– Это ты наш король? – воскликнули птицы, ещё пуще разгневавшись. – Ты думаешь, твои хитрости чего-нибудь стоят?
И они порешили держать её в той норе взаперти и там заморить её голодом. Поставили они в сторожа сову: пусть-де, если жизнь ей мила, плутовку не выпускает. Но вот наступил вечер, и птицы устали от напряжённых полётов и улеглись с жёнами и детьми спать. Осталась у мышиной норы одна лишь сова, она пристально всматривалась в неё своими большими глазами. Но утомилась и она и подумала: «Один глаз можно, пожалуй, будет закрыть. Я могу сторожить и одним глазом, маленький злодей из этой норы никак не выберется». И она закрыла один глаз, а другим пристально глядела на мышиную нору. Высунула голову маленькая плутовка, хотела было ускользнуть, но сова тотчас подошла, и та спрятала голову назад. Тогда сова открыла опять один глаз, а другой закрыла, и решила так делать всю ночь напролёт. Но, закрыв снова один глаз, она позабыла открыть другой, и как только оба глаза закрылись, она уснула. Маленькая плутовка это вскоре заметила и ускользнула из норы.
И с той поры сова не смеет больше показываться днём на свет, а не то нападают на неё сзади разные птицы и выдёргивают у неё перья. Она вылетает только по ночам, она ненавидит и преследует мышей за то, что они делают такие хитрые норы. И маленькая птица тоже не очень любит показываться на свет, она боится, что ей несдобровать, если её поймают. Она прыгает по плетням и заборам и, чувствуя себя в безопасности, иной раз прокричит: «А король-то ведь я!», и потому остальные птицы называют её в насмешку: «Король на заборе».
Но никто так не радовался, как жаворонок, что не надо ему корольку подчиняться. Только покажется солнце, подымается жаворонок высоко-высоко в воздух и поёт:
– Ах, как хорошо на свете! Как хорошо! Хорошо-то как! Хорошо!
172. Камбала-рыба
Рыбы давно уже были недовольны тем, что нет у них в царстве никакого порядку. Ни одна рыба не обращала вниманья на других рыб; все плавали кто куда – одна налево, другая направо, как вздумается; проплывали между другими рыбами, которым хотелось быть вместе, или загораживали дорогу; а те, кто посильней, били хвостом более слабых, чтоб те убирались подальше, или попросту их враз проглатывали.
– Как было бы хорошо, если был бы у нас король, который следил бы за порядком и справедливостью, – говорили они. И вот они собрались однажды, чтоб выбрать себе владыкой того, кто мог бы быстрей всех рассекать волны и помогать слабым.
Стали рыбы у берега в ряды, и подала щука хвостом знак, по которому они должны были все разом тронуться с места. Как стрела ринулась вперёд щука, а с ней вместе сельдь, голец, окунь, карпы и все прочие рыбы. Камбала тоже плыла с ними вместе, надеясь достигнуть цели.
Вдруг послышался крик:
– Сельдь впереди всех! Сельдь впереди всех!
– Кто впереди?! – закричала, скривившись от злости, плоская, завистливая камбала, сильно отставшая от остальных. – Кто впереди?
– Сельдь, сельдь! – был ответ.
– Голая сельдь, – крикнула завистница, – голая сельдь!
И с той поры стала камбала в наказанье криворотой.
173. Выпь и удод
Где вам приятней всего пасти своё стадо? – спросил кто-то раз у старого пастуха.
– Там, сударь, где трава не слишком сочная и не слишком сухая; лучшего пастбища не найти.
– А почему это так? – спросил человек.
– А вы слышите там, на лугу, глухой зов? – ответил пастух. – Это выпь, что была когда-то пастухом; и удод был пастухом тоже. Расскажу я вам об этом сказку.
Пасла выпь свои стада на зелёных, сочных лугах, где цветов было в изобилии, и оттого были у неё коровы здоровые и крепкие. А удод гонял свой скот на высокие голые горы, где один лишь ветер гоняет песок, и были у него коровы оттого тощие и никак не могли поправиться. Когда наступал вечер и пастухи гнали стада домой, выпь не могла собрать своих коров, они были непослушные и от неё убегали. И она кричала: «В путь пойдём! В путь пойдём!», но это не помогало, коровы не слушались её клича. А удод, тот не мог поднять свой скот на ноги, так как сделался он у него тощий и бессильный. «Подь, подь, подь!» – кричал он, но это не помогало, коровы продолжали лежать на песке. Так вот оно и случается, если в чём не бывает меры. Ещё и теперь, когда они уже стада не пасут, выпь всё кричит: «В путь пойдём!», а удод: «Подь, подь, подь!»
174. Сова
Лет этак двести тому назад, когда люди не были ещё такими умными и хитрыми, как в нынешние времена, приключилась в одном маленьком городке необычайная история. Залетела невзначай из соседнего леса в амбар к одному из горожан ночью большая сова, одна их тех, которых называют пугачем, и она, боясь других птиц, которые при виде её подымают отчаянный крик, не решилась на рассвете выбраться из своего укромного уголка.
Зашёл утром в амбар работник взять соломы и, увидев сову, сидящую в углу под крышей, так испугался, что кинулся оттуда опрометью и рассказал своему хозяину, что сидит, мол, в амбаре такое чудище, какого он за всю свою жизнь ни разу не видывал, глазами ворочает и может, чего доброго, кого-нибудь проглотить.
– Уж я тебя знаю! – сказал хозяин. – Вот гоняться на поле за дроздами – на это у тебя храбрости хватает, а увидишь где дохлую курицу, то, прежде чем подойти к ней, хватаешься за палку. Надо будет мне самому поглядеть, что там за чудище такое, – добавил хозяин, смело вошёл в амбар и стал разглядывать по сторонам.
Но, увидев своими глазами необычайного и страшного зверя, он испугался не меньше работника. Опрометью выскочил он оттуда, бросился к соседям и стал их умолять, чтоб они помогли ему одолеть неведомого и опасного зверя; а не то, мол, будет угрожать всему городу опасность, если этот зверь выскочит из амбара, где он сейчас сидит. И вот поднялся повсюду на улицах большой переполох и крик. Вышли горожане, вооружённые копьями, граблями, косами и топорами, словно собираясь выступить в поход
