виду его худую спину, я принялась проталкиваться следом.
Журка остановился у лотка с жемчужными украшениями. Я перевела дух. Успела!
Худая, как у ребенка, рука воришки потянулась к розоватым горошинам.
– Сколько просишь? – долетел до меня его голос. Купец что-то ответил, и в этот миг Журка толкнул лоток плечом. Крупные, гладкие жемчужины покатились по земле. Толпа загудела. Купец рухнул на колени, поспешно выхватывая из-под ног зевак свой драгоценный товар.
– Как же так… Ох, беда. Прости Христа ради… – Журка присел рядом. Его ловкие пальцы зацепили длинную жемчужную нить и потянули ее к поясу. Нить уже почти скрылась в складках Журкиной одежды, когда купец поднял взгляд.
– Куда?! Вор! – завопил он. Журка растерянно заморгал. Невесть откуда возникший дружинник подхватил его под мышки и поднял на ноги. Забыв о товаре, купец сунул руку Журке за пазуху. Вслед за жемчужной нитью оттуда показались длинные одинцы, какая-то бляха…
– Вор! – Купец победно потряс возвращенными украшениями. Его рожа полыхала гневным румянцем. – Глядите, люди!
В сочувствующих недостатка не было.
– Кругом ворье, – вздохнула какая-то баба.
– Разгулялись, – поддакнул ей маленький, похожий на зайца мужичок. – Руки бы им поотрубать!
На плечах мужичка красовался синий кафтан из дорогой зуфи[11] .
«Такому уж точно никогда не приходилось голодать и мыкаться без крова, – с нежданной злостью подумала я. – Ему бы только других судить!»
– Эх ты, Журалей… Говорили же тебе, не зарься на чужое, – хмуро сказал дружинник поникшему Журке. – Ладно, свои-то поймут, простят, а этот… – Он повел головой в сторону торговца. – Он же из самого Царьграда. У посадника живет. Теперь вирой[12] и слезами не откупишься. Глядишь, и впрямь руки поотрубают. Ладно, пошли к посаднику.
Плечи Журки согнулись, а лицо сморщилось.
– Ступай, ступай, – – подтолкнул его дружинник.
Я нырнула в толпу. Нужно бежать к Журкиным родичам. Они помогут, выручат… Задыхаясь, я домчалась до Журкиного дома, взлетела на крыльцо и распахнула дверь.
В горнице сидели трое. Мужик за столом что-то выскабливал на клочке кожи, паренек заглядывал ему через плечо, – – видать, учился, а девка – Журкина сестра – ставила на стол миски.
– Журку! – с порога крикнула я. – Журку поймали!
Мужик отложил кусок кожи и повернулся:
– Что натворил?
– Бусы украл. И еще всякую мелочь.
Мужчина встал. Он оказался немногим выше Журки, но гораздо старше и крепче. «Брат», – догадалась я.
– Ты его просила? – угрожающе спросил он.
Я сглотнула обиду:
– Нет. Остановить не успела…
Из-за перегородки выглянула одна из тех баб-хозяек, что посылали меня на торжище. Затолкала под платок выбившуюся русую прядь и негромко пробормотала:
– Ничего… Журке не впервой. Посидит в посадской яме, подумает и домой придет. Его у нас не обижают, рука не поднимается…
Мужик кивнул:
– И то верно.
– Вы не понимаете! Он у царьградского купца украл, – заспешила я. – Судить его будут. Защитить его надо.
Мужчина уселся обратно за стол, а Журкина сестра подошла ко мне и презрительно оглядела с головы до пят:
– А ты что за советчица? Пустили тебя в дом, так и живи тихо, не лезь в наши дела. Сами разберемся! Журка украл – ему и ответ держать, ты-то тут при чем?
«А ведь и вправду ни при чем, – подумалось мне. – Что лезу? Чужая я тут, и не моя вина, что Журка украл. Я ж его не просила…»
Они были правы, только оставаться мне расхотелось. От стен избы повеяло холодом, будто в них появились огромные щели. Недаром мне здесь сразу не понравилось…
Я подошла к лавке, взяла свой мешок и отступила к дверям. На пороге поклонилась:
– Благодарствую за приют, хозяева…
– Доброго тебе пути, – безразлично отозвался мужчина за столом. Паренек улыбнулся, а Журкина сестра скривила недовольную рожу. И тут меня .прорвало. Не знаю почему. Просто так…
– Другой раз помирать буду, но к вам не приду! – громко заявила я и, глядя прямо в удивленные глаза мужика, закончила: – И за этот ночлег заплачу, когда добуду денег. Нищая я, а от вас милости не приму.
