делают с браконьерами во Франции.
Фейт закусила губу.
– Я не подумала.
– Это очевидно. Поэтому давайте договоримся: больше никакой стрельбы. Держите этот пистолет при себе. Он для отпугивания разбойников и бандитов, а не для добывания обеда.
Он пришпорил свою лошадь и поехал вперед. Фейт чувствовала себя пристыженной, глупой и жестокой.
– Не переживайте, мисс, – успокоил ее подъехавший сзади Стивенс. – Вы просто случайно задели одно из больных мест мистера Ника. Он всегда любил всякую тварь Божью, с самого детства. Вечно, бывало, убегал в лес вместе с моим Элджи.
– Но он прав. Я не подумала. Я так ужасно чувствую себя из-за бедного зайца. Я совсем не подумала. Я полагала, одно мгновение – и все будет кончено, быстро и безболезненно, как с той рыбой, когда вы ударили ее ножом. – Она поежилась, почувствовав тошноту.
– Ничего страшною, мисс Вы же не хотели, чтобы так вышло, я знаю. И мистер Николас понимает, что вы хотели как лучше.
– Нет, не понимает, – несчастно сказала она.
– А-а, не берите в голову, мисс. Он знает, что это была ошибка. Все образуется, вот увидите.
– Я просто хотела... – Она закусила губу.
– Ну-ну, мисс. Все пройдет. Мистер Ник успокоится, увидите, а Мак найдет этого зайца и быстро положит коней его страданиям.
– Конечно, Мак считает, что негоже мясу пропадать зря. – Даже произнося это, она почувствовала себя мелочной.
– Нет, тут вы ошибаетесь, – сказал Стивенс с мягким упреком. – Мак сделает это потому, что не выносит страданий живого существа. Он найдет зайца и убьет его быстро и чисто. Наследие воины.
Фейт почувствовала себя еще хуже за свое мелочное замечание, когда он сказала это.
– Что вы имеете в виду – наследие войны?
– Мак видел множество людей, умирающих в медленной агонии. Мы все видели, но, похоже, на Мака это подействовало больше, чем на других. Никто не мог помочь им. Мак ненавидел это. Он заставил всех нас пообещать, что если когда- нибудь окажется в такой ситуации, один из нас застрелит его, прекратив мучения, и пообещал сделать то же самое для нас.
– Какой ужас.
Стивенс покачал головой:
– Нет, вы не знаете, каково это, мисс. Лучше умереть быстро и с достоинством. Я бы предпочел быструю, чистую пулю от Мака медленной смерти. Тому зайцу повезло.
Фейт закусила губу.
Через некоторое время Мак присоединился к ним. Руки у него были поцарапаны, а с седла свисала мягкая, окровавленная заячья тушка. Фейт передернуло. Она почувствовала себя настоящей скотиной.
– Извините, что вам пришлось это делать, мистер Мактавиш, – сказала она – Мне очень жать, что бедному зайцу пришлось так страдать.
– Ага, в следующий раз, когда надумаете пристрелить животину, постарайтесь сделать это быстро и чисто.
– Постараюсь, – Фейт сглотнула. – Хотя не думаю, что после этого убью когда- нибудь даже паука, – грустно пробормотала она.
Он оглядел ее из-под кустистых бровей и проворчал:
– А-а, не бери в голову, девочка. Если б лиса поймала этого зайца, ему пришлось бы ничуть не легче. Жизнь по большей части не очень-то добра к животным, а смерть и того хуже.
Это было, без сомнения, самое приятное из того, что Мак когда-либо говорил ей, а тот факт, что он хотел успокоить Фейт, только усугубил ее чувство вины. Окровавленный мертвый заяц подпрыгивал и бился о лошадиный круп. Фейт чувствовала каждый подскок.
Тем же вечером Фейт рассказала Николасу, как ужасно чувствует себя из-за зайца.
Ник удивленно взглянул на нее.
– Но это случилось полдня назад. Ты что, все это время думала об этом?
Она нахмурилась:
– Конечно.
Он сбросил с себя сюртук.
– Живи моментом – помнишь? Ты совершила ошибку, она не была серьезной, поэтому иди дальше. Каким бы необдуманным ни был твой поступок, ты не хотела ничего плохого. Последствия, не считая плачевных для зайца, несущественны не было серьезной задержки, ты усвоила важный урок, а Беовульф полакомился свежим мясом. – Он сел, чтобы стянуть сапоги.
Фейт была склонна возмутиться таким небрежным отношением к ее чувствам но он начал расстегивать бриджи, и она поспешно отвернулась. Она еще не настолько легко чувствовала себя с ним, чтобы невозмутимо наблюдать, как он раздевается.
Она расстегнула платье, выскользнула из нижней юбки и сорочки и переоделась в ночную рубашку со всей возможной скромностью. Фейт понимала, что это глупо, поскольку он уже видел все, что можно видеть, но все равно стеснялась.
Она забралась под одеяло и стала ждать, когда он присоединится к ней. Она почувствовала, как матрац подался, когда он забрался на кровать но вместо того, чтобы скользнуть под одеяло, он откинул его, полностью раскрывая ее. Во рту пересохло, и Фейт сглотнула, не то от испуга, не то от предвкушения.
– Перевернись. На живот, – велел он.
Фейт перевернулась. Она постаралась не дернуться, когда он взялся за край рубашки и потянул ее вверх, насколько можно.
– Приподнимись, – скомандовал он, и она приподняла живот как можно выше, в то время как он задрал ее рубашку.
Она ждала, чувствуя себя незащищенной, гадая, как выглядят сзади ее ноги и все остальное. Долгое время он не делал ничего, но она слышала какие-то тихие странные звуки, как будто босые ноги топтались на липком полу.
Она нервно сглотнула слюну. Неужели это то, что она выпустила на волю своим чувственным поцелуем сегодня утром? Или это своего рода наказание за зайца? Правда, он сказал, что это в прошлом, но люди часто говорят одно, а делают другое.
Он придвинулся ближе. Она собралась с духом. Она чувствовала тепло его тела рядом со своей замерзшей обнаженной кожей.
Затем что-то холодное и вязкое коснулось ее бедра, и она в ужасе ахнула и попыталась отодвинуться.
– Не двигайся. Она немного холодная, я знаю, но скоро нагреется. – Он начал растирать ее бедро.
Фейт застонала. Мышцы были все еще одеревенелыми и болели от непривычно долгой езды в седле.
– Вот так, расслабься, – пробормотал он.
Руки гладили ее бедра длинными, твердыми движениями. Она почувствовала, как ноющие мышцы запротестовали.
– Ох, там немного больновато, – сказала она ему.
– Я знаю, поэтому и втираю в тебя этот бальзам. Он поможет.
Фейт сомневалась в этом. Едкий запах защекотал ноздри. Камфара и мята, чеснок и что-то еще. Он уже втирал эту мазь ей в лодыжку, но то было на улице. А в этой маленькой комнате... она сморщила нос. Ей не нравится запах камфары. Но такова жизнь солдатской жены, напомнила она себе, стиснула зубы, уткнулась носом в подушку и приготовилась терпеть.
Постепенно движение и тепло, казалось, проникли в ее тело, и ноющие мышцы начали расслабляться. Вскоре Фейт обнаружила, что потягивается и извивается от удовольствия под его руками.
– Ох, как хорошо, – выдохнула она.
Он что-то буркнул. Его руки не останавливались. Через некоторое время Ник сказал:
– Приподнимись. Я разотру спину.
Не без труда она приподнялась, и он окончательно стянул с нее рубашку. Вязкая масса бальзама шлепнулась ей прямо между лопаток, Фейт ахнула и стала ждать, когда его большие руки вновь начнут творить свое волшебство. Он аккуратно тер и гладил, казалось, целую вечность. Его длинные, сильные пальцы отыскивали каждый узелок и тщательно разминали его.
– Ох, Николас, это божественно, – промурлыкала она, чувственно потягиваясь под его руками.
И снова он лишь что-то проворчал в ответ. Когда он закончил, Фейт была сплошной бескостной массой удовольствия.
– Сядь, – велел он и набросил на нее свою рубашку.
– Твоя рубашка?
– Ее легче постирать, чем ту тонкую штуковину, которая была на тебе.
– А-а... – Она закуталась в его рубашку. – А разве ты не хочешь, чтобы я втерла в тебя бальзам? Твои мышцы, должно быть, тоже напряжены.
Последовало короткое молчание.
– Нет, спасибо.
– Разве ты ничуточки не напряжен?
Еще одна короткая пауза.
– Нет, – проскрипел он. – Спокойной ночи, миссис Блэклок.
Она почувствовала легкое разочарование. Впрочем, возможно, он находит ее ужасно отталкивающей из-за того, что от нее так сильно воняет камфарой.
Она наклонилась и быстро поцеловала его.
– Спокойной ночи, мистер Блэклок. Спасибо за массаж. Эго было просто бесподобно. – Она уютно устроилась в кровати, чувствуя тепло и расслабленность.
Легкая улыбка тронула уголки ее губ.
– Мистер Блэклок?
– Гм? Спи. Ты вымоталась.
– Я все-таки думаю, вам нужен массаж. Или что- нибудь еще.
Ник застонал.
– Ты уверена, что не очень устала?
– О нет, я чувствую себя просто чудесно, – заверила она его.
Они покинули гостиницу поздним утром.
– Мы больше не будем выезжать так поздно, мадам. Крайне важно, чтобы мы не теряли скорости, – сообщил Ник резким тоном.
– Да, конечно. Тогда разбуди меня завтра утром пораньше. – Она лукаво улыбнулась ему и он отвел глаза, прекрасно зная, кто виноват в позднем пробуждении. Опять.
Он наблюдал за ней, отыскивая признаки сильной привязанности, но, не считая склонности делиться улыбками с окружающим миром, Фейт казалась вполне нормальной.
– Твоя шляпа съехала набок, – сказал он, просто чтобы что-то сказать.
Она поправила шляпу и вопросительно взглянула на него. Он кивнул. Мало того, что она пустилась в это нелегкое путешествие, так не хватало еще, чтобы ее нежная кожа обгорела на солнце.
Во второй половине дня стало еще жарче, и лицо Фейт раскраснелось от жары или от движения, Ник не знал точно.
Заметив промелькнувшее на
