— Молоток, — поверил ему Шершень. — Ладно, ждем.
Федор нацепил обереги и замер. Руки его ходили ходуном то ли от холода, то ли от нервов. Вот черт, подумал он. Повезло, что не достало. А то утром я бы проснулся на травке в окружении любопытных жильцов.
Скрипнула подъездная дверь и, хлопнув, выпустила на улицу молодую женщину. Волосы в пучке, черная длинная куртка, джинсы. Симпатичная, вгляделся Федор. Неужели она?
Женщина уверенно подошла к машине у мусорной площадки, помотала брелком, а потом нагнулась к двери. Открыла, скрылась. Несколько минут она, очевидно, сидела в машине, потом появилась снова. Решительно пересекла дорогу и скрылась в подъезде.
— Видал? — сказала рация с уважением. — Это и есть наша Тень.
— Не похожа что-то, — в сомнении произнес Федор.
— А ты думал, как она выглядеть должна?
— Не знаю… Что-нибудь страшное, в капюшоне.
— Дурак ты в капюшоне, — веско заметил Шершень. — Баба она и в Африке баба.
— И ты хочешь сказать, что она, вот эта женщина…
— Да, Федя. Это она сегодня устроила светопреставление у «Орленка».
Тень мелькала перед глазами еще несколько раз. В начале она свернула за угол дома (Шершень занервничал), а потом вернулась на большом черном джипе.
Затем спустилась с двумя чемоданами и, открыв заднюю дверь, бережно загрузила их в салон. Снова исчезла в подъезде.
— Сматывается, — злорадно констатировал Шершень. — Вовремя мы.
— А если не успеем?
— У нас ударная группа есть, — сказал Никита. — И, кроме того, она сейчас натаскается, голыми руками возьмем.
— Она что, полдома вывозит? — удивился Федор.
— А ты что, не знаешь, сколько у баб барахла? — удивился в свою очередь Шершень. — Они же ни с одной парой обуви без боя и слез не расстаются!
— Н-да, — протянул Федор. — Слушай-ка, а куда те делись, что в гости к ней поднялись?
— Не знаю, — с легкой запинкой ответил Шершень. — Может и не к ней они вовсе шли.
— А почему тогда машину трясли, в которую она потом садилась?
— А мне почем знать?! — вспылил Никита. — Ты смотри лучше.
Тень еле вытащила из подъезда большой черный мешок. Его она в салон почему-то укладывать не стала. В багажник. Долго мучалась, напрягалась, тянула. Кое-как запихав его внутрь, присела на бампер и вытерла пот.
Огляделась и скрылась в подъезде снова.
— Ну, ладно, — произнес Шершень. — Поехали. Вроде бы совсем она с ног валится. Федя, давай на позицию. Огонь только по команде. Ирис? Готов?
У Федора сердце застучало в груди, словно молот по наковальне. Он даже испуганно огляделся по сторонам, а вдруг кто услышит? Но вокруг была тишина и только какая-то птица вдалеке спросонья неуверенно пробовала голос.
Холодными руками он вцепился в рукояти нейтролизатора. И я готов, сказал он сам себе. Сейчас первый раз в жизни я буду стрелять в человека. В живую настоящую женщину из костей и мяса.
Я не смогу! Сможешь, приказал он себе. Не дрожи, будь мужчиной! Вспомни, что она сделала!
Да какая разница, что?! Ведь, не мне! Я-то тут причем?! Мама…
Подъездная дверь медленно открылась. Вначале показался очередной черный мешок. Потом, придерживая дверь ногой, из тьмы появилась женщина. Какое выразительное у нее лицо, зачарованно подумал Федор. Как у женщин с картин Дали. Это не правильно, так не должно быть. Такая женщина не способна быть убийцей!
Потной рукой он нащупал рацию на поясе. Надо отменить, решил Федор. К черту Шершня, к черту Управление и шефа! Надо все немедленно отменить!
— Ирис, пошел, — тихо произнес из рации Никита.
— Шершень! — Федору показалось, что он закричал. Но его губы выдавили только невнятное шипение.
Женщина волоком тащила мешок к машине усталыми рывками.
— Ш-ш, — рывок, — Ш-ш….
Она открыла багажник. С видимым усилием подхватила мешок и забросила его внутрь.
— Шершень! — вновь прошипел Федор. Его руки и губы словно свело судорогой.
В другом углу сцены показался Ирис.
Ударная группа спокойно подошла к женщине, пытающейся уложить мешки получше и, ткнув пальцем в спину, попросила спокойно медленно обернуться. Насколько помнил Федор, палец голема вполне совпадал с калибром танкового пулемета — он такие в кино про войну видел. Женщина обернулась и сейчас же оказалась жестко нокаутирована.
Федор задышал. Он вдруг снова научился дышать. Его пробила, словно отдача мощная испарина.
Ирис приковал женщину к бамперу джипа и, повернувшись, взмахнул рукой.
— И все? — даже немного мысленно разочаровался Федор. Неимоверное облегчение окатило его словно теплый душ. Немедленно захотелось присесть, ноги предательски задрожали.
Свободен, завопил внутри него ликующий голос. Господи, мне не пришлось этого делать! Я свободен!
Из кустов, отряхиваясь, выбрался Шершень.
Присел над Тенью, поводил над ней детектором.
В рации у Федора хрюкнуло.
— Это Сияние, — сказал Шершень. — Ну, слава богу, взяли.
— Слава… Богу… — пробормотал в ответ Федор. Он и говорить научился по новой.
— Да что с тобой? — неприязненно спросил Шершень.
— Все в норме, — нашелся Федор, судорожно вытирая о куртку потные липкие ладони. — Мне-то что теперь делать?
Вокруг раскоряченного нейтролизатора он уже вытоптал целую поляну.
— Стой на месте, — приказал Никита. — Сейчас мы ее спеленаем, вот тогда поможешь. Погоди-ка, — вдруг произнес он, заинтересовано обследуя тело Тени по второму кругу. — Тут еще какая-то спектрограмма есть. Тоже оранжевая.
— Вспышка? — нетерпеливо предположил Федор. Ему было уже все равно. Хоть десять Вспышек, только бы побыстрее домой.
— Да, нет, — поднялся с колен Шершень. — Быть не может. Откуда?
И сразу случились две вещи: странная и страшная.
Над темным джипом Тени возникло фиолетовое мерцающее облако.
Ирис с Шершнем задрав головы, открыли рты, а позади них скрипнула, открываясь, подъездная дверь.
— Шершень, сзади! — истошно закричал Федор, едва не опрокинув нейтролизатор.
Сияние тут же померкло, а специалисты по ведьмам почти одновременно обернулись к подъезду.
И дальше начался замедленный тягучий кошмар.
Федор в полном ступоре наблюдал его, словно из первого ряда кинотеатра.
Из двери вышла женщина но, увидев Шершня с Ирисом, метнулась назад. Те тоже присели, растерянно переглядываясь. Шершень полез в карман и взмахнул рукой. Что-то маленькое блестящее кувыркаясь, стремительно полетело к двери. Там ослепительно вспыхнуло, будто родилось маленькое солнце. Федор даже ослеп на мгновение.
Женщина, закрывая лицо руками, пошатываясь, вышла из подъезда. Не ощутив ступеней, упала, подвернув ногу. Скатилась на тротуар.
