ревнивая, уж и в поход воеводе уйти не дает…
Я сказала уклончиво:
– Да дела разные, хлопоты… Как здоровье твое, светлый Князь?
– Слава богам, не жалуюсь… – Он глазами меня ощупывал пытливо. Видать, понимал – явилась неспроста, да намерения свои втайне держу. – Ты как? Здорова ли?
– Ничего, светлый Князь. – Я воздуха побольше в грудь набрала, выдохнула. – Как сын твой?
Почему потемнело лицо Меслава, будто туча грозовая? Почему выронил раб, у крыльца стоящий, из рук конскую упряжь? Что не так молвила?
– Даже тебе, жене воеводской, меня оскорблять не дозволено! – рыкнул на меня Меслав.
Почему? Чем его оскорбила?
Я голову в плечи невольно вжала под гневными взглядами, со всех сторон устремленными, еле вымолвила:
– В чем же ты обиду углядел?
– Она еще и насмехается! – Передо мной выскочил молодой вой, еле сдержался, чтоб не ударить. – Тебе ли не знать – нет у Князя сына! Умер в дальних краях!
Как умер?! Когда?! Почему же я ничего сердцем не почуяла? А Олег? Олег – тоже умер? Но они об Олеге ничего не сказали… Значит, о нем ничего не ведомо…
Непрошеные слезы навернулись на глаза, еле удержала их, шепнула бессильно:
– Когда?
– Ты что, и впрямь не ведаешь ничего? – удивился вой. Да и Меслав смягчился, увидев, как головой мотаю и губы кусаю:
– Умер мой сын… Малолеткой еще умер…
Не понимаю… А волх как же?! Чужак?! Он – кто? Ведь все его называли Княжичем… И Меслав не отрекался от него! И Гуннара он изобличил…
– Не понимаю, – призналась я.
– А что понимать-то! – Молодой вой усмехнулся – Да успокойся ты – это дело прошлое, Князь на тебя обиды не держит.
– Не держу, – подтвердил Меслав. – Потому и приветить рад в избе своей как гостью…
– Благодарствую.
Как вымолвила еще, каким чудом на ногах устояла?
Вой мою слабость заметил, подвел к поленнице, прислонил спиной:
– Передохни. В твоем положении волноваться нельзя…
Открытое лицо, глаза добрые…
– Слушай, а волх, что у вас жил, – он где?
– Какой волх? – удивился еще больше вой. Может, он сам недавно здесь, вот и не ведает ничего? У кого ж еще спросить?
Я оглядела двор. Люди, от бояр до челяди мелкой, вновь своими делами занялись, на меня глазеть перестали…
– Я у Князя с рождения, – продолжал вой. – Стрый он мне, а о волхе я ни разу не слыхивал…
Стрый! Как раньше не догадалась! Брат Василисин! Он-то все помнить должен, все знать…
На двор влетел разгоряченный Оттар, схватил за грудки первого встречного, горячо залопотал ему что- то. Тот испуганно указал в мою сторону.
– Твоего мужа человек? – поинтересовался молодой вой.
Я кивнула. Оттар подошел, рыкнул на меня:
– Почему не позвала? – И тут же перекинулся на воя, меня поддерживающего: – Убери от нее руки! Не лапай чужое…
– Эк ты суров! – Парень послушно отпустил меня.
Ноги не удержали, стала валиться на утоптанный снег. Оттар подхватил на плечо, вновь рыкнул: – Домой пойдем…
– Нет, – слабо возразила я. – В кузню, к Стрыю… Урманин заворчал недовольно, а все же потянул меня к кузне.
Стрыя я и не узнала сперва – поник он как-то, постарел. И меня он не сразу признал. От брызг огненных, видать, ослеп немного – долго вглядывался, а потом негромко спросил:
– Беляна?
Спросил вполголоса, а шум мехов, гудение печи да звон молотов заглушил.
Я кивнула, ухватилась, как за надежду последнюю, за крепкую шею кузнеца. Он обнял меня, бережно погладил по голове:
– А я думал – вовек не простите…
За то каялся, что Бегуна с охотниками погнал из знахаркиной избы…
– Дело давнее… – Я махнула рукой, а оторваться от кузнеца не могла.
Оттар на нас косился подозрительно – все подвоха ждал… Он с Олегом одной науке учен был да одним вожаком…
– Неулыба недавно приходила. – Стрый говорил глухо, будто слезы внутри держал, выплеснуть их боялся. – Сказывала, чтоб, как явишься ты, ни мига не медлила, к ней бежала… Дело какое-то спешное. Болтала она об Олеге и о болотниках. Говорила – спасать их надо… И Вассу…
А Чужака? О Чужаке ничего не говорила знахарка? Хотя, что толку Стрыя расспрашивать, коли Неулыба медлить запретила. К ней идти надо.
Я оторвалась от прокопченной груди, провела ладонью по сразу помолодевшим глазам кузнеца:
– Сам себя не вини, а остальные обиду уж забыли давно…
– Так ли? – Он всмотрелся в мое лицо.
Я и глазом не моргнула, соврала, будто чистую правду сказала:
– Неужто они не заходили к тебе перед походом? Хотели ведь…
Он засиял улыбкой, прихлопнул могучими ладонями:
– Правда?! И огорчился:
– Верно, не застали они меня. Я-то давеча в Дубовники ходил – к Догоде… Загостился там…
– Значит, не застали, – покорно согласилась я и повернулась к Оттару: – Идти надо.
Хирдманн усмехнулся, кивнул:
– Понял уж. К Неулыбе…
Я поглядела на его суровое лицо. Раньше довелось бы с ним встретиться – испугалась бы до смерти, а теперь лучшего защитника и сыскать не могла… А ведь он других не лучше… И он, как прочие, убивал да избы жег, и он бросал детей малых средь трупов холодеющих, и он женщинам животы вспарывал…
Может, прав Олег – никому нельзя верить? Да как жить в этом мире без веры, как век свой доживать? Не по мне была ноша такая, не по мне…
СЛАВЕН
Громкие голоса издалека слышны были. Ясно стало – попал Эрик в беду, как Чужак и предсказывал. Даже злость разобрала – какого ляда поперся ньяр одиночкой в лес? Похвально, конечно, что о друзьях подумал, но только глупо… Знал ведь – никакая сила и ловкость его не сбережет. Чай, не с людьми дело имел – с нежитью… Хотя я и сам уже путаться начал. Нежить здешняя на людей здорово походила – не сразу отличишь…
Волх замедлил шаг, бесшумно выскользнул на поляну – снежинки не уронил, ветки не колыхнул. Прямо зверь лесной, не плоше… А те, что с ньяром спорили, все же услышали, нацелились луками на волха, вперились недобрыми взглядами. Один, высокий статный мужик в бобровой шапке и коротком полушубке, вскинулся недовольно:
– Что потерял, волх?
У его ног корчился от боли Эрик, вокруг на снегу темнели кровавые пятна.
Как удалось этим мужичкам, не шибко сильным с виду, ньяра ринуть?
Я втихоря потянулся к мечу.
– Скажи ведогону, чтоб не баловал, – тут же подметил мужик.
Экий глазастый… Как же Бессмертного осилить, коли любой кромешник загодя опасность чует – меча в
