Винклер здравствует и по сей день.
Но вот теперь, несколько десятков лет спустя, моя мечта все же сбылась — я стал обладателем настоящего большого попугая. На другой день, придя вечером с работы, я осторожно засовываю в клетку Агаты свою правую руку, одетую из предосторожности в кожаную перчатку. Она тут же вцепляется в нее клювом. Тогда я протягиваю ей деревянную поварешку. Агата поднимает свою серебристо-серую лапу, хватается за поварешку и после некоторого колебания все же решается на нее взобраться.
Но затем случилось то, о чем я не подумал. Попугай не остался сидеть на поварешке, а, быстро перебирая лапами, боком продвинулся к дверце и мигом перебрался на мою руку, а уже по ней на плечо. Я здорово струхнул, припомнив продырявленную ладонь штутгартского адвоката, но у меня не было ничего под рукой, чем бы я мог помешать Агате выбраться из клетки. А она, усевшись поудобнее, принялась легонько и нежно пощипывать клювом меня за ухо.
Прерывающимся от волнения голосом я начинаю разговаривать с ней, причем противно- подхалимским тоном, всячески ее нахваливать. И — смотрите-ка — она распушает перья и склоняет свою серебристую головку, чтобы ее почесали: дружба заключена.
На следующий день я уже без страха протягиваю ей палец — она больше не кусается. Зато старательно растрепывает воротник моей старой домашней куртки, пока я разговариваю по телефону.
За столом она желает сидеть только рядом со мной. Сидит аккуратно на листе бумаги и угощается маленькими ломтиками, которые ей дают. Любимое ее блюдо — картошка. Уважает она и кекс, если его предварительно обмакнуть в молоко или чай. От мяса и колбасы тоже не отказывается. Стоит мне выйти из комнаты, как она начинает свистеть. Я свищу ей в ответ, и так мы пересвистываемся через весь дом. Похоже, что ее прежний владелец был настоящим мастером художественного свиста, потому что научил ее целым ариям с замысловатым тремолированием и всяческим трелям. Не может быть и речи о том, чтобы я смог повторить за ней хоть одну из ее музыкальных фраз. Музыкального слуха я, к сожалению, напрочь лишен, так что боюсь, что, послушав мои музыкальные упражнения, она скоро позабудет многое из того, что знала, и начнет издавать такие рулады, от которых любители музыки будут приходить в ужас…
Вскоре мне пришлось на пару дней уехать. Когда я вернулся, к нам пришли в гости дедушка с бабушкой. Мы втроем стоим вокруг клетки, и Агата явно начинает волноваться. Внезапно она хватает меня за палец, не слишком больно, но все-таки… За ужином она хоть и сидит на столе, но весьма подавленна и смущена. В виде особого одолжения она идет на зов дедушки взять у него кусочек колбаски. На протянутую бабушкой руку она взбираться отказывается. А когда я вышел из комнаты, она укусила деда за ладонь, нанеся ему довольно глубокую и сильно кровоточащую ранку. Бедной бабушке сделалось дурно…
Двумя днями позже Агата кусает одного гостя в руку до крови.
Позже к нам приходят в гости два кинооператора. Они рассказывают, что в Южной Америке им частенько приходилось иметь дело с попугаями и пусть мы не беспокоимся, они с ней поладят. Агата вцепляется обоим в руки, а в одного из них прямо мертвой хваткой — едва удается ее отодрать. Мой лейкопластырь уже на исходе.
Агата целую неделю остается в доме наедине с девушкой, которая за ней ухаживает. Однако Агата ни разу не соглашается залезть к ней на руку. Когда я возвращаюсь, Агата по-прежнему доверяет мне. Несмотря на то что все с ней приветливы, она всех игнорирует. Еще и сегодня, по прошествии многих месяцев, она старается укусить каждого, кроме меня.
Такая исключительная любовь все же удивительна. У меня сейчас живут два старых волка, ставших совсем ручными. Но ничто не говорит о том, что они ко мне относятся доверчивее, чем к другим людям. Вероятно, такая неистовая влюбленность и упорная верность, относящаяся к одной определенной персоне, свойственна только моногамным животным, заключающим один-единственный брачный союз на всю жизнь. Для Агаты я, безусловно, являюсь ее партнером. При этом я даже не знаю, какого она пола — женского или мужского, как это часто бывает с теми птицами, у которых оба пола носят одинаковое оперение. Даже возраст ее мне неизвестен.
Когда я чешу ей головку, то могу ее иногда обмануть, подсунув чужие пальцы вместе со своими и осторожно убрав затем свою руку. Но только очень недолго разрешает Агата чужим пальцам себя ласкать, потом она отворачивает свою красивую серебристо-серую головку: «не надо».
Мне хочется научить ее исполнять что-нибудь новенькое. И ничего глупее мне не приходит в голову, чем просвистеть ей популярную американскую песенку «Лили Марлин», Итак, двадцать, тридцать раз я насвистываю ей несложный мотивчик: «Перед казармой, прямо у ворот…» Когда она мне издали что-то насвистывает, я исполняю ей в ответ одну и ту же фразу: «Перед казармой, прямо у ворот…» Надо сказать, что у Агаты огромный набор разных свистов. Она никогда не свистит подряд одно и то же, а меняет свои позывные. Однако с «казармой» она заставляет себя долго ждать. Зато, когда до нее доносится свисток паровоза, резкий и переливчатый, она с восторгом ему вторит, да так, что закладывает уши. Будем надеяться, что она не научится подражать еще и звуку сирены!
До появления Агаты члены нашей семьи, чтобы общаться между собой в этом большом трехэтажном доме, выработали особую сигнализацию при помощи свиста. Теперь это стало невозможным: никто уже не может понять, кто кого и куда зовет!
Пришел в гости сосед. Пока он со мной разговаривает, из соседней комнаты внезапно раздается громогласный хохот — Агата демонстрирует его впервые, хотя находится в доме уже больше месяца. Сосед поднимается:
— Простите, я не знал, что у вас гости…
Я заметил, что охотнее всего Агата разговаривает и свистит, когда находится одна в комнате, за полузакрытой дверью. С маленьким Михаэлем она дружить не хочет. Когда она сидит на столе, а он бегает вокруг, она, наклонив голову вперед, как разъяренная наседка, бегает маленькими шажками по столу, преследуя его.
С некоторых пор Агата стала кричать «мяу», очень естественно и похоже — «ми-а-у», хотя в доме нет ни одной кошки и ни одна к нам не наведывалась в гости. Через пару дней она начинает издавать свое громкое «ха-ха-ха» каждый раз, когда какая-нибудь из наших собак подходит к ее клетке. Когда я пересаживаю ее со стола в клетку, она неизменно произносит «гобо». Скажи она это с самого начала своего появления в нашем доме, я наверняка окрестил бы ее «Гобо» и считал бы, что это «он», а не «она».
Однажды я, поднимаясь по лестнице на второй этаж, насвистывал «Лили Марлин». Внезапно до меня снизу совершенно явственно доносится мотив: «Перед казармой, прямо у ворот…» Радостно бросаюсь вниз, как говорится, перил не касаясь:
— Хедвиг, это вы только что свистели?
— Нет.
— Ну значит, это она наконец-то выучила! — радуюсь я.
Но тут раздается довольное хихиканье из детской кроватки: оказывается, это Михаэль позволил себе со мной такую шуточку.
Но тремя днями позже Хедвиг начинает утверждать, что попугай на самом деле насвистывал «Лили Марлин». Но я стал недоверчив и сомневаюсь в этом. А ровно через месяц после того, как я начал насвистывать Агате этот мотив, я и сам услышал, как она его повторяет.
Я сижу за письменным столом и слышу, как внизу, на первом этаже, Агата несколько раз подряд насвистывает: «…прямо у ворот».
Днем она сидит в клетке на балконе и развлекается тем, что пугает прохожих. Люди начинают нервно оборачиваться, потому что кто-то их освистывает. Только немногие догадываются, что это проделки попугая. Потом она выступает в роли резкого звонка. Мое семейство, у которого от этого звонка закладывает уши, утверждает:
«Специально, чтобы нас позлить!»
Но вечером снова раздается: «…прямо у ворот», а когда собак зазывают со двора домой, Агата внезапно тоже кричит: «Иди, иди, иди!»
Я открываю дверцу и жду, пока Агата вылезет и переберется на крышу клетки. Она нацеливается головой на мое плечо, словно вот-вот перелетит ко мне. Однако до сих пор Агата только однажды решилась полететь в комнату, и то с испуга. Но когда я кладу свою руку на ее клетку, Агата делается внезапно совершенно другой птицей: она пригибается вниз и, полураскрыв крылья, кладет подклювье на мой указательный палец и имитирует, будто что-то пьет. Время от времени она засовывает клюв меж моих
