Гаррет миновал больничные двери и, не дожидаясь лифта, взбежал по лестнице. Его галстук-бабочка еще не был завязан — он никогда толком не умел это делать. Он как раз одевался, чтобы ехать в Иствикский загородный клуб, когда ему позвонили из больницы.
Его сестра снова сменила палату. Ее, слава богу, не поместили обратно в реанимацию, но перевели в маленький психиатрический блок, где с помощью монитора персонал мог наблюдать за ней круглые сутки. Выздоровление Каролины, казалось, шло быстрыми темпами до сегодняшнего дня, когда у врача возникли опасения, что она может снова совершить попытку самоубийства.
У дверей в ее палату он замедлил шаг, чтобы отдышаться. При виде сестры желудок его болезненно сжался. Она лежала на кровати свернувшись калачиком, лицом к стене.
Гаррет пожалел, что с ним нет Эммы. Она бы знала, что нужно говорить и делать. Он умел работать, зарабатывать деньги, но не обращаться с людьми. И никогда не умел.
Сестра, должно быть, почувствовала его присутствие, потому что внезапно повернула голову.
— Привет, большой брат, — пробормотала она.
— И тебе привет.
Она заметила его смокинг.
— Ух, ты! Ты выглядишь так классно, что мне хочется присвистнуть, да только в горле пересохло. Они дали мне что-то очень сильное. — Ее отяжелевшие веки то опускались, то поднимались.
Гаррет схватил стул и сел возле кровати.
— Кто звонил тебе, Каро?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты прекрасно знаешь. Ты быстро шла на поправку. Мы все думали, что через день-два ты уже будешь дома. А потом сестра сказала, что днем тебе позвонили…
— Дневная сестра такая сплетница.
Гаррет проигнорировал последнее замечание.
— И сразу после этого она обнаружила тебя в ванной с куском стекла в руке.
— Все вышло случайно. Я разбила стакан…
— Перестань, Каро. Это не было случайностью. Кто звонил тебе? — повторил Гаррет, а когда она не ответила, сказал: — Я знаю, это был местный звонок, значит, кто-то из Иствика. Что, бога ради, могло так напугать тебя? Расскажи мне.
Каролина улыбнулась.
— Ах, Гаррет, мой Белый рыцарь. Ты всегда вставал между мной и папой, когда у меня были неприятности. Какие бы трудности ни возникали, я всегда могла рассчитывать на тебя. Ты единственный близкий для меня человек в семье.
— Не пытайся заговорить мне зубы. Пора рассказать, наконец, что происходит.
— Понимаешь, — медленно, невнятно проговорила Каролина, — я совершила ошибку, с которой не могу жить.
И снова Гаррет пожалел, что рядом с ним нет Эммы.
— Нет таких ошибок, с которыми ты не могла бы жить, Каролина. Не существует на свете ничего такого, чего я не мог бы простить тебе. Ничего, через что я не мог бы помочь тебе пройти. Но я не смогу убедить тебя в этом, пока ты не начнешь говорить.
— Ты хочешь помочь мне? Тогда скажи врачам, чтобы отпустили меня домой.
Ага, конечно. Чтобы ей еще раз позвонил тот, кто терроризирует ее? Черт, он не знает, что делать. Когда его сестра уснула, Гаррет покинул больницу и направился прямиком в загородный клуб.
Он был отнюдь не в настроении развлекаться, но эта летняя вечеринка являлась крупнейшим событием года. Кто-нибудь из гостей наверняка знает, что происходит с Каролиной. И у Эммы могут возникнуть какие-то идеи насчет того, кого еще можно расспросить.
Еще за полмили до клуба он заметил огни. Место было освещено, как маленькая галактика. Люди танцевали как внутри, так и снаружи. Фонтаны радужно искрились. Строго одетые официанты сновали с подносами. Все мужчины были в смокингах, зато женщины щеголяли нарядами всевозможных цветов, начиная от непорочного белого до вызывающе красного. От обилия драгоценностей рябило в глазах. Они поблескивали и мерцали на каждой шее, в каждом ухе, на каждом запястье.
Гаррет прошел к заднему входу, сторонясь толпы, надеясь проскользнуть внутрь незамеченным. Внезапно он приостановился. Он не боялся подобных сборищ, поскольку вырос среди сливок иствикского общества. Он предпочел бы работать, чем слушать светскую болтовню, но не это заставило его замедлить шаги.
На расстоянии картина выглядела как мечта: красивые, нарядные люди, смеются, танцуют, наслаждаются обществом друг друга. Вот в чем дело, внезапно осознал Гаррет. Люди стремятся вступить в клуб не ради престижа, а ради принадлежности к какому-то сообществу. По сути, все присутствующие были членами одной большой семьи.
Возможно, предположил он, в этом и заключается проблема его сестры. Видимо, перед ней возникла угроза потерять кого-то важного, значимого.
До возвращения в Иствик, до встречи с Эммой Гаррет ведь тоже не считал себя одиноким. Он никогда не думал, что ему кто-то нужен. Однако теперь желание быть с ней рядом росло с каждой секундой…
И тут он увидел предмет своих мечтаний. Эмма пробиралась сквозь танцующих, потом, миновав их, вышла в патио и направилась в сторону клубного бассейна.
Он наблюдал, как она отперла стеклянную дверь и вошла внутрь. Ее платье переливалось в ярком свете мощных ламп. Стиль напомнил ему римскую тогу — ничего вычурного, просто полоска сапфирово- синей ткани, переброшенная через плечо и ниспадающая к лодыжкам. Тонкая золотистая тесьма перехватывала материю на талии и под грудью. Этот простой наряд идеально шел ей.
Она любила украшения — какая женщина не любит? — однако сегодня украшений на ней не было. Глаза Эммы сияли ярче драгоценных камней. Сердце Гаррета радостно запело при виде ее. От одной лишь возможности быть рядом.
Но она была не одна.
Эмма держала за руку мужчину, о котором Гаррет предпочитал не вспоминать. Своего жениха. И, похоже, между ними шел серьезный разговор, потому что Рид Келли выглядел ужасно раздраженным.
Эмма уже пожалела, что решила серьезно поговорить с Ридом в разгар клубного вечера. С самого начала ей едва удалось перемолвиться с ним парой слов, не говоря уж о том, чтобы поговорить наедине.
Ее постоянно кто-нибудь останавливал, чтобы поболтать — просто так или по делу. Потом она провела несколько минут в обществе закадычных подруг, которые тоже были здесь. Фелисити все время бросала на нее многозначительные взгляды, явно пытаясь напомнить об их недавнем разговоре.
Затем ее ненадолго похитила Эбби Тэлбот. Все активно обсуждали слухи о смерти ее матери и о том, кто продолжит «Иствикский светский дневник». Оказывается, местные жители уже скучали по нему. Эбби выглядела великолепно, как всегда, но смерть матери, кажется, превратила ее из тихой, мягкой женщины в паровой каток. Она желала получить ответы на накопившиеся вопросы. И как можно скорее.
Сама Эмма внешне выглядела как обычно, милой и улыбающейся, но внутри была натянута как струна. Она все время думала о предстоящем объяснении с Ридом. В конце концов, она решила, что больше не может выносить такого напряжения.
Она отыскала его, беседующего с сенатором, и схватила за руку. Ничего не подозревающий Рид был счастлив, что его похитили. Эмма заблаговременно выбрала для них уединенное место у бассейна, зная, что разговор предстоит непростой.
Эмма поделилась с ним своими сомнениями по поводу того, что их брак будет счастливым, но Рид снова отмахнулся от ее слов. Кажется, он, как и Фелисити, решил, что у нее предсвадебные нервы.
В конце концов, он таки заметил у нее на глазах слезы, которые нельзя было объяснить простой нервозностью.
— Ну хорошо, Эмма. Говори прямо, что все это значит?
Она чувствовала себя ужасно, потому что еще никогда никому намеренно не причиняла боли.
