этот жест. — И он мне нравится.
Аиша нахмурилась.
— По поводу ванны вчера вечером. Что случилось? — Али обычно сопротивлялся ванне.
— Это была большая жестяная ванна, горячая вода была мне по самые уши, а мыло пахло так, словно его можно есть. — Он скорчил гримасу. — Но на вкус оно оказалось не таким приятным.
— Он не сделал тебе больно? Может, угрожал тебе?
— Кто, Хиггинс? Нет. Он просто ткнул пальцем сначала в меня, а потом в ванну, и уставился на меня, опустив свой длинный нос — он похож на верблюда — пока я не влез в воду. — Али пожал плечами. — Потом он забрал мою одежду и дал мне ночную рубашку, а на утро одежда оказалась чистой. Видишь?
Аиша закатила глаза. После всех мучений, которые ей и Лейле приходилось терпеть, чтобы помыть маленького негодника, оказывается, кому-то всего и нужно, что показать на ванну и смотреть, опустив длинный нос.
— Тебя никто не обидел?
— Нет, сначала я испугался, но они хорошо со мной обходились, Эш. — Он кинул на неё опасливый взгляд, словно она могла всё испортить своей грубостью.
Аиша взглянула на англичанина, сидевшего на другом конце длинного стола, и увидела, что тот изучает её.
Она отвернулась, но через мгновение снова взглянула на него. Тот всё ещё смотрел на неё. Почему?
Может, на лице остались следы яичницы? Руки чесались проверить. Аиша скрестила их на груди. Её не волнует, даже если лицо всё в яичнице. Ей хотелось выглядеть как можно более непривлекательно, а еда на лице смотрится ужасно. Так что если дело действительно в яичнице… оно к лучшему, сказала она себе.
Просто эти голубые глаза смотрели на неё так… что лишали мужества. Словно ласка.
Аиша, почувствовав, что к щёкам прилило тепло, вздёрнула подбородок и посмотрела на него. Совсем не ласково.
Рейф улыбнулся, сложил салфетку и поднялся со словами:
— А теперь, когда вы закончили завтракать, мисс Клив, предлагаю в гостиной обсудить ваше будущее. — Он позвонил в колокольчик.
Неожиданно она почувствовала, как пища в желудке превратилась в камень.
— А как же Али? — спросила она. — Я вернулась, отпустите его.
— Али останется, — сухо сказал англичанин.
— Но Лейла будет волноваться — его не было всю ночь.
Рейф задумался.
— Хорошо. Хиггинс, — обратился он к появившемуся у двери человеку. — Отвези мальчика домой. Возьми с собой переводчика и убеди эту Лейлу, что мисс Аиша в безопасности. Этого достаточно? — добавил он, поворачиваясь к Аише.
Она кивнула, почувствовав облегчение от того, что Али больше не заложник, и добавила, обратившись к мальчику:
— Скажи Лейле, что со мной всё в порядке, пусть не волнуется.
Али кивнул, и, дружески помахав рукой англичанину, повернулся к Хиггинсу, по-видимому, не волнуясь о судьбе Аиши.
— Я присоединюсь к вам в гостиной через минуту, мисс Клив, — сказал англичанин. — Идите вперёд. Мне нужно сказать пару слов Хиггинсу.
Глава 5
Она без сопровождения вошла в гостиную, и в тот же миг на неё нахлынули воспоминания. С потолка свисала тяжёлая медная люстра, Аиша помнила, как когда-то та слегка покачивалась, заставляя тени танцевать.
На стенах комнаты были развешаны веера — отец разместил их точно так же, как это было в их доме в Индии. Даже старый персидский ковёр, лежащий на выложенном плиткой полу, был всё тот же, только теперь он еще больше полинял и вытерся.
