понервничает; она еще докажет, кто прав. Никто бы не заметил этих признаков на Гренделе. Ни один разведчик не сталкивался ни чем подобным ни до того, ни после. Ее вины не было, как бы ни решила после Империя.
Кристел внимательно смотрела на окружающий лес, но больше думала о чужом городе. Она чувствовала, как изнутри нарастает знакомое возбуждение. Вызов, брошенный неизвестностью, возможность толкнуться с чужой культурой и доказать свое превосходство единственным способом, который в конечном счете решает все: пистолетом и мечом. Кристел в глубине души усмехнулась.
Поработай как следует с этим чужим городом, Империя вернет тебя к прежней службе. Всякое случается.
Меган де Шанс шла по лесу потупя взор. Смотреть было на что, но она чувствовала: они не одиноки. Повсюду ощущались внимательные глаза — взгляды словно давили на кожу. Меган держала мозг наглухо закрытым, чтобы давление не стало чрезмерным, не захлестнуло ее, как волна. Она подняла голову и заставила себя глядеть по сторонам, но, кроме леса, ничего не было. Вокруг смутно вырисовывались высокие закрученные стволы, они темнели и поблескивали полумраке, оставленном чужим солнцем. Листва вблизи казалась противно-желтой, как прогорклое масло. На бугристой и изъязвленной черной коре экстрасенс могла бы при желании увидеть чужие лица. Деревья стояли плотно, но то тут, то там расступались, открывая узкую тропу, по которой двигалась группа.
Де Шанс с трудом сглотнула.
Раз есть тропа, значит, кто-то или что-то постоянно здесь ходит. Или ходил. Может быть, она ведет прямо к городу.
— Капитан, — отчетливо произнесла Меган, — думаю, нужно ненадолго задержаться.
Хантер поднял руку, и группа остановилась. Он посмотрел на де Шанс:
— В чем дело, экстрасенс?
— Тропа, по которой мы идем, слишком утоптана для природной, капитан. И меня не оставляет чувство, что за нами наблюдают.
Хантер медленно кивнул в знак согласия:
— Прослушайте лес, экстрасенс. И скажите, что услышали.
Де Шанс с видимой неохотой выполнила приказ. Глаза у нее стали пустыми. Дыхание сделалось медленным и ритмичным, в лице, мышцы которого совершенно расслабились, не осталось ничего от нормального человека.
Хантер отвел взгляд. Он не первый раз видел экстрасенса в глубоком трансе, но привыкнуть к этому не мог. Все равно что глядеть на посмертную маску. Де Шанс открыла глаза, лицо ее снова обрело форму и смысл, как перчатка, надетая на руку.
— Капитан, здесь что-то есть, но я не могу зацепиться. Что-то бодрствует и знает о нашем присутствии, и ему больно. Ужасно, до безумия больно. Я сначала подумала, не грезит ли оно — ощущение было, словно смотришь со стороны чужой ночной кошмар. Но боль слишком реальна для кошмара.
— Конкретнее, — попросил Хантер. — Вы говорите об одном создании? Больше в лесу ничего нет?
— Не знаю. Может быть. Я еще не сталкивалась ни с чем подобным. — Де Шанс помолчала, а потом сосредоточила на Хантере взгляд все еще пустых глаз: — Капитан, других признаков жизни в лесу я не нашла. Ни зверей, ни птиц, ни насекомых. Возможно, я слушала именно лес: единый живой организм.
Хантер повернулся к разведчице:
— Ваше мнение?
Кристел пожала плечами:
— Групповой мозг долго был в моде у теоретиков. Но никто его не видел.
— Если это групповой мозг, может ли он представлять опасность? — нетерпеливо уточнил Хантер.
Кристел улыбнулась:
— Капитан, все чужое опасно.
«И снова мне решать, — подумал Хантер. — Идти вперед, налево, направо, назад…»
Он опять огляделся. Деревья тянулись от корней какими-то фантастическими букетами, сплачивали ряды и с холодной самоуверенностью отталкивали капитанский взгляд. Хантер колебался, не зная, как дальше действовать. Он еще мог развернуть команду, но никакой практической угрозы пока не встретилось. С другой стороны, экстрасенс права: в лесу есть что-то живое. Не считая этого, лес спокойнее могилы. Но в лесу они все же оставались в большей безопасности, чем ночью на равнине. Вероятно… Хантер еще раз осмотрел личный состав:
— Разведчица, мы с вами идем впереди. Де Шанс, вы с Уильямсом сразу за нами, но не прижимайтесь. О любой угрозе немедленно кричите. Корби, Линдхольм — замыкаете. Команда, оружие наготове, при любом сомнении сначала стреляйте, вопросы — потом. Никто и ничто не должно подойти ближе десяти футов. Есть вопросы?
Уильямс поднял руку.
— Да, доктор.
— Что-то непонятно?
— Капитан, нужно ли включать силовые щиты? На всякий случай?
— На ваше усмотрение. Только не забывайте, энергетические кристаллы истощаются через несколько часов непрерывной работы. Может быть, лучше сберечь щит до того момента, когда он действительно будет необходим.
Уильямс покраснел и коротко кивнул.
Хантер двинулся в сумрак, остальные последовали за ним.
Смрад усилился. Влажно и кисло пахло нанесенным дымом и растоптанной листвой. Почва под ногами трещала и подавалась, а иногда нелепо пучилась — там, где на поверхность прорывались корни деревьев. Сумерки вокруг протоптанного кем-то узкого следа сгущались.
Корби так сжимал рукоять пистолета, что заныли пальцы. Он опять боялся и должен был прилагать усилия, чтобы страх не читался на лице. На это у него еще хватало гордости. Они с Линдхольмом, по определению, в группе — бойцы, обязанные защитить и сохранить остальных Все зависят от них.
Корби почти улыбнулся, но улыбка получилась жалкой. Уже давно он не способен защищать кого бы то ни было, включая самого себя. Было время, когда выпивка давала ему смелость встретить новый день, но уже несколько месяцев и этого недостаточно. Все труднее отвечать на сиюминутные вопросы и решать сиюминутные задачи. Все, что выходит за круг штатного расписания, стало подозрительным и даже пугающим. Корби был в постоянном напряжении, мышцы ныли. Он мало спал, а когда спал, видел мерзкие сны.
После войны с Воителями-Призраками в Корби что-то сломалось и больше уже не пришло в норму. Прятать голову в песок от этого факта все труднее, но сейчас, по крайней мере, он ощущал собственную гордость, а это не пустяк. Это все, что у него осталось. Кроме того, он не мог опозориться перед Линдхольмом. Тот стал легендой на аренах Голгофы: три года он встречал там кого угодно и ни разу не проиграл. Поговаривали, что в закрытой встрече он голыми руками убил Упыря.
Корби печально усмехнулся. Может, поэтому он так жмется к Линдхольму, надеется позаимствовать смелости.
Лес Корби не нравился. Тени казались слишком темными. Морской пехотинец посмотрел вокруг и облизал сухие губы Что-то было не так Он не видел и не слышал ничего определенного, на что можно списать тревогу, но инстинкты так заявляли о себе, что живот судорожно поджимался. Сначала Корби не обращал внимания, считая это нормальной нервной реакцией на боевую задачу, но в конце концов профессионализм вынудил его отказаться от такого легкого объяснения. Экстрасенс права. За группой наблюдают. На границе поля зрения обозначилось движение, и Корби пришлось напрячь всю волю, чтобы не повернуть голову. Он глядел строго вперед, но удвоил внимание.
Движение повторилось.
— Капитан, — негромко произнес Корби, — движение. На четыре часа.
Хантер внимательно посмотрел в указанном направлении, потом вернулся взглядом к команде.
— Корби, ничего не вижу.
