На нашей Земле индейцы в доисторические времена эмигрировали из Восточной Азии в Северную Америку, а потом распространились в Центральную и Южную Америку. Переселение началось около двенадцати тысяч лет назад и продолжалось на протяжении многих поколений. Как мы знаем, все эти первоначально монголоидные группы и роды развились в Америке в индейский тип. Эскимосы, кажется, были последними, кто предпринял это переселение.
Но на этой Земле индейцы не могли переселиться в Америку. Поэтому они переселились на запад и пришли в восточноевропейские страны, — он провел указательным пальцем по Европе и ткнул в Аппенинский полуостров. Обведенные желтым границы одного из государств включали в себя часть Хорватии и Словении. Ту Хокс громко прочитал название этой страны.
— Акхайвия, Ахея? Если это Ахея, тогда, значит, греки почему-то переселились на Аппенинский полуостров, а не осели в Пелопоннесе!
Он нагнулся над Грецией. Она называлась Хатти.
— Хетты? — вслух подумал он. — На нашей Земле они завоевали часть Малой Азии, пережили расцвет, в Средние века двинулись на Египет, а потом исчезли. А что произошло с греками? Что произошло здесь? Они прочно осели в стране, которая была населена греками, а потом почему-то устремились на запад. И они назвали нашу Грецию именем Хатти.
Он продолжил, громко говоря, чтобы О'Брайен смог понять всю взаимосвязь.
— Я, конечно, не знаю подробностей и должен судить по поверхностным наблюдениям. Но я могу показаться, что ирокезы и другие индейские племена вторглись в Восточную Европу и там осели. Если это произошло очень давно, пути индоевропейских народов могли измениться. Этим можно объяснить присутствие индогерманских хеттов в Греции и греков в Италии. Может быть, вторжение с востока привело к тому, что разные народы из этих стран были оттеснены дальше на запад. Гмм! Спрашивается, что же стало с италийскими народами, самнитами, латинами, сабинянами, вольсками? Может быть, их тоже оттеснили на запад? Или они поселились в Италии до ахейцев и теперь покорены и ассимилированы?
Он указал на ярко-зеленое пятно, занимающее Восточную Румынию и Украину.
— Готинозония. На языке ирокезов это звучит как Котхизанхи, что значит: строитель домов. Это мы можем идентифицировать! И здесь: наш Днестр здесь называется Ох'хиджо, что значит «прекрасная река». И, если я не ошибаюсь, наша Огайо — тоже индейское слово и значит оно то же самое. Как тебе это нравится, О'Брайен?
О'Брайен слабо улыбнулся.
— Благодарю за попытку одобрить меня. Но мне нужно нечто большее, чем просто знакомые названия, чтобы преодолеть этот шок. Я все еще не могу в это поверить.
— Ты должен примириться с этим, — сказал Ту Хокс. С воодушевлением открывателя он снова нагнулся над глобусом. Обведенная красным область, включающая в себе Данию, Нидерланды, Германию, Польшу и часть Чехословакии, называлась Перкуния.
— Перкуния. Странно. Это слово похоже на производное от литовского слова Перкунис. Перкунис был главным богом древних литовцев. И я слышал, как Дзикозес называл своих врагов «позоша». Принимая во внимание произношение, может быть, имеются в виду пруссаки, которые в нашем мире были оттеснены всадниками Орденов на восток и породнились с литовцами.
Он посмотрел на остальные европейские страны. Северная половина Скандинавского полуострова была белой до самого Дронтхайма — снег? — и, может быть, она здесь ассоциировалась с белыми медведями? Ту Хокс тихо присвистнул и повернул глобус на полоборота.
Все было так, как он и предполагал. Гольфстрим и здесь был отмечен. Не отклоняемый Североамериканским континентом, он тянулся северо-западнее, вдоль цепи островов Скалистых гор и, в конце концов, объединялся с северным рукавом Куросиво.
Ту Хокс снова присвистнул. Здесь для истории Европы в этом мире это был чрезвычайно важный фактор, такой же важный, как вторжение монголо-индейской группы.
Он сказал:
— Сейчас здесь жарко. Но я могу поклясться, что это продлится недолго, а потом здесь будет адски холодная зима.
Ту Хокс подошел к еще стоящим полкам и просмотрел несколько книг. Он нашел атлас с более детальными картами, чем глобус. Сопроводительный текст и подписи на картах были двуязычными: на греческом и на языке Готинозонии. Греческий был труден для него, потому что он отличался от классического греческого и содержал многочисленные включения совершенно чуждых ему слов. Но он мог читать его легче, чем индийский язык.
Он повернул голову через плечо к О'Брайену.
— Теперь ты знаешь, почему тебя никто не понимает, когда ты пытаешься здесь попросить сигарету?
О'Брайен сердито кивнул.
— Потому что испанцы узнали о табаке в Америке. Тогда в этом проклятом мире, вероятно, нет ни картофеля, ни помидор?
— Это так, — задумчиво сказал Ту Хокс. — Ты здесь также не сможешь полакомиться шоколадом. Но мы находимся здесь и должны надеяться на лучшее.
Он не мог больше продолжать свои исследования, потому что в помещение вошла толпа чужаков. Здесь было по меньшей мере двадцать человек, большинство из них были темнокожими и черноволосыми, но среди них было несколько блондинов. На них были светло-зеленые мундиры и коричневые сапоги со шнуровкой до колен, конические стальные шлемы в виде шляп китайских кули и длинные изогнутые сабли. У каждого из них было однозарядное ружье, которое висело через плечо.
Офицер некоторое время разговаривал с Дзикозесом. Он часто бросал взгляды на обоих пришельцев. Внезапно он сдвинул брови, оставил Дзикозеса и подошел к летчикам на два шага. Резким тоном приказа он потребовал у Ту Хокса отдать пистолет. Ту Хокс мгновение поколебался, потом выполнил это требование. Он должен был подчиниться. После того, как он убедился, что его оружие стоит на предохранителе, он отдал его офицеру. Тот повертел его в руках, а потом сунул в свою портупею.
Дзикозес и его партизаны отступили назад; солдаты вывели обоих летчиков и Ильмику Хускарле из дома. Они снова двигались ночами, а днем спали в укромных уголках. Очевидно, враг захватил эту местность, но его господство здесь еще не было закреплено. Отряд избегал патрульных и военных отрядов перкунцев, но тучи кровососов были везде. Солдаты ежедневно натирали руки и лица вонючим жиром, чтобы защититься от насекомых.
Через два дня их отделения от партизан у О'Брайена началась лихорадка — озноб и горячка. Ту Хокс определил, что это малярия, и санитар группы подтвердил его диагноз. Из двух стволов молодых деревьев и накидок солдаты соорудили примитивные носилки и сержант был уложен на них; Ту Хокс взял один конец носилок, один из солдат — другой. Солдаты сменяли друг друга каждые полчаса, но Ту Хокс должен был тащить носилки, пока руки его не превратились в бесчувственные палки.
Санитар дал О'Брайену воды и две большие таблетки: одну зеленую и одну красную. Это повторилось четырежды в день. И это было почти бесполезно; О'Брайен мерз, потел и его все знобило и знобило. Спустя некоторое время приступы прекратились, как это и ожидалось, и О'Брайен, несмотря на свою слабость, должен был встать и идти дальше пешком. Офицер ясно дал понять, что не потерпит никаких задержек, и Ту Хокс помогал своему товарищу идти дальше, поддерживая его, и без всяких колебаний застрелил бы человека, который помешал бы группе продвигаться и подвергал бы ее опасности. Его главной заботой, очевидно, была девушка, которую он должен был провести через вражескую территорию.
После четырех дней перехода, во время которых О'Брайен слабел все больше и больше, они достигли первой, не подвергшейся нападению врагов деревни. Здесь Ту Хокс увидел первую железную дорогу. Локомотив, старинная машина — в его мире она могла быть построена в 1890 году — обладала высокой, причудливой формы дымовой трубой. Вагоны были выкрашены в ярко-красный цвет и покрыты кабаллистическими знаками.
Деревня была конечной станцией железнодорожной линии. По обеим сторонам дороги стояло около тридцати домов и складов и каждое здание было украшено нарисованным или вырезанным изображением какого-нибудь духа-защитника.
Офицер вежливо проводил девушку к пассажирскому вагону и помог ей подняться в него. С двумя
