Я говорил неофициально, не для опубликования, иначе я бы обязательно настоял бы на том, чтобы мне дали просмотреть текст'. В письме генералу Ланхему Фолкнер объяснял, что он ни в коей мере не имел в виду личное мужество Хемингуэя — он знает о мужественном поведении Хемингуэя во время обеих мировых войн и войны в Испании, — он говорил о его мастерстве как писателя, о том, что Хемингуэй, на его взгляд, ограничивает себя только тем, чем он в совершенстве владеет, и не пытается рисковать сделать нечто большее, опасаясь поражения.
Эту нелепую историю Фолкнеру будут поминать до конца его дней.
17. Детективная история на земле Йокнапатофы
Работа над «Притчей» шла удручающе медленно. Фолкнер измучился, его угнетала эта медлительность, он начинал сомневаться в себе, в избранной теме. 'Я так медленно пишу, — жаловался он в сентябре 1947 года Роберту Хаасу, — что меня это время от времени начинает беспокоить, порой начинаю думать, что роман не получается и именно поэтому он так долго пишется. И все-таки не хочу останавливаться: когда я прекращаю работу и окидываю мысленно весь замысел, опять обретаю уверенность'.
В декабре этого года, отправив Оберу очередную порцию рукописи «Притчи», он спрашивал: 'Как твое мнение об этом материале? Найдется ли кто-нибудь, кто прочтет эту книгу, скажем, в ближайшие 25 лет? Неужели 'Рэндом хауз' настолько верит в меня, что готов тратить на это деньги? Мое время в расчет не идет, не думаю, что трачу его понапрасну, иначе я прекратил бы эту работу. С книгой все будет в конце концов в порядке, только потребуется, может быть, 50 лет, прежде чем мир найдет время прочитать ее. Она очень длинная и замедленная'. Постоянная нужда в деньгах тем не менее заставляла искать какой-то выход. В начале 1948 года он решил ради заработка написать рассказ и вдруг загорелся новой идеей. В начале февраля он сообщил Оберу: '15 января я отложил свою большую рукопись, и у меня написано уже 60 страниц из предполагаемых 120-ти новой повести, действие которой происходит в моем апокрифическом Джефферсоне. Я надеюсь, что эта идея понравится Бобу. Я слишком долго был в долгу у 'Рэндом хауз'.
Замысел новой книги давно зрел в его голове. Еще семь лет назад он рассказывал Хаасу о таком сюжете: 'Детективная история, оригинальность которой в том, что разгадывает тайну негр, находящийся в тюрьме по обвинению в убийстве и ожидающий, что его линчуют, разгадывает тайну, чтобы спасти себя'. Как-то в Голливуде режиссер Хоуард Хоукс спросил Фолкнера: 'Билл, почему ты не напишешь детективную историю?' — на что Фолкнер ответил, как всегда, немногословно: 'Я думал о негре в тюрьме, пытающемся раскрыть тайну преступления, в котором его обвиняют'.
Теперь он вернулся к этому замыслу. Но сюжет немедленно потянул за собой более серьезные проблемы. Рассказывая спустя много лет о творческой истории романа 'Осквернитель праха', Фолкнер говорил: 'Этот роман начался с такой идеи — тогда наблюдался огромный интерес к детективной литературе, мои дети постоянно покупали эти книги и приносили их домой. Я повсюду натыкался на них. И я подумал о таком сюжете — человек сидит в тюрьме и должен быть повешен, и он должен стать своим собственным детективом, он не может найти никого, кто помог бы ему. Потом я подумал, что этим человеком должен быть негр. Затем возник образ Лукаса Бьючема. А из этого уже выросла книга. Это был замысел о человеке, сидящем в тюрьме, который не может нанять детектива, одного из тех жестоких парней, которые бьют женщин по щекам и выпивают каждый раз, когда они не могут придумать, что сказать дальше. И как только я подумал о Бьючеме, он взял на себя всю историю, и книга получилась во многом иная, чем первоначальная идея детективной истории, с которой я начал'.
Действительно, детективный сюжет оказался для Фолкнера только предлогом для постановки той проблемы, которая не переставала волновать писателя на протяжении всей его жизни — проблемы расовых отношений. Ни в одном романе Фолкнер не подступал к этой проблеме с такой обнаженностью, никогда прежде не формулировал свои взгляды по этому жгучему вопросу в произведении.
В основе романа 'Осквернитель праха' лежит излюбленный Фолкнером мотив — история возмужания мальчика, процесс открытия и познания им действительности… Главным героем романа оказывается пятнадцатилетний Чик Мэллисон, потомок одной из самых старых и уважаемых в Джефферсоне фамилий. И вот этому мальчику, воспитанному в традициях Юга, с детства впитавшему кодекс расовых отношений, приходится столкнуться с нравственной проблемой взаимоотношений с неграми, — 'мальчик из провинциальной глуши Миссисипи, который… был несмышленым младенцем, спеленатым в давних традициях своего родного края'.
Когда Чику было двенадцать лет, во время охоты на зайцев на дальней плантации Эдмондсов он упал в ледяной ручей, и живущий там пожилой негр Лукас Быочем привел его к себе в хижину, чтобы он мог обогреться и высушить свою одежду. Через такую бытовую деталь, как запах этого жилья, Фолкнер показывает нетронутость сознания Чика, бездумное приятие им впитанной с рождения аксиомы, что негр существо низшего порядка. Он сидел 'весь обволокнутый этим безошибочно различимым среди всех других запахом негров, запахом, о котором ему никогда и в голову не пришло бы задуматься, не случись того, что должно было с ним случиться через какой-то небольшой промежуток времени, который теперь уже исчислялся минутами, так бы он и в могилу сошел, не удосужившись подумать, а не является ли этот запах вовсе не прирожденным запахом расы и даже не нищеты, а скорее состояния, сознания, убеждения, приятия, пассивного приятия ими самими вот этого убеждения, что им, неграм, вовсе и не положено иметь какие-либо удобства, чтобы мыться как следует, или мыться часто, или хотя бы просто позволить себе полоскаться и размываться даже и безо всяких удобств, и, что, в сущности, оно даже предпочтительней, чтобы они этого не делали… Он вдыхал его испокон веков и всегда будет вдыхать; этот запах был частью его неотвратимого прошлого, ценной частью его наследия как южанина'.
И вот этот мальчик, это дитя расовых предрассудков, впервые сталкивается с ситуацией, которая поражает его своей необычностью, — он обнаруживает в негре, в Лукасе Бьючеме, человеческое достоинство. Когда Чик, верный своим понятиям, хочет оплатить Лукасу его гостеприимство, негр отказывается принять деньги, тогда Чик бросает деньги на пол, но Лукас приказывает другому мальчику поднять монеты и вернуть их Чику. Для Чика это потрясение, разрушение основ самого кодекса взаимоотношений между белым и негром, ему кажется, что он унизил 'не только свое мужское «я», но и всю свою расу'. 'Корчась в бессильной ярости, он уже думал об этом человеке, которого он видел только раз в жизни и всего каких-нибудь двенадцать часов тому назад, совсем так же — но это ему еще только предстояло узнать в будущем году, — как думал о нем любой белый в здешних краях, во всей округе, на протяжении многих лет. Мы его сперва заставим быть черномазым. Он должен признать, что он черномазый. А тогда, может быть, мы и согласимся считать его тем, чем ему, по-видимому, хочется, чтобы его считали'.
Долго еще будет Чик Мэллисон мучиться от сознания, что произошло нечто пошатнувшее его представления о мире, окружающем его. Он пытается взять реванш над Лукасом, послав его жене подарок, но Лукас опять ведет себя как равный ему — он присылает в ответ Чику ведерко домашней патоки.
Душевные терзания Чика определяются противоречием между голосом его сердца, ощущающего негра как существо, равное ему, и впитанной им с детства убежденностью, что негр — существо низшее. Эти две концепции оказываются несовместимыми, и если справедлив голос его сердца, если рушится убежденность в превосходстве белого человека над черным, то все предписания расового кодекса предстают аморальными. Со временем Чику начинает казаться, что он избавился от этого наваждения, но на самом деле Лукас как человек, как личность глубоко вошел в его сознание.
Когда Лукаса обвиняют в убийстве белого человека и его ожидает суд Линча, первый импульс Чика оседлать свою лошадь и бежать из города, чтобы не быть свидетелем чудовищной расправы. И в этом уже есть элемент предательства по отношению к традиции, к расовому кодексу. Но инстинкт справедливости в мальчике оказывается сильнее — он остается в городе.
Чика потрясает и приводит в ужас поведение жителей Джефферсона. Сила и влияние кодекса расовых отношений таковы, что при словах: 'Негр убил белого человека', — люди тут же превращаются в бездумных слуг этого кодекса. Убийство становится не просто преступлением, когда один человек лишил другого жизни, вступает в силу совсем другое — негр убил белого — все они или, во всяком случае, многие
