старинные английские баллады… А потом маленький мотель превратился в ослепительно белый дворец среди красных песков, и первые магнолии распустились у самого крыльца, а на кухне появились новые работники.
Шло время, отель рос. Теперь это было довольно большое здание, где размещались три десятка комфортабельных номеров. В старом белом флигеле, претерпевшем некоторую реконструкцию, разместился знаменитый ресторан Кэти Фотрелл, а работало здесь теперь больше сотни человек. Горничные, коридорные, метрдотели, официантки, охранники, шоферы, медперсонал…
Зеленый континент расположен слишком далеко от остального мира. Недаром его история началась с того, что сюда ссылали заключенных английской короны. Райские сады здесь граничат с безжизненными пустынями, на обочине современных автострад можно запросто увидеть абсолютно голых туземцев, задумчиво опирающихся на длинные копья и поджавших под себя одну ногу.
Чтобы выжить здесь, нужно работать. Много работать, отчаянно много. Кэти и Патрик Фотреллы знали это, работали, как ломовые лошади, и научили этому же своих детей.
Коннор вздохнул, приходя в себя, и яростно надавил – уже в третий раз – на кнопку вызова лифта. Надо сказать электрикам, пусть проверят контакты. Немудрено, что лифт все время ломается – ветер из пустыни приносит с собой мельчайшую красноватую пыль, которая потихоньку забивает любые механизмы.
И все-таки, благодаря кипучей энергии Кэти Фотрелл и неустанному труду ее серьезного старшего сына Коннора, отель процветал. Бизнесмены из Сиднея и Мельбурна приезжали сюда на отдых, привозили своих деловых партнеров, и те никогда не бывали разочарованы. Впечатления были гарантированы, ну а вслед за впечатлениями были гарантированы отдых и комфорт.
Коннор вошел в кабину приехавшего наконец-то лифта и нажал нужную кнопку. В любом случае, в его судьбе наступил перелом. Он больше не принадлежит отелю. Теперь у него есть свое дело. Он свободен. Свободен?
Черт его знает. Свобода – штука странная и не поддающаяся четкому определению. Во всяком случае, теперь Коннор получил возможность отдохнуть. Не то чтобы ему было неприятно работать на свою мать, но в последнее время он чувствовал себя по-настоящему уставшим.
Он ведь никогда толком не отдыхал! С пяти лет он помогал своим родителям. Потом учился в школе (пятнадцать километров туда, пятнадцать обратно, до самого предместья Сиднея, именно там находилась ближайшая школа). Потом колледж и университет. Потом «Песнь Пустыни». Итог – в тридцать лет Коннор Фотрелл прекрасно разбирался в недвижимости, гостиничном бизнесе и поставках продуктов в ресторан, но начал забывать историю и философию, все реже и реже перезванивался с однокурсниками и с некоторым недоумением понял, что начисто забыл все до единого стихотворения любимого Киплинга.
Кэти Фотрелл как-то сказала:
– Мой бедный замотанный мальчик! Ты такой же, как отец. Патрик тоже понятия не имел, как люди отдыхают.
Коннор посмотрел тогда на нее с удивлением. Отец… Патрик Фотрелл был вечным непоседой, бродягой и пиратом по натуре. Он таскал за собой молодую жену и двух малолетних сыновей по всей Австралии, не гнушался никакой работой и не умел копить деньги. Работать умел, а копить – нет. На редкость он был непрактичен, отец. Это Кэти, королева пустыни, взяла в свои маленькие ручки всю финансовую сторону дел. Это Кэти занималась кредитами, ссудами, борьбой с налоговыми инспекторами и ежемесячными выплатами. Патрик копал твердую, словно камень, красную землю, прокладывал оросительные каналы, сажал цветы и деревья в саду, строил дома, крыл крыши, красил, строгал, сверлил, конопатил, шпаклевал, до хрипоты ругался с рабочими, а потом с ними же пил по вечерам кукурузное пойло, именуемое здесь виски.
Он был тружеником, его отец Патрик. Коннор помнил его руки. Очень красивые, с длинными пальцами музыканта, они были жесткими, словно высеченными из шероховатого песчаника. Этими руками Патрик легко гнул подковы и забивал голой ладонью гвозди в стены.
Коннор не мог бы сказать, что похож на отца. Он всегда тяготел к умственному труду, предпочитал аналитические построения физической работе. Иное дело – Кит. Недаром он стал натуралистом- путешественником. Теория была совершенно чужда смешливому двухметровому красавцу Киту, зато он бесстрашно пропадал в одиночку в буше, умел арканить лошадей и клеймить коров, говорил на языках всех туземных племен, голыми руками ловил ядовитых змей, плавал по мутным желтым рекам, кишащим крокодилами, в хрупкой лодчонке из коры (аборигены научили, сам сделал), знал абсолютно все о бабочках, птицах и зверях, обитающих в Австралии, и был в свои двадцать пять абсолютно счастливым человеком.
Кэтлин. Высокая, синеглазая, порывистая в движениях и суждениях, она была любимицей отца и его гордостью. Спортсменка, отличница, красавица. Ей было пятнадцать, когда папа умер, Конни – тринадцать, Браэнн – десять. Все девчонки Фотрелл были красавицами, все отличались острым язычком и неженским складом ума, все предпочли – пока еще – личную свободу мирному существованию за спиной мужа. Кэтлин работала в модельном агентстве и потихоньку пыталась пробиться в кино, Конни училась на врача, а Браэнн, по крайней мере, в настоящее время, страстно увлекалась ландшафтным дизайном. Все девчонки жили в Мельбурне, а Кит… Кит толком нигде не жил, он бродил по всей Австралии.
Коннор всего однажды навестил брата в его сиднейской квартире и был потрясен. Из мебели в просторной мансарде с огромными окнами во всю стену были только книги по естествознанию. Передвигая их стопки в разных вариациях, Кит спал, сидел, обедал и принимал гостей. Единственными, не участвовавшими в формировании временной мебели книгами, были труды Джеральда Даррелла (с дарственными надписями), потому что Киту посчастливилось участвовать в одной из австралийских экспедиций великого зоолога. Эта стопка стояла на почетном месте в углу, была покрыта белоснежной в прошлом салфеткой, а сверху красовалась громадная нижняя челюсть какого-то вымершего животного.
Был еще Карлайл. Пожалуй, именно он вобрал в себя всю кельтскую меланхоличность, которой были совершенно лишены остальные Фотреллы. Он родился вслед за Китом, но в детстве очень много болел, так что Кэти была вынуждена оставить его в Сиднее под присмотром строгой и величественной няни Пат. Немудрено, что Карлайл не слишком тесно был связан со своей семьей. Его матерью, по существу, стала Пат, именно она благословила его на отъезд в Штаты, отчего Кэти пришла в ярость и отчаяние. Впрочем, сама Кэти прекрасно понимала, что ее сын прав. В конце концов, у нее ведь оставались еще пятеро…
Лифт, слава тебе, Господи, уже почти доехал до нужного этажа, и Коннор с явным облегчением ждал того момента, когда он сможет пройти к себе. Теперь ему нужен душ, легкий обед и крепкий сон. После этого, возможно, он сможет ясно соображать и перестанет наконец думать о…
О Черри Вейл.
Смешно, а ведь до того вечера он ее почти не замечал. Нет, замечал, разумеется, потому что она была служащей отеля, но исключительно на уровне «Привет, Черри, пока, Черри, зайдите ко мне, мисс Вейл».
