обозначать семью, детей, у арабов — женщину в семье и зависимых людей вообще, у поляков и чехов — домашнюю прислугу, дворню, зависимых людей, детей. Соответствуя понятию familia, этот термин менял свое содержание вместе с историей familiae, в состав которой, как мы знаем, все чаще и чаще стали входить и не рабы.
Меня в данном случае интересует больше всего вопрос о том, в какой стадии развития этого института встречается он в 'Правде Русской' и как понимать этот термин в древнейших наших письменных источниках. Это вопрос, от того или иного решения которого зависит очень много.
Несомненно, что евангельский текст начала XII в., отразивший словоупотребление и более раннего периода, пользуется этим термином в смысле θεραπεια, — т. е. исключает рабов. Библейские тексты пользуются этим термином согласно древнееврейскому точному смыслу слова в двух значениях- 1) народ (др. — евр. 'ом', греч. λαος, лат. populus), где исключаются рабы, и 2) домочадцы (др. — евр. 'тоф', греческ. αποσχευη, лат. apparatum), где наличие рабов в некоторой доле возможно.[205]
Несомненным мне кажется понимание термина челядь в некоторых летописных текстах в смысле пленников, судьба которых может быть самой разнообразной. Не случайно Маврикий Стратег, византийский писатель VI в., сказал о славянских пленных: 'Находящихся у них в плену они не держат в рабстве (εν δουλεια), как прочие народы, в течение неограниченного времени, но, ограничивая им срок, предлагают на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или оставаться там, где находятся, на положении свободных и друзей (ар.). Для грека раб противополагается свободному, под которым разумеются все не рабы, т. е. не только подлинно свободные, но и зависимые люди всех оттенков, исключая рабов.
Нам хорошо известно, что пленники продавались, но нам также хорошо известно, что они и выкупались и их сажали на землю в качестве колонов.[206]
Договоры с греками подчеркивают право обеих договаривающихся сторон на выкуп пленных даже и в том случае, если их успели уже продать.
Ополоненные челядью князья не раз сбывали свой товар за границу. В этом смысле Святослав и говорил о том, что в Переяславец на Дунае, куда 'вся благая сходятся', из Руси идет 'скора и воск и мед и челядь'.
Очень характерно, что пространная 'Правда Русская' в особом отделе об обельном холопстве, — т. е. подлинном, настоящем в узком смысле слова рабстве, — среди источников рабства плен не упоминает. Здесь определенно и решительно эта 'Правда' заявляет, что 'холопство обельное трое', т. е. имеется только три источника рабства: 1) купля, 2) женитьба на рабе без особого договора, 3) поступление в тиунство без особого договора.[207] Стало быть, пленный как таковой — еще не раб, но он уже челядин, который может стать рабом после продажи, да и то со значительными оговорками, пример которых указывают договоры с греками.
Если наши старые письменные источники, и прежде всего 'Правда Русская', различают просто холопов и холопов обельных, только под последними разумея настоящих рабов, то тем резче они, как мы видели, отличают холопов от челяди. И эта очевидная потребность провести границу между обельным холопом и челядином заставила составителей 'Правды Русской' в этом отношении быть очень точными.
Из этого факта строгого различия челядина и обельного холопа, мне кажется, можно было бы сделать вывод, что в составе челяди нет места по крайней мере полному или обельному холопу. Но этот кажущийся естественным вывод разбивается об утверждение Митрополичьего Правосудия', где челядином называется и полный холоп (под термином челядин-полный), которого господин может даже безнаказанно убить.
Принимая во внимание все эти обстоятельства и учитывая факт различения 'Правдой Русской' челядина и холера, мы естественно приходим к выводу, что если холоп даже и входит в понятие челяди, то он там не растворяется целиком, и в отдельных случаях 'Правда' находит необходимым говорить о нем отдельно.
Если мы правильно поняли смысл термина 'челядь', тогда мы можем видеть в 'Правде Русской' челядь и там, где она прямо не называется.
Известно, например, что 'Правда' Ярославичей, заключающая в себе материал для суждения об организации крупной феодальной вотчины XI в., ни разу не пользуется термином 'челядь'. Но, поскольку здесь речь идет о зависимых непосредственных производителях, эксплуатируемых крупным землевладельцем (в данном случае князем), нельзя себе представить, чтобы законодатель мог обойтись без самой мысли о челяди. Имение для данного периода без челяди также немыслимо, как фабрика без рабочих. Мне кажется, что законодатель челяди не забыл, но для данного случая он предпочел раскрыть перед нами конкретное содержание этого понятия, указав на отдельные элементы, в него входящие.
Возьмем знаменитые ст. ст. 24–26. 'А в сельском старосте княжи и в ратайнем 12 гривен'. 'А в рядовници княже 5 гривен'. 'А в смерде и в холопе 5 гривен'. Перед нами перечень непосредственных производителей, находящихся под прямым наблюдением княжеских старост, т. е. представителей собственника земли. Можем ли мы назвать всю эту группу рабочего населения вотчины челядью? Думаю, что можем, хотя и с некоторыми оговорками. Несомненно, сюда входят холопы, затем люди, зависимые от собственника по договорам ('ряд', отсюда 'рядович', 'рядовник'). Встречаем мы здесь и смерда. Однако, насколько можно судить по очень скудным и неясным данным 'Правды', смерд едва ли входил в состав челяди так, как холопы и рядовичи. Смерд может работать на барском дворе в барской усадьбе, в барском хозяйстве вообще, но он не теряет своих специфических признаков непосредственного производителя, владеющего средствами производства, хотя и иногда не всеми, необходимыми для ведения самостоятельного хозяйства.
Появление смерда рядом с холопами и работающими по договорам людьми нужно рассматривать как симптом, угрожающий самому существованию челяди в качестве основы барского хозяйства. Это симптом перехода к новому, более прогрессивному способу ведения хозяйства, стало быть, к следующему, новому этапу в развитии всего общества.
Смерд действительно сделал в конечном счете челядь ненужной.
Но для данного отрезка времени, отраженного в 'Правде' Ярославичей, смерд существует в барском хозяйстве рядом со старой челядью, надо думать, в значительной степени подчиняясь режиму, созданному здесь очень давно. При этих условиях и на смерда иногда распространялись черты, характерные для челядина, значительно роднившие его с положением патриархального раба.
Итак, термин 'Правды Русской' 'челядь' обнимает собой разновидности барской дворни, вышедшей из патриархальной familia; термин живет и в процессе своей жизни заполняется новым содержанием, обнаруживая, однако, тенденцию к исчезновению. По своему содержанию он столь же сложен, сколь и важен для правильного понимания общественных отношений IX–XII вв.
Мы переходим к рассмотрению входящих в него ингредиентов. Начнем с древнейшей разновидности непосредственных производителей, вынужденных работать не на себя, а на своих господ, — с рабов.
Рабство продолжало существовать и в Киевском государстве. Мы видели рабов в составе челяди. Их прекрасно знают и договоры с греками и Правда Русская, и летописи и жития. Житие Феодосия Печерского, писанное в XI веке Нестором, сообщает нам, что тринадцатилетний Феодосии, сын небогатого землевладельца, будущий столп Печерской обители, 'исходит с рабами своими на село делати со всяким прилежанием'.[208] Сыну богатого боярина Варлааму, насильно возвращенному в родной дом из Печерского монастыря, по распоряжению отца 'служат раб множество'. Те же рабы и рабыни плачут, когда Варлаам, несмотря на все меры, принятые отцом, чтобы оставить его дома, настоял на своем и решил вернуться в монастырь.[209] Приблизительно тогда же (в 1068 г.) новгородского епископа Стефана в Киеве удавили собственные холопы.[210]
В самом Печерском монастыре работали рабы, и когда преподобный Василий в течение нескольких лет днем и ночью вместо них молол на братию жито, 'легота бываше рабом'. [211]
Наличие рабов и их производственное значение обозначено здесь совершенно четко. Но этих фактов
