подталкивает меня ею под локоть, приглашая с ней поиграть. Хорошая ты моя! С каким удовольствием я бы поиграл с тобой, но я ведь здесь на ролях учителя, обязанного заставлять озорных первоклашек зубрить таблицу умножения. Вот так-то, Мони! А теперь стрелка на моем секундомере доскакала до тридцати.
— Топай, Мони! — И Мони направляется своим размеренным, бесшумным шагом к заветным ящикам — разумеется, опять к неправильному!
— Не отвлечетесь ли вы на минутку, чтобы подписать вот такую бумагу? — раздается за моей спиной.
Это сзади тихо подошел господин Плат, бессменный администратор и представитель прессы цирка Кроне. Бумага, которую я должен в очередной раз подписать, — это обычное в таких случаях гарантийное соглашение, в котором я обязуюсь не причинить слонам никакого вреда, а в случае если они мне таковой причинят, то я сам, мои наследники, мои дети и дети моих детей обязуются, в самой торжественной форме, не предъявлять цирку Кроне никаких претензий и не требовать с его администрации какого-либо возмещения нанесенного ущерба.
«Эх, людишки, к чему такие формальности?» — думаю я.
Пока мы беседуем, Мони, томясь от безделья, стоит позади меня и старается обнять меня хоботом за талию. А мы обсуждаем различные случаи со смертельным исходом, происшедшие в зоопарках и цирках по вине слонов. Однако почти во всех этих случаях убийцами оказывались самцы. Кроне же, как и большинство других современных цирков, держит у себя исключительно одних только слоних. Они гораздо миролюбивей и покладистей самцов. Был, правда, у Кроне и самец-слон по кличке Сиам — поначалу добрый и безобидный, как овца, но потом его все же пришлось обменять на жирафа, потому что он стал показывать свой норов. Его преемник — слон-подросток Боско, не превышавший в холке полутора метров, — ухитрился во время одной из гастрольных поездок сломать своему служителю ногу!
Ну ладно. Вернемся к нашим экзаменам «на память». Теперь очередь Бети. Во время ожидания, пока я смотрю на секундомер, она хватает меня игриво хоботом «под ручку» и отодвигает в сторону: я, видите ли, не должен загораживать ей дорогу. Пока мы упражняемся, то и дело открывается дверь и кто-нибудь из служителей-богемцев проходит через наш павильон за кормом — так короче. В такие моменты Бетя провожает глазами пришельца, и с вниманием к нашему эксперименту напрочь покончено. Я этим парням уже не раз говорил, чтобы они со своими тачками обходили павильон снаружи, но они не понимают немецкого языка и продолжают делать по-своему. Да еще ругаются.
«Круцификси»[4],— бормочет один из них в ответ на мою просьбу. Видимо, это первое баварское слово, которое он успел выучить.
Когда я на тридцатой секунде отпускаю Бетю, она движется в сторону ящиков, как при рапидной (замедленной) съемке — едва-едва.
— Бетя — крадущийся слон, — шутит господин Алерс — Ей-богу, отличное название номера для афиши нашего господина Плата!
Но внезапно наш «крадущийся слон» совершает почти трехметровый прыжок назад! Что с ним? Что случилось? Оказывается, его напугал катающийся по полу клок свалявшейся верблюжьей шерсти. Упал он с линяющего верблюда, стоящего в своем боксе, в углу павильона, где мы работаем, и часами с нескрываемым интересом наблюдающего за всем происходящим. По-видимому, Бетя приняла комок шерсти за кусок хлеба, протянула к нему хобот и, наткнувшись на что-то мягкое, податливое и щекочущее, смертельно испугалась. А я, значит, опять прождал эти полминуты напрасно! И вот итоги нашего «слоновьего экзамена»:
Если время ожидания не превышает двух секунд, на одно правильное решение приходится полтора неправильных, при пятнадцати секундах одно правильное приходилось на одно и восемь десятых неправильных. Если же ожидание доходило до полминуты, то дело не клеилось совсем. Наши четыре огромные первоклашки не могли запомнить даже на тридцать секунд, возле какого из ящиков только что находился человек!
«L'elephant est l'animal le plus intelligent» («Слон — наиболее умное из всех животных») было написано в моем учебнике французского языка. Странно. А наш проверочный экзамен дал такие неважные результаты. Прямо верить не хочется! Попозже мы еще посмотрим, не окажутся ли Мони, Бетя, Лони и Менне все же умней, чем это можно подумать после нашей первой проверки.
Итак, наши четыре подопытных слона — могучая Мони, упрямая Менне, боязливая Бетя и игривая «маленькая» Лони — показали себя во время экзамена не с лучшей стороны: не могли даже на полминуты запомнить, в который из пяти одинаковых ящиков служитель на их глазах только что положил корм! Поэтому вначале наши занятия в «школе слонов» дали весьма скромные результаты. Но нам даже не верится, что у наших «школьниц» такая короткая память. Как же это может быть? Ведь нам приходилось читать много историй о том, что именно слоны способны надолго запомнить причиненное им зло и затем страшно отомстить!
Ну что ж. Я решил задать им свой вопрос в несколько иной форме. Перед тем как вести Мони рано утром в наш «ангар» на занятия, я подвешиваю к дверям на веревке полбатона хлеба и сверху набрасываю пустой крафтмешок. Через несколько минут в проеме двери появляется громадная Мони, заполняя его собой почти целиком. Я указываю ей на хлеб. Она приподнимает мешок, срывает с веревки угощение, кладет его хоботом себе в рот и с удовольствием жует.
То же самое я проделываю со всеми остальными слонами. Теперь я с нетерпением ожидаю момента, когда их поведут после занятий обратно. И хотя они проходят через те же двери, и, безусловно, видят мешок, тем не менее ни одна из слоних не запускает под него хобот! Правда, в их оправдание надо сказать, что видят они его теперь в другом ракурсе, проходя с обратной стороны через двери.
Но когда Мони после обеда снова ведут в «ангар» и она подходит к двери, она все-таки запускает хобот под мешок! Остальным же мне пришлось заново показывать куда подвешено угощение, даже несколько раз подряд, пока они наконец сообразили, что, входя и выходя через двери, надо запускать свой хобот под мешок. Но потом Бетя делает неожиданные успехи: она вспоминает, где висит хлеб, даже через воскресенье, через целых сорок восемь часов! «Маленькая» озорная Лони все время старается вместо хлеба заправить в рот крафтмешок. Тем не менее все наши четыре толстокожие дамы запомнили на сей раз, где можно найти спрятанный корм, притом помнили об этом в течение нескольких часов и даже дней, что после наших сомнительных успехов с ящиками было весьма удивительно и отрадно. Однако мы из-за этого все равно не вправе утверждать, что Мони вспоминает нечто вроде: «Под этим мешком я сегодня утром обнаружила хлеб». Или более того: «Под этот мешок человек на моих глазах подвесил хлеб». Вероятней всего, мешок для нее просто-напросто приобрел «пищевую окраску», вызывает приятные воспоминания о пище.
Нечто подобное случается ведь и у нас, людей. Если мы сидим в кафе с девушкой, в которую «жутко влюблены» и она тоже явно выказывает нам свое расположение, а музыка в это время играет приятную знакомую мелодию, то может случиться, что еще долгие годы после этого у нас беспричинно будет возникать хорошее настроение, как только мы заслышим по радио этот веселый мотивчик. Притом мы уже совершенно не знаем почему. Случай в кафе давно позабыт. А песенка для нас просто приобрела «радостный настрой». Я уверен, что и слоны наши еще в течение многих лет будут открывать каждый ящик, похожий на тот, что мы использовали в своем опыте. А вот который именно ящик открывал служитель только что на их глазах — вот это они забыли уже через тридцать секунд…
Остальные слоны, принадлежащие цирку Кроне, содержатся на «зимних квартирах» за пределами Мюнхена. Я еду туда, чтобы на них взглянуть. Меня встречает господин Филадельфия, знаменитый артист, дрессировщик, объехавший в свое время с группой дрессированных морских львов весь мир. После того как я представился, он все равно не понял, кто я такой (просто потому, что у меня такая трудно выговариваемая фамилия!). Я рассказываю ему, что мне разрешено поработать со слонами цирка Кроне и я хочу выбрать себе парочку из тех, что здесь, у него.
— Не воображайте только, пожалуйста, что это так просто, — говорит мне на это господин Филадельфия. — Слоны очень привязаны друг к другу, и вообще общаться с ними отнюдь не так легко, как вам может показаться. Вам бы следовало поговорить предварительно с доктором Гржимеком, прежде чем взяться за такое дело. Тот ведь однажды даже полез выступать на манеже с чужими тиграми! Правда, я-то уверен, что там было больше газетной шумихи вокруг эдакой сенсации, чем дела! Не сомневаюсь, что все
