мгновение.
За его спиной строй фаланги Кваньи, выходившей из джунглей, несколько нарушился из-за того, что воинам пришлось продираться сквозь кусты. Копья, брошенные первый раз, в основном не попали в цель. Одно копье даже вонзилось в ногу Вобеку. Он в гневе на придурка, попавшего ему в ногу, проорал боевой клич и подождал, пока Кваньи не поравняются с ним.
Камень ударил в его щит. Вобеку сделал шаг вперед и пригнул голову. На этот раз воин перебросил камень на веревке через верхний край щита Вобеку и дернул. Вобеку не выпустил шита, вместо этого он поддался усилию и затем сделал резкий выпад. Воин с камнем погиб, пронзенный в живот копьем Вобеку.
— Йайго! — выкрикнул Вобеку ритуальное слово, означающее, что убит первый воин врага.
В следующее мгновение кто-то чуть было не завоевал право крикнуть так же и над Вобеку. Воин справа от него вдруг исчез, упав в щель в земле. В промежуток, образовавшийся в строю, бросился воин Ичирибу и, сцепившись щитами с Вобеку, стал отчаянно наносить удары во все стороны.
Вобеку получил две легкие раны, прежде чем сам смог ответить копьем. Оно ранило Ичирибу в живот, но не смертельно. Воин даже не поморщился от боли. Он продолжал наносите удары менее искусно с каждым мгновением, но все так же храбро.
Эта битва доказала Вобеку, что Чабано действительно мудрый вождь. В битве, где каждый воин дерется отдельно, Вобеку часто не удавалось развить все силы и убить врага. Он опасался, и не без причин, атак с флангов и тыла. В строю же Кваньи его фланги были защищены, даже в такой мелкой битве. А если бы была и обычная вторая линия за спиной, то безопасность была бы обеспечена и сзади.
Вобеку снова нанес удар — и чуть было не упал, когда его удар встретил лишь воздух. Он поглядел в пространство, где только что был противник, и заметил, что остальные Кваньи делают то же самое. Будто при помощи колдовской силы Ичирибу исчезли. Перед Кваньи лежали лишь несколько тел и упавшее оружие, и едва ли половина из этого принадлежала Ичирибу.
Воины Чабано были живы, но драться было не с кем. Вобеку взмахнул большим копьем, приказав нескольким воинам подойти к трещине в земле и посмотреть, что может там быть. Они не обнаружили ничего, кроме отпечатков ног, которые ясно указывали на то, как Ичирибу пришли.
Пришли при помощи колдовства? И если пришли при помощи колдовства, не могли ли они так же и исчезнуть? Вобеку опустился на колени и стал обследовать землю с искусством охотника. В темноте это было нелегко, но он понимал, что факелы лишь выдадут их притаившимся Ичирибу.
Его ночное зрение наконец пробилось сквозь темноту, и он разглядел следы, ведущие к берегу. Следов было много, и на некоторых из них были видны отпечатки ритуальных шрамов кланов Ичирибу.
Вобеку подозвал лучших следопытов, дал им новые копья и послал вперед. Им было приказано выведать, куда ушли Ичирибу, и сообщить об этом, но воздержаться от схватки. К барабанщикам был послан гонец, и вскоре барабаны снова заговорили.
Что бы ни делали Ичирибу под землей, дело сделано. Теперь они, скорее всего, намереваются удержать берег для высадки товарищей с каноэ. Вобеку собирался показать врагу, что для безопасности им нужно не только то, чтобы за их спинами была вода.
Ночное отступление по незнакомой местности — это самый сложный маневр на войне, или, по крайней мере, так слышал Конан от тех, кто заслужил право говорить. Киммериец принимал участие и как воин, и как капитан в достаточном количестве таких предприятий, чтобы верить в правоту этих слов.
С плохо организованными людьми, говорят, это невозможно, но Ичирибу не были плохо организованы. Все воины, которые могли стоять на ногах, когда они прервали битву, дошли до берега. Некоторые еле шли, двоих несли товарищи, но все были на месте.
Однако воинов, способных драться, осталось, как видел Конан, меньше двадцати. Кваньи, конечно, тоже погибло много, тем не менее Конан не сомневался, что соотношение сил не в пользу его отряда.
Замысел этой битвы требовал, чтобы Ичирибу взяли под наблюдение тропы, ведущие к берегу, чтобы сделать засаду и напасть тогда, когда воины Чабано бросятся в бой. Придя к берегу в беспорядке, воины Чабано не успеют выстроиться в свою знаменитую фалангу.
Замыслы, думал иногда Конан, хороши для богов, священников и чиновников. Воины же должны обходиться удачей и острым клинком.
Взгляд, брошенный на озеро, приободрил киммерийца. Каноэ Ичирибу с пылающими факелами неслись к берегу. Их будет видно сейчас со всего берега Кваньи, даже с Горы Грома. Кваньи узнают, что им грозит, но знание это заставит их спешить.
Спешка на войне — это палка о двух концах. Приди первым, и победа будет твоя. Приди первым, но в беспорядке и слабым, и твой авангард погибнет зря.
Шорох заставил Конана резко обернуться и поднять меч, готовый тут же разрубить темноту. Из темноты возникла фигура, и Конан опустил клинок.
— Сейганко! Рад встрече.
— Я тоже, киммериец. Что с Эмвайей?
Конан улыбнулся. Военный вождь Ичирибу в первую очередь спрашивает о женщине. Киммериец подумал, будет ли у него самого снова такая женщина. У него не было такой после Белит... и уж конечно, не может такой женщиной быть Валерия!
— Устала, но с ней все в порядке. Валерия охраняет ее. Как ты пришел сюда так, что мы тебя не видели?
Несколько каноэ затушили факелы и тихо подгребли. Я привел тридцать воинов. Неожиданность стоит многого.
Это действительно так, но сотни других воинов, которые сейчас, несомненно, болтаются кругами, ожидая сигнала Сейганко, тоже кое-чего стоят. Нужна ли Сейганко неожиданность или слава — слава, купленная ценой крови киммерийца?
Никогда ничего хорошего не происходило из ссоры вождей перед самой битвой. Конан сдержал свой язык, зная, что если Сейганко оказался слишком дерзким, то он тоже не увидит следующего рассвета.
— Хорошо. Иди спроси Добанпу, насколько им можно подойти.
— Как Добанпу?
— Тоже устал, но с ним все хорошо. Он опасается, что в сегодняшних делах могут принимать участие боги Горы Грома. Лучше не посылать твоих воинов без его защиты.
Сейганко явно хотел узнать больше, но Конан отослал его к Говорящему с духами, который мог более понятно, чем киммериец, рассказать о битве под землей. Сам же Конан нашел пень, не совсем сгнивший и способный выдержать его вес, сел и принялся чистить оружие.
Такие затишья обычно долго не длятся.
Глава XVII
Барабаны, гонцы и собственные глаза давали Чабано неопределенные сообщения.
Барабаны и гонцы говорили Чабано, что Ичирибу переправляются сейчас через озеро. Гонцы сообщили, что, благодаря измене или, возможно, колдовству, отряд врага вынырнул из- под земли и удерживал часть берега для высадки основной силы.
Чабано надеялся, что это не измена. Это создаст ему врагов из тех родов, чьи воины погибли, если из-за доверия Вобеку пролилась кровь Кваньи. По крайней мере, число погибших ничтожно, даже если Вобеку сумел погубить воинов.
За спиной Чабано бежали более пятисот воинов Кваньи. Каждый нес щит и три копья, какие придумал вождь и с какими научил воинов обращаться. Когда они доберутся до берега, это будет даже не битва.
Его очень удивляло, что он ничего не услышал от Райку. Первый Говорящий, безусловно, должен знать обо всем, что происходит, в том числе и об используемом колдовстве — и не только выжившим из ума Говорящим.
Это не очень важно. Пусть у Добанпу хватило сил против духового ружья Вобеку, у него вряд ли хватит сил против пятисот лучших воинов Кваньи. У него будут торчать копья из горла и живота еще до того, как он успеет пролепетать достаточно заклятий, чтобы убить и козла!
Конан пошел во главе отряда, предназначенного для засады. Сейчас киммериец сидел на корточках под выступающим аркой из-под земли огромным корнем и пытался найти людей, которых привел. Чем меньше он их найдет, значит, тем лучше изучили они науку маскировки.
Одного он нашел и тихо свистнул, затем указал на куст, который спрячет воина лучше. Воин три раза треснул лбом о землю. Конан чуть было не обругал его за то, что он ставит этикет выше послушания, но воин тут же перекатился в новое укрытие.
Как только воин исчез, до ушей киммерийца донесся топот множества бегущих ног. Конан вынул кинжал и положил свободную руку на кучку камешков, которые он насобирал в ручье.
Работа будет тонкая, слишком тонкая для меча, и чем тише получится, тем лучше. Если несколько десятков Кваньи умрут, даже не успев сообразить, что им грозит смерть, Чабано очень трудно будет собрать оставшихся в живых до того, как Сейганко высадит всех своих людей на берег. Не поможет и дисциплина, насажденная Чабано, хотя для этого отряду Конана придется почти жонглировать живыми змеями. Но ведь этим и заканчивается большинство сражений, и неважно, как они были начаты. Топот ног Кваньи нарастал, затем начал стихать. Через несколько мгновений наступила тишина. Мало кто, кроме Конана, мог слышать тихий звук дыхания множества людей, команды, отдаваемые шепотом.
— Они все еще приближаются, — сказал он тихо сидящему рядом с ним воину. — Передай это следующему, и пусть каждый смотрит и назад.
Если Чабано что-нибудь заподозрил, он вполне мог остановить основную колонну и послать разведчиков осмотреть кусты по обеим сторонам. Кваньи потеряют время, но сохранят воинов. И конечно, они могут очень сильно навредить Конану и его людям. Конан отдал шепотом другую команду:
— Когда нападаете, забудьте о тишине! Кричите и вопите, надрывайте глотки...
— Чтобы поверили, что десяток — это сотня? — прошептал в ответ воин. Киммериец кивнул.
Снова послышался шум шагов, но сейчас воины Кваньи шли, а не бежали. Конан взял камешек и приготовился бросить его.
Показался первый Кваньи. Конан дал пройти ему и еще десятерым, идущим следом за ним. Десятому брошенный камень попал в рот. Воин попятился, выплевывая кровь и зубы, и натолкнулся на воина Ичирибу. У этого воина было короткое копье, которое он всадил в спину Кваньи.
— Й-а-а-а-а-а-а-а! — заорал Конан и выпрыгнул на тропу. Он нанес удар кинжалом, отстранив копье, в грудь Кваньи, так что жертва не успела даже поднять щит. Киммериец схватил еще один камешек и швырнул его вдоль тропы, туда, где толпились воины, готовясь к атаке.
Однако чем больше они напирали, толпясь, вперед, тем меньше оставляли себе места, чтобы двигаться и драться. Конан приложил все старания, чтобы найти такое место, где тропа была узкой, а местность по сторонам ее непроходимой. Чабано лишь помогал, поскольку необходимость спешки подавила рассудок.
Конан и дюжина его воинов достаточно долго создавали неразбериху в голове колонны. Настал момент, когда Конан, бросив свой последний камень и услышав, что он попал в щит, выхватил меч. Меч и кинжал мелькали в руках Конана, словно обрели собственную жизнь, когда киммериец врезался в первый ряд Кваньи.
Через пространство, которое расчистил Конан, ринулись его товарищи, коля копьями и размахивая дубинками. В то же время камни, трезубцы, упавшие ветви и все остальное оружие, попавшее под руку, оставляли свой след на флангах Кваньи.
