понятно. Вы закончили со мной? Всего доброго.
Проводив врача до калитки, Остин Клайп позволил себе улыбнуться:
— Если вы уж очень хотите назвать меня как-нибудь по-особому, то называйте глюканом. Что это? Сейчас это почти забытое слово. Во времена изобретения компьютера так иногда называли людей, злоупотребляющих пребыванием в виртуальной реальности. Я полагаю, что это произошло от словосочетания человек-глюк. До свидания.
Самочувствие было отвратным. Он принял душ и отправился спать.
Утром лишь легкое чувство недовольства собой напоминало вчерашние события. Он заказал обильный завтрак — грибы, с десяток видов рыбы, фаршированную трюфелями дичь, дыню в ликере, красный чай. Не спеша поел. Заканчивая трапезу, вспомнил, что забыл — в который уже раз! — попробовать новинку — средство, рекламируемое больше месяца и способное якобы многократно увеличивать вкусовые переживания. А вот если б он был в своем мире, можно было бы вернуться по времени вспять, сравнить ощущения…
Последнее путешествие в глубь истории заняло почти неделю, он оторвался от реальных событий и потому затребовал дайджест новостей. Отдал необходимые распоряжения по дому: автоматика, как бы хороша она ни была, не заменит хозяйский глаз. Отдохнул в прохладе садового павильона. Сообщения о событиях прошедшей недели навевали скуку. Не хотелось ни знакомиться с новыми выставками, ни посещать театральные премьеры, ни бывать на открывшихся карнавалах и празднествах. Единственная сенсация — о собрании меритских магов на Ре-мите — привлекла ненадолго его внимание. Он запросил Меморандум Олмир, выпущенный по итогам встречи. Беглое изучение документа, однако, вызвало разочарование. «Предназначение человека… конечная цель бытия…» — он не мыслил такими категориями. Разве что предложение о создании и освоении параллельных конструктивных миров он готов был воспринять.
Устав от нескончаемого потока информации, он спустился к пристани. Долго стоял в нерешительности, наслаждаясь терпким морским воздухом с запахом тления от выброшенных на берег и почерневших на солнце водорослей. Нехотя приказал подготовить свою яхту к выходу в море.
Ранее ход под парусом был его любимейшим времяпровождением. Сейчас же почти сразу нахлынула скука. И нельзя, отдав мысленную команду, мгновенно вернуться обратно домой. Он представил вдруг дикую случайность: внезапный порыв ветра, его выбрасывает за борт, следящие механизмы почему-то не поднимают тревоги, он тонет — и что тогда? Все, возврата нет? Нельзя повторить, вернуться в критическую временную точку, исправить ошибку? Нет, такое его не устраивает.
Впрочем, ив его реалиях нет совершенства. Никогда не выходит так, как было задумано. Разные времена, разные люди, а в конце концов все так похоже! Даже если очень пожелаешь, нельзя нарушить ни одну причинно-следственную связь. Молись хоть всем богам сразу — не отклонишь падающий на тебя камень, не выпросишь ничего, что тебе не положено естественным путем. Видимо, этот мир слишком, жесткий. Много предопределено. Непредсказуемость и беспричинность прячутся либо в крайне малом, на субатомном уровне, либо в очень большом и сложном. Вот если бы фундаментальные физические константы допускали квантовые эффекты с предметами привычных для человека размеров… А что ему мешает самому построить такой мир?
Задав команду возвращения назад, он засел за терминал компьютера. Он мог использовать свои имитационные программы только в том случае, когда вводимые изменения можно было связать с достоверно известными фактами. Очевидно, что исторический промежуток времени не допускает изменения физических законов. Следовательно, он должен двинуться в глубь веков. Опираться на древнейшие мифы. Пусть появление первых людей произошло в легендарной Лемурии. Можно ли так подобрать условия, такой закон изменения мировых констант, чтобы эволюция естественным путем приводила к поселениям Шумера и Хараппы?
Решение он нашел легко. Но какие неожиданные последствия, что за мир! Иная физика — иной масштаб времени. То, что было принято называть геологической эпохой, стало соизмеримым с продолжительностью человеческой жизни. Неизменность исчезла. Бурная вулканическая деятельность, дрейф материков и скачки планетных полюсов, подъем заоблачных горных хребтов и образование новых морей, безумно расточительная изобретательность жизни… Ему показалось, что именно такую реальность раньше долго и безуспешно искали, чтобы объяснить все тайны эволюции. Идеальные условия для появления все новых и новых видов живых существ, где немногие смутно угадываемые формы тонули в изобилии причудливых нежизнеспособных мутантов, сгинувших без следа. Прорыв — зарождение разума. Но опять природа избыточно щедра: не один человек, а сразу три, нет — восемь, двенадцать разновидностей разумных человекообразных, от четырехметровых гигантов до кроликоподобных. Все обладают телепатическими способностями. Собственно, их коллективное сознание и подтолкнуло гиперразвитие мозга — кто-то когда-то предполагал, вспомнил он, что экстрасенсорные возможности всего лишь атавизм… Много позже гегемоном станет один вид разумного — тот, который лучше других приспособится к постепенно застывающему миру, потеряет мешающие в больших группах психические сверхспособности.
Это будет потом, а в ту эпоху, в которую он намеревался отправиться, квантово-механические эффекты еще объясняли поведение всех окружающих человека вещей. Обычные металлы и сплавы выказывали несвойственный им характер, появлялось много новых квазистабильных элементов. Казалось, что знакомые, осязаемые предметы могут действовать сообразно собственной воле, и сказочное соседствовало с привычным. Глупо, скажем, было изобретать лук, ибо пущенная стрела только чудом попадала в цель. Зато человек силой мысли, голосом и движениями рук, создавая определенную ритмику, мот творить волшебство, изменять окружающий материальный мир. «Слишком непривычной будет моя жизнь», — подумал он. Располагаемый багаж знаний не даст надежной опоры, однако и всего того, что может пригодиться, заблаговременно не предусмотришь и поэтому не изобретешь, не изучишь. Видимо, следует взять с собой робота с необходимой физико-химической аппаратурой. Он поможет с натурализацией Недаром же в старых мифах могучего волшебника всегда сопровождал какой-нибудь демон.
Едва дождавшись швартовки, он бегом, задыхаясь, бросился в кабинет. Ну чем его новый мир хуже будущих Олмировских? До чего же примитивен Ал Пир, подумал он — надо ли заботиться об одной, когда у тебя тысячи прекраснейших, интереснейших жизней?
ДИПЛОМАТ
Вся суета сует от нетерпения, косности языка и немощи мышления, твердил про себя Сем Нарайн, тяжело поднимаясь на священную пирамиду Тханка, и смердящие факелы овевали жирными струями чада полы его белого плаща. Рядом, не отставая ни на шаг, шествовал Кхлах Тланк, Символ-Правитель великого народа тхланков. Беспощадное солнце жгло его панцирь, покрытый ритуальной краской. Нервно вздымаемые бока показывали тяжесть страданий. Без боевого снаряжения Кхлах Тланк больше всего походил на земного таракана, увеличенного до размеров быка.
Тхланки разрешили ступить на поверхность планеты только одному человеку, но не возражали против телевизионного показа церемонии заключения договора. Остальные члены делегации Галактического Содружества пребывали в окружении, наверное, всего флота тхланков на посадочном модуле, выведенном на стационарную орбиту и служившем сейчас ретранслятором сигналов тхланкских станций в информационную сеть человечества.
Люди просили мира. Они получат его, если Сем Нарайн сделает все так, как надо. Он почти физически ощущал поддержку и зависть сотен миллиардов людей, наблюдающих за ним.
Гонг возвестил, что они достигли вершины. Распорядитель подвел их к небольшому возвышению, тысячекратно увеличивающему любой звук. Дым множества коптящих костров и факелов скрывал безбрежную площадь.
— Слушайте все, — начал Кхлах Тланк. — Сейчас и здесь тхланки заявляют, что берут под свое покровительство и защиту новый народ — людей и проживающих совместно с ними их союзников, друзей и симбионтов. Рядом со мной стоит представитель этого народа, полномочный произнести Формулу Договора. Слушайте все.
