Еврейка из Толедо

осквернен, Из всех углов я точно слышу крик: Ты опоздал! Ужасное свершилось!

Всему виной медлительность твоя, — Что толку в том, что зла не замышлял ты? Ты плачешь? Слезы не подвластны лжи. Я тоже плачу, но слезами злобы, Из-за того, что не успел отмстить. Сюда, в кольцо, воткни свой факел. Сам же Спеши в деревню, созови крестьян, Вели, вооружившись чем попало, Им здесь собраться в замке у меня. А завтра я по всей земле кастильской Воззвание к народу разошлю, Скликая в городах и поселеньях Детей работы, сыновей труда. Я сам их поведу под стягом мести На замки титулованных господ, Вельмож и холуев одновременно, Погрязших в безграничном себялюбье, Посмевших посягнуть на короля! Они — рабы по духу — возомнили, Что смогут и меня поработить! Я отомщу! Я буду беспощаден! Я уничтожу этот наглый сброд, Кичится он своею чистой кровью И кровью той, которую он пролил. Оставь свой факел и ступай скорей! А я один, в тиши, лелеять буду Кровавую и сладостную месть.

Оруженосец втыкает свой факел в кольцо около двери

и удаляется.

(Делая шаг направо.) Эй, кто там есть? Ужель осталось в замке Хоть что- нибудь живое? Отвечай!

Исаак

А, это ты, убийца венценосный! Не тронь нас, августейший живодер!

Король

Ах, ты, старик! Зачем напоминаешь

Еще раз мне, что ты ее отец?

Таким родством ты загрязняешь образ,

Оставшийся навек в моей душе. А это Эстер?

Эстер Я, мой государь. Король

Свершилось?

Эстер Да.

Король

О, я предвидел это, Едва поднялся на ступени замка. Не надо жалоб! Чаша — до краев. Не дополняй — не то прольется наземь Бесценный яд и сил убавит нам. Живую — я хотел ее покинуть, Но мертвая — она навек со мной. И этот образ на моей груди, Он врос в меня незримыми корнями. Не я ль причина гибели ее? Не знай меня, она б сейчас резвилась, Беспечное, прелестное дитя, Себе на радость и другим на счастье, Быть может!.. Нет! О чем я говорю! Никто иной не смел ее коснуться, К нетронутому рту ее прильнуть, — Лишь королю она принадлежала, Еще меня не зная и не видя, Уже навек моей она была, Красой своей украсив блеск короны.

Исаак Он о Ракели говорит?

Эстер

О ней…

Хоть боль всегда удваивает ценность Любой потери, я должна сказать, Что вы ее уж слишком возносили.

Мы — только тени, говорю тебе, И я, и ты, и все другие люди. Вот ты добра — ты родилась такой, Я честен, ибо с детства так воспитан, Они убийцы — это их наследство. * Весь этот мир — сплошное повторенье: Зерно на свет родится из зерна. Но та была самою правдой божьей, Простой и первозданной, как природа, Что даже в странной дикости своей Естественна, чиста, неповторима. Впервые ощутил я, что живу, Когда ее увидел в скуке буден. Она была мне светом и отрадой. Так путник средь пустыни аравийской Встречает вдруг оазис на пути, Горючими песками окруженный. Там расцветают дивные цветы, Манят деревья свежестью, прохладой. . И что с того, что дикий зверь бредет К ручью, томимый той же самой жаждой, Шипит змея под розовым кустом? — Усталый путник, он не знает страха, Ликуя, пьет он воздух жадным ртом И отдыхает, в зелень трав зарывшись. О, сочная, высокая трава!.. О, этот тонкий стан увидеть снова И этот рот, что радость жизни пел, А ныне смолк навеки, укоряя Меня за то, что я ее не спас.

Эстер

Что делать нам? Беда непоправима. Не дай лишь бог, чтоб эта скорбь тебя С твоим родным народом разлучила…

Король

Ты думаешь? Так помни: я — король, И не она одна, а я с ней вместе

Пал жертвою бессовестных убийц. Вступив на трон, я присягал народу Блюсти закон, наказывать вину, И я до смерти буду верен клятве! Я должен быть сильней себя отныне, — Ведь все, что есть достойного во мне, Они тотчас на гнев мой ополчат: Воспоминанья ранних детских лет, А дальше — встречу первую с невестой, И чувства благодарности и дружбы, Всю жизнь мою они сожмут в кулак И на мою решимость замахнутся. И вызовут меня на поединок С самим собой. А значит, я обязан Расстаться с прежним существом своим. Она… Она повсюду возникает — Из всех углов, глядит со всех портретов. О, покажите мне ее опять В ее неповторимом обаянье, Со слабостями милыми ее! Хочу ее поруганную видеть, Растерзанную, мертвую, немую, И, в этот черный ужас погрузясь, Сравнить ее израненное тело С изображеньем на моей груди, — Так извергом я стану для убийц!

(Видя, что Эстер поднялась.) Я так хочу! Не говори ни слова! И этот факел пусть сопровождает Тот мой огонь, что душу мне палит В неистребимой жажде разрушенья. Скажи, она в той комнате последней, Где я так часто…

Эстер Там она, король. Да, там она — и больше не уйдет.

Король (схватывая факел) Все кровь я вижу на пути своем.

Кровавый путь! О, эта ночь несчастий! (Уходит через левую дверь.) Исаак

Мы в темноте.

Эстер Нас тьма взяла в кольцо, Нас погребает эта ночь несчастий. Но где-то брезжит утро… Попытаюсь Подняться, только бы хватило сил. (Подходит к окну и отдергивает занавеси.) День занялся. И в мертвой белизне Еще видней картины разрушенья, Вся разница меж «ныне» и «вчера». (Смотря на украшения, разбросанные на полу.) Так вот они — в грязи — обломки счастья! О, пестрая, пустая мишура, По чьей вине мы, а не тот, кто страшно Себя казнит за дверью в этот миг, — Сестру и дочь преступно потеряли! Все, что свершилось, не могло не быть! Кто хочет обвинять, пусть обвиняет, Но обвиняет собственную глупость!

Исаак (садится в кресло) Здесь посижу я. Раз король пришел, То мне теперь никто уже не страшен.

Отворяется средняя дверь. Входит Манрике и Гарцеран, за ними королева, ведущая за руку сына, далее несколько

грандов.

Манрике Сюда войдите! Выстроимся в ряд. Пред королем мы тяжко провинились: Добра хотели, преступив закон, — Ответим же сполна перед законом.

Эстер

(на другой стороне быстро поднимает опрокинутый стол) Порядок водворю, чтоб не считали Нас трусами.

Королева

Вот здесь они! Смотрите!

Манрике

Не все ль равно?.. Они уже испили То, что, быть может, нам дано испить. Вставайте рядом, если вам угодно.

Королева

Я встану первой. Я виновней всех.

Манрике

О нет, не так, высокая сеньора! Вы только приговор произнесли, — Когда ж пришла минута исполненья, Вы содрогнулись, требуя пощады. Но тщетно: нас вела необходимость. И я бы не хотел, чтоб первый гнев Упал на тех, кто — вслед за государем — Надежда трона и оплот страны. Виновник — я. Хоть не своей рукой, Зато своим сочувствием, советом Я к этой злобной мести побуждал И должен первым за нее