сделать с Уэртой все, что им заблагорассудится. Всякого рода дела о концессиях, всевозможные требования возмещения убытков, накапливавшиеся десятилетиями, могут быть решены к полному нашему удовлетворению». Эта же дама не без удовлетворения отмечала, что «американская интервенция в Мексике — Это неоспоримый факт, хотя со стороны США и не было произведено ни одного выстрела».
И тем не менее Уэрта не оправдал надежд американских империалистов. Будучи «врожденным» предателем, Уэрта готов был служить не только Уоллстриту. Предательство стало для него своего рода спортом, Утром он клялся в верности американскому послу, в обед обнимался с японским представителем, а вечером за бутылкой коньяку в каком-нибудь притоне столицы принимал очередной куш от немецкого разведчика и заверял его в своей приверженности кайзеру Вильгельму.
Не прошло и года, как правящие круги США убедились, что Уэрта «ненадежен». Его «крестный отец» посол Вильсон к этому времени был отозван. Отношения между Вашингтоном и Уэртой стали портиться. Американское правительство рассчитывало, что вооруженная интервенция в районе, контролируемом Уэртой, не только не встретит с его стороны серьезного сопротивления, но «образумит» его, поставит на место, заставит повиноваться хлысту дяди Сэма.
В качестве повода для интервенции Вашингтон спровоцировал новый инцидент. В нефтяную зону Мексики, в порт Тампико, осажденный сторонниками Каррансы, был направлен американский крейсер «Дельфин». 9 апреля с него высадился на берег, не испросив на то разрешения мексиканских властей, отряд военных моряков. Офицеры гарнизона задержали моряков, но тут же отпустили и извинились перед командиром «Дельфина». Сам Уэрта, узнав об этом, поспешил тоже принести свои извинения. Но американцы потребовали, чтобы мексиканцы произвели салют в 21 залп «оскорбленному» флагу США.
Пока Уэрта готовил ответ на очередное требование США, президент Вудро Вильсон заявил в конгрессе, что Мексика нанесла «непростительное оскорбление» американскому флагу, требующее возмездия. Конгресс разрешил президенту использовать вооруженные силы для того, чтобы добиться «признания прав и достоинств Соединенных Штатов» со стороны Мексики.
21 апреля 1914 года американцы высадили десант в мексиканском порту Веракрус. Верный Уэрте генерал Маас приказал эвакуировать город, однако многие офицеры и солдаты ослушались его и оказали сопротивление оккупантам. Курсанты местного военно-морского училища, забаррикадировавшись в здании училища, в течение суток отражали натиск американцев. Почти все они погибли в неравном бою.
До последнего патрона сражался курсант Хосе Асуэта, пока не упал, истекая кровью от многочисленных ран. Его взяли в плен. Храбростью этого молодого патриота были поражены даже интервенты.
Командующий американским флотом послал к нему своего личного врача. Но Асуэта гордо отказался принять помощь от врагов своей родины. «От захватчиков, — заявил он, — мне не надо даже жизни».
Оккупация Веракруса вызвала превеликий энтузиазм у банкиров и миллионеров США. Их печать требовала оккупации Мексики и присоединения ее к Соединенным Штатам. Чикагская газета, орган горнопромышленников «Майнинг энд энджиниринг уорлд» писала 25 апреля 1914 года: «Мексика должна стать территорией Соединенных Штатов, а жители — американскими гражданами. Отношения между США и Мексикой достигли критической точки. Война, которая освободит Мексику от ее прогнившей системы правления и огромных толп бандитов, потерявших всякое уважение к закону, уже приобрела значительный размах, и мы позволим себе надеяться, что и впредь она будет вестись с должной решительностью и закончится победой. Задачи, которые мы себе поставили и которые должны разрешить, огромны. Следует приветствовать наши заявления о том, что у нас нет никакой вражды к мексиканскому народу. Но поверит ли этому народ Мексики? Поверят ли так называемые мятежники? Без сомнения, нет, потому что это противоречит их природе… Считая нас своими врагами, вся нация сплотится для борьбы с нами. Мы не строим иллюзий на этот счет».
В этом отношении газета не ошиблась. Вторжение американцев в Веракрус вызвало повсеместное возмущение в Мексике. По всей стране прокатилась волна антиамериканских демонстраций. В ряде городов были совершены нападения на американские консульства. Такая же волна возмущения прокатилась и по другим странам Латинской Америки. Все это заставило правительство США пойти на попятную и ограничиться захватом Веракруса. Попытка оккупировать нефтяную зону Тампико тоже потерпела поражение. В то время этот район был занят войсками Каррансы. Их командир заявил, что подожжет нефтяные вышки в случае высадки американских войск. Угроза возымела действие.
При ставке Вильи находился неофициальный агент Вашингтона, опытный разведчик-дипломат Каротерс. Вилья вынужден был терпеть его — ведь оружие революционеры покупали в США.
Узнав о захвате Веракруса американскими интервентами, Вилья немедля вызвал Каротерса и заявил ему протест. Вилья предупредил, что если США вздумают аннексировать хоть пядь мексиканской земли, то весь народ поднимется на защиту своей родины.
Карранса также выступил с осуждением действий американских империалистов. Он потребовал от США немедленной эвакуации Веракруса.
В это время вашингтонские агенты развили бурную деятельность с целью подорвать единство революционного лагеря. Они надеялись, что им удастся уговорить Вилью перейти на сторону их ставленника Феликса Диаса. Последний коротал свои дни в Нькн Йорке, ожидая, когда американские штыки или доллары откроют ему путь в Чапультепек.
Для переговоров к Вилье был послан лисенсиат Боналес Сандоваль. Он был одним из адвокатов Вильи в период, когда тот находился в тюрьме Сантьяго. Боналес Сандоваль написал Вилье письмо с просьбой разрешить ему приехать в Чиуауа. Вилья, ничего не подозревая, ответил согласием.
Лисенсиат появился в ставке Вильи в сопровождении группы советников. Их радушно приняли и пригласили к столу. После обеда лисенсиат передал Вилье письмо от Феликса Диаса. Вилья положил письмо в карман, обещая прочесть его ночью и утром дать ответ. Гостям отвели места для ночлега…
В ту же ночь один из адъютантов Вильи прочел ему послание Феликса Диаса, в котором этот предатель превозносил степного центавра до небес, называл его подлинным вождем революции и предлагал порвать с Каррансой. Диас обещал доллары, оружие и все, чего только Вилья пожелает. Он убеждал Вилью, что при его, Феликса Диаса, поддержке тот сможет быстрее расправиться как с Уэртой, так и с Каррансой.
Вилья молча прослушал послание Диаса и, ничего не сказав, пошел спать.
На следующее утро командующий Северной дивизией вновь пригласил к столу посланцев.
За столом Вилья проявлял большое радушие, сыпал шутками и прибаутками. Его веселое настроение передалось и гостям. Поведение Вильи они истолковывали как согласие на предложения своего патрона.
Но вот завтрак подошел к концу. Вилья спросил одного из гостей:
— Вы кончили, амигито?
— Да, генерал, я насытился. Таких вкусных тамалес и энчиладас я давно уже не ел. Благодарю вас, генерал.
— Не за что, амигито. Ну что ж, если вы закончили трапезу, то, пожалуй, пора вам узнать и мой ответ на послание генерала Диаса.
— Просим вас, просим, генерал!
— Пожалуйста, амигос. Тот, кто закончил завтракать, тот и получит первым ответ. Прошу тебя, Фьерро, сообщи вот этому амигито, который уже поел, наш ответ, а остальным сообщай по мере того, как будут кончать завтракать.
Фьерро встал, схватил за шиворот наименее прожорливого посланца Диаса и вытолкал его во двор. Там раздался выстрел. Фьерро возвратился.
— Кто следующий?
Сомнений быть не могло. Посланцев Феликса Диаса ожидала смерть. Таков был ответ.
Гости не знали, что делать: или продолжать есть — и продлить на какие-то мгновения свою жизнь, или молить Вилью о пощаде. Потеряв всякий контроль над собой, они делали и то и другое. Но неумолимый Фьерро вытаскивал гостей одного за другим из-за стола… Последним был расстрелян Сандоваль. Его вытащили во двор с креслом, в которое он судорожно вцепился. На прощанье Вилья сказал ему:
— Если бы моя мать просила меня предать революцию, перейти к врагу и стать реакционером, я бы приказал расстрелять ее.
