пришлось изобрести особый способ «заарканивания» мышей: я приклеивал им к хвосту с помощью лейкопластыря длинную бечевку, конец которой просто держал в руке. Таким образом, у мышек сохранялась свобода передвижения, однако улизнуть от меня они не могли.
Пять индийских слонов, принадлежащих цирку Альтхоф, стояли в ряд в своем шатре стреноженные и привязанные цепями к ввинченным в пол крюкам, когда я вошел и прямо у них на виду опустил на пол свою мышку.
— Боюсь, поднимется большая паника, — предупредил меня служитель слоновника.
И что же? Колоссы, правда, поначалу несколько попятились от неведомой крохотной зверюшки, но вовсе не от страха, а скорей от неожиданности и удивления, потому что вскоре снова подступили к ней, разглядывая с нескрываемым интересом. Они не спускали глаз с быстро шныряющей во все стороны мышки и хоботы свои отнюдь не закрутили боязливо кверху, а опустили вниз, до самого пола. Более того, они подносили широко открытый кончик хобота к мышке на расстоянии четырех сантиметров и спокойно обнюхивали ее: что это еще за штуковина такая? Ни малейшей боязни того, что зверек может проскользнуть к ним в открытый хобот! Самая юная из слоних — подросток по кличке Беби — попробовала достать мышонка ногой. Это удалось ей не сразу, потому что слоны ведь были стреножены цепями за две ноги — одну переднюю и одну заднюю. И тем не менее, когда я на минуточку отвлекся, то бедная мышка оказалась уже раздавленной. После этого все хоботы потянулись к окровавленным останкам и тщательно их обнюхали.
Тогда я выудил из своей клетки кусачую серую крысу. Удлинить ее голый хвост при помощи бечевки оказалось отнюдь не так просто, как у мышки: так и норовила цапнуть за палец! Эта серая нечисть все же напугала одного из слонов, молоденькую Маузи. Слониха попятилась назад и принялась размахивать правой ногой взад и вперед, причем очень странным образом: каждый раз она топала ногой об пол и, вынося ее вперед, скребла ею по доске. Что должно было означать именно такое движение слона, я понял только значительно позже, когда мы перенесли свои опыты под открытое небо. А «маленькая» Бэби и старая слониха Мэри, те принялись совершать прямо-таки уморительные прыжки, стараясь достать ногами крысу.
Потом я велел отвязать храбрую маленькую Беби и вывести ее во двор. И вот здесь, оказавшись в одиночестве, без своих сородичей, она вдруг начала испытывать страх перед крысой; более того — перед крошечной белой мышкой! Она отворачивала голову в сторону и лишь очень нерешительно пыталась наступить на грызуна задней ногой. Когда же мы взяли Беби за ухо и стали подтаскивать к крысе, она подвернула под себя хобот, оттопырила уши и стала вырываться. Только пару раз она решилась развернуть хобот и «швырнуть» его в сторону «врага», с силой выдувая при этом воздух.
Тому, что Бэби вела себя так различно по отношению к грызунам в зависимости от обстановки, нисколько не приходится удивляться. Ведь и с нами происходит нечто подобное: совсем иное ощущение мы испытываем, когда встречаем оборванного бандита в пустынном горном лесу или его же на оживленной улице Франкфурта…
А вот кто вывел все это слоновье общество полностью из равновесия и вызвал небывалую панику — это, представьте себе, черный кролик! Да, мирный пушистенький черный кролик. Все слоны как по команде попятились назад и громко затрубили. Через несколько минут отдельные смельчаки хотя и решились подойти поближе к незнакомцу, однако хобот при этом оставался опасливо подвернутым. Только очень постепенно и нерешительно слоны перешли к атаке: однако явно было заметно, что охотней всего они бы удрали, не будь привязаны. Что касается кролика, то на него громко трубящие гиганты не произвели, по- видимому, никакого впечатления. Насторожив свои длинные уши, он уселся на задние лапки в ожидании морковки. Между прочим, такую же безмятежность проявляли в присутствии слонов и крысы и мыши: спокойно усаживались и чистили себе лапами усы, как будто бы грозных великанов, стоящих совсем рядом с ними, вовсе и не было!
А вот белая курица не произвела на толстокожих ни малейшего впечатления. Мы сначала удивились, а потом поняли, что они ведь привыкли к курам, которых циркачи обычно возят с собой ради свежих яиц.
Поскольку уж крыса у меня все равно была на привязи и не проявляла по этому поводу особого беспокойства, то я не смог противостоять искушению продемонстрировать ее еще и другим животным цирка и посмотреть, как они на нее отреагируют.
Гуанако[7] с большим интересом стали обнюхивать серого незнакомца, после чего принялись неистово чихать. Львица, к моему большому удивлению, осторожно, не выпуская когтей, сгребла крысу передними лапами и принялась ее облизывать! Крыса это восприняла абсолютно спокойно. Когда я ее за бечевку вытянул назад из клетки, она была совершенно невредима, только страшно мокрая.
Индийские и африканские слоны в Берлинском и Кёнигсбергском зоопарках повели себя по отношению к мышке точно так же, как слоны цирка Альтхоф. Правда, поскольку они стояли во дворе на песке, то, проделывая передней ногой те самые странные, шаркающие движения, которым я прежде не мог найти объяснения, соскребали верхний слой песка и забрасывали им мышку. Вот значит что должны были означать тогда эти движения! Но проделывались они «вхолостую», поскольку те слоны стояли не на земле, а на деревянных досках. Правда, должен заметить, что мышка на подобный «песочный дождь» не обращала ни малейшего внимания.
Итак, значит, мы установили: никакого врожденного страха перед мышами у слонов нет. Просто слоны пугливые и осторожные животные, часто паникующие по разным поводам, и поэтому они могут испугаться любого незнакомого предмета, не важно, большого или маленького, и, в частности, им может оказаться и мышка.
С тех пор прошли годы. Я взял на себя заботу о восстановлении пострадавшего во время войны Франкфуртского зоопарка. Мне пришлось сражаться с городской управой, которая уже вынесла было решение ликвидировать зоопарк вообще, потому что он был полностью разрушен. Печальное мне досталось тогда наследство.
И вдруг я получаю радостное известие: «В Мюнхене вы сможете наверняка раздобыть для себя нескольких слонов».
Было это осенью 1945 года. Весть меня прямо наэлектризовала! Дело в том, что цирку Кроне удалось сохранить довольно основательную часть своих слонов, а в первые послевоенные месяцы было трудно раздобыть для них необходимое количество сена. Еще не ходили поезда, на машине не разрешалось отъезжать от города более чем на тридцать километров. Но тем не менее я ухитрился уже на другой же день добраться на машине до Мюнхена. Я снова повидался со старой госпожой директоршей цирка Кроне. В тот же вечер мы договорились о покупке мной трех слонов, в чем меня потом еще в течение многих лет упрекали звероторговцы, утверждавшие, что якобы этих трех толстокожих я вытащил у них прямо из кармана… Таким образом, мне удалось раздобыть для Франкфуртского зоопарка трех прекрасных, рослых слоних за четыре года до того, пока в нашу страну прибыла новая партия слонов из Индии.
Когда я в тот вечер у Кроне вошел в слоновник, чтобы познакомиться со своим приобретением, то увидел и свою старую знакомую, слониху Мони, с которой я много лет назад делал свои опыты по проверке памяти у слонов. А вот боязливой Бети больше не было — она погибла в Вене во время бомбежки. Те трое, которым предстояло поехать со мной во Франкфурт, — Китхани, Мунду и Симла — встретили меня весьма приветливо. По своей обычной хитрой слоновьей привычке они обнимали меня хоботом и притягивали к себе с тем, чтобы получить за меня «выкуп» в виде какого-нибудь лакомства. Только получив его, они отпускали своего пленника.
Американцы согласились выделить для нас вагон, чтобы отправить слонов во Франкфурт. Переправка слонов — дело отнюдь не простое, потому что эти гиганты на редкость пугливы. Внезапно взлетевшая у них из-под ног курица или выехавшая на дорогу детская прогулочная коляска (если они раньше ничего подобного не видали) могут заставить их кинуться в паническое бегство. А уж если они побегут, остановить их бывает очень трудно.
Несколько лет назад при аналогичных обстоятельствах слон-подросток Туффи, принадлежавший цирку Альтхоф, просто проломил заградительную стенку Вуппертальского моста и свалился с высоты восьми метров в реку Вуппер. К своему счастью, он попал как раз в глубокую яму в русле реки, которая вообще-то
