банкротства. Парнассис позаботился, чтобы все узнали, как семья Кассианидисов самым гнусным образом злоупотребила своей властью.
– Ставрос хочет, чтобы мы сбежали.
Энджел снова сосредоточилась на беседе и тут же хотела вставить свое слово, но Делфи, бледная, вся в слезах, вскинула руку:
– Но я не позволю ему сделать это.
Энджел захлопнула рот.
– Я не хочу быть виноватой в том, что его лишат наследства. Энджел подивилась бескорыстию своей младшей сестры.
– А как же ты, Делф? Ты ведь тоже заслуживаешь счастья, а твой ребенок заслуживает отца.
Внизу хлопнула дверь, и они обе вздрогнули.
– Он дома… – выдохнула Делфи со смесью страха и презрения, когда нечленораздельный яростный рев отца достиг их ушей.
На глаза опять навернулись слезы, и внезапно Энджел со всей отчетливостью осознала, что ее младшая сестренка теперь беременна и ее любой ценой надо оградить от боли.
– Милая, ты правильно сделала, что рассказала мне. Веди себя так, будто ничего не произошло, а мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо.
В голосе Делфи появились истерические нотки:
– Но отец становится все более неуправляемым, а мама…
– Ш-ш. Послушай, я ведь всегда была рядом, верно? – Энджел замолчала. Ее не было рядом, когда Делфи нуждалась в поддержке и утешении после смерти своей близняшки Дэмии, поэтому она и пообещала оставаться дома до тех пор, пока Делфи окончательно не встанет на ноги.
Сейчас сестра лишь слабо кивнула, закусила губу и доверчиво посмотрела на Энджел. Та поймала одинокую слезинку, скатывающуюся по щеке Делфи, и вытерла ее подушечкой пальца.
– Через несколько месяцев тебе предстоят экзамены, поэтому ты должна сосредоточиться на учебе, а все остальное предоставь мне.
Сестра кинулась ей на шею и крепко обняла. Энджел подумала, что через несколько месяцев живот Делфи уже будет заметен. Она должна сделать все, чтобы они со Ставросом поженились. Делфи не такая стойкая и уверенная в себе, какой была ее сестра.
– А вдруг отец… – начала сестра.
Энджел решительно мотнула головой:
– Не узнает. Обещаю. А теперь ложись-ка ты в постель и поспи. И не беспокойся, я все улажу.
Глава 1
Энджел не могла забыть об обещании, данном сестре. Она решила сама поговорить с отцом Ставроса, но он даже не соизволил встретиться с ней. Яснее дать понять, что социально они неравны, было невозможно.
– Кассианидис!
Оклик босса заставил Энджел отвлечься от мрачных мыслей. Судя по недовольству, читавшемуся на его лице, должно быть, он звал ее уже не в первый раз.
– Когда вернешься к нам на грешную землю, пойди к бассейну, убедись, что там все в порядке и что свечи расставлены на всех столиках.
Она пробормотала извинение и убежала. Она работала на вилле Парнассисов, высоко в горах Афин, в качестве официантки на вечеринке, которая устраивалась в честь Леонидаса Парнассиса, сына Георгиоса. Все вокруг обсуждали возможность того, что он станет управлять семейным бизнесом и какой это принесет успех делу.
Энджел сбежала по ступенькам, окруженным цветущей бугенвиллеей, и остановилась – сильная боль сдавила сердце. Худшего для нее места и придумать нельзя. Надо же, какая ирония – она, Энджел Кассианидис, собирается разносить напитки сливкам общества Афин прямо под носом у Парнассисов.
Она облегченно выдохнула, когда увидела, что возле бассейна никого нет. Гости еще не начали прибывать, и хотя некоторые остановились на вилле, Энджел знала, что они пока готовятся к празднику.
Ей не удалось избежать приезда сюда сегодня. Им, официантам, не сказали, куда их везут, «в целях безопасности». Энджел знала, что, если бы попыталась этим вечером увильнуть от работы, босс тут же уволил бы ее.
Она постаралась успокоиться. Ее босс – англичанин, недавно переехавший в Афины со своей женой англо-греческого происхождения. Он ничего не знал о том, кто такая Энджел, и о ее скандальной связи с семейством Парнассисов.
Она стала расставлять серебряные подсвечники, в душе порадовавшись, что среди сегодняшнего персонала нет местных. Заказов набралось так много, что боссу пришлось нанять работников со стороны, и все они были либо из других городов Греции, либо иностранцами.
Энджел боялась, что кто-нибудь на вечеринке может узнать ее. Она закусила губу. Может, ей все-таки лучше оставаться в кухне и заниматься составлением подносов, чтобы избежать…
Энджел вздрогнула от неожиданности, когда услышала всплеск воды где-то рядом. В бассейне кто-то есть. Она осторожно вставила последнюю свечу и собралась ретироваться обратно на кухню. Наверное, в бассейне кто-то был все это время, но не плавал, поэтому она и не заметила.
Неожиданно внимание Энджел привлекло какое-то движение.
Мужчина, похожий на греческого бога, выходил из бассейна. Ручейки воды сбегали по его оливковой коже, лаская крепкие мускулы. Словно в замедленной съемке, он поднялся во весь свой внушительный рост.
Энджел тряхнула головой. Греческих богов не существует. Это мужчина из плоти и крови. Тело отказывалось двигаться, и она, неловко попятившись, к своему ужасу, налетела на стул и упала бы, если б мужчина молниеносно не поймал ее, и вместо того, чтобы повалиться назад, Энджел упала к нему на грудь, ухватившись за плечи.
Девушка попыталась отстраниться и подалась назад, заставив себя опустить руки. Жар опалил щеки, когда она наконец обрела равновесие и обнаружила, что взгляд ее упирается в коричневые соски мужчины. Энджел сглотнула и посмотрела в его лицо:
– Прошу прощения… Я просто испугалась. Свет…
Я не видела.
Мужчина приподнял черную бровь. Энджел снова сглотнула. Боже, лицо его было так же прекрасно, как и все остальное. Он совершенно неотразим. С густых черных волос капала вода, высокие скулы подчеркивали твердую нижнюю челюсть. Губы его были плотно сжаты, но в них Энджел увидела обещание чувственности, на которое отозвалось ее тело. Внезапно мужчина улыбнулся. Она снова чуть не схватилась за него, чтобы не упасть. Тонкий шрам шел от верхней губы к носу, пробуждая в ней нелепый порыв протянуть руку и дотронуться до него. Внезапно ей захотелось узнать, как этот незнакомец получил его.
– С вами все в порядке?
Энджел слабо кивнула. Судя по произношению, он американец. Возможно, какой-нибудь деловой партнер, гость, остановившийся на вилле.
– Э… да. Все хорошо.
Он чуть заметно нахмурился, не испытывая, похоже, никакой неловкости из-за того, что раздет.
– Вы не гречанка?
Она сначала покачала головой, потом кивнула:
– Гречанка. Но и наполовину ирландка. Поэтому акцент у меня более нейтральный. – Она захлопнула рот. Что она несет?
Мужчина нахмурился чуть сильнее, взглядом окинув ее униформу.
