заняты в другом месте. Они не приняли в расчет двух честных дураков, которых учили, что долг и честь — не просто слова. Мы с Гавейном попрощались на тот случай, если потом не окажется времени, и он сказал, что гордится мной. А затем мы заняли позиции, чтобы с мечами в руках встретить первую волну нападавших.
Собственно битву я помню плохо. Со временем все смешалось. Сплошная кровь и смерть и вопли. На храбрость и мысли о том, что поставлено на карту, не оставалось времени. Мы просто делали то, что должны. Постарались устроить так, чтобы на нас могли одновременно напасть только несколько человек, и удерживали их, казалось, целую вечность. Порой я не вполне понимал, где я. Неужели я все еще там и по- прежнему сражаюсь? Я сомневался в этом. Все с того момента казалось сном. Мы с Гавейном дрались бок о бок, даже когда пол сделался скользким от нашей собственной крови. Я чувствовал каждый достававшийся мне удар меча или секиры, но боль была просто очередным противником. Иногда я гадал, выстою ли, если Гавейн погибнет и оставит меня одного. Но, думаю, я выстоял бы. Я по-своему всегда старался быть достойным человеком. Остальное тебе известно. Вдохновленные известием о нашем упорстве, подкрепления побили все рекорды по скорости марш-броска, чтобы поспеть к нам вовремя. Они отбросили армию Герцогства, и страна была спасена. И мы с Гавейном никак не могли надивиться тому, что все уже кончилось, а мы еще живы. Мы удержали Алую башню и Хобовы врата. Мы не считали себя героями — просто солдатами, делающими работу, которую поклялись выполнять.
Спустя несколько лет король уступил Хобовы врата Герцогству под горой. Это была часть дипломатической сделки по рационализации границ. И чего ради все это было?
— Долг, честь и мужество, — ответила Калли. — Чего же еще?
Сэр Вивиан улыбнулся ей:
— Хотел бы я смотреть на вещи так же просто.
— Настоящие герои никогда не считают себя чем-то особенным. Отчасти именно это и делает их настоящими. Я ждала возможности поговорить с вами с самого нашего приезда сюда, но все время казалось, что момент неподходящий. А мне не хотелось преследовать вас, подобно какой-нибудь жеманной поклоннице. Уверена, в свое время вы повидали немало этой швали.
— Я бы не возражал против жеманных поклонниц, — медленно проговорил сэр Вивиан. — У тебя тоже репутация храброго и искусного воина и самоотверженного защитника королевы. Уверен, нам нашлось бы, о чем поговорить.
— Вы всегда были моим героем, — сказала Калли. — Только в отличие от большинства героев из песен, вы и вправду совершили большую часть того, что про вас рассказывают.
— Я совершал и другие поступки. Куда менее достойные.
— Знаю. Харальд рассказал Фелиции, а она — мне. Но даже ваше предательство выросло из вашей доблести, потребности защитить страну. Харальд понимал это. Потому-то он вас и простил и сделал Главнокомандующим. Потому что ему нужен был тот, кому он мог доверить заботу о стране. Тот, кто мог ее защитить. Даже от самого короля.
Долгое мгновение сэр Вивиан смотрел на Калли и как будто видел себя ее глазами. И ее слова отчасти послужили ему утешением, на которое он, как ему казалось, никогда не имел права. Он встретил ее спокойный взгляд, одобрительный, но без излишнего восхищения, и вдруг подумал, что она в своем роде весьма привлекательна. А ее улыбка, свободная и открытая, затронула его как ничья другая с тех пор, как ему, еще юноше, улыбнулась королева Элеанора. Он улыбнулся Калли в ответ с неожиданной для такого холодного человека теплотой, и в сердцах у них что-то шевельнулось, и оба это поняли.
— Магия, — сказала, наконец, Калли. — Магия, которую вы проявили в тронном зале. Это было нечто новое. Впечатляющее. Неожиданное. У вас всегда это было?
— Наверное, — ответил сэр Вивиан. — Но я не умел ею пользоваться до самого последнего времени. Понимаешь, я никогда ее не хотел. Я боялся, что она сделает меня таким же, как мои родители. Большинство людей наследует близорукость или лысину. Я получил от предков магию. Но она развращает. С ее помощью так легко добиться любого, что только пожелаешь. Обладая магией, не надо зарабатывать на жизнь, так что ничего по-настоящему не ценишь. Обладая магией, слишком легко начинаешь воспринимать людей как пешки, как вещи. Поэтому я сделался солдатом. То, что я завоевал, я завоевал честно, собственными силами. Я хотел, чтобы люди видели во мне того, кто я есть, а не того, кем должен, по их мнению, стать.
— Я знаю, каково тебе. Я всегда мечтала быть воином, с тех самых пор, как впервые, еще ребенком, сидя у семейного очага, услышала героические песни. Мне хотелось иметь возможность изменить что-то в этом мире. Заслужить уважение делами, а не удачным замужеством. Стать самостоятельной личностью, а не тем, кем мне следует быть — просто потому, что я женщина. Нам обоим пришлось всю жизнь сражаться просто за то, чтобы нас правильно воспринимали.
— И именно поэтому мы оба так одиноки, — заключил сэр Вивиан. — Потому что упорно стремились жить по собственному выбору. Потому что не соглашались на компромиссы — ни в том, кем нам следует быть, ни в том, кем мы хотим выглядеть в чужих глазах.
— Я знала, что вы поймете. Слушайте, нам необязательно быть одинокими.
— Да, — сказал сэр Вивиан. — Больше не обязательно. Теперь они оба улыбались. Их лица сблизились настолько, что они ощущали дыхание друг друга. И тут кто-то громко постучал в запертую дверь, и друзья резко обернулись. Мужчина и женщина отступили на шаг и выхватили мечи, снова став профессиональными солдатами. Сэр Вивиан убедился, что ему хватит места для маневра на случай схватки, и кивнул Калли, чтобы та открыла дверь. В просвет ввалился сэр Роберт Хок.
Он с видимым усилием восстановил равновесие, выпрямился в полный рост и жизнерадостно кивнул сэру Вивиану. Лицо его пылало, глаза были раскрыты очень широко. Сэр Вивиан сразу понял, в чем дело, и сэр Роберт понял, что сэр Вивиан понял, но его ничто больше не волновало. Советник парил. Он облачился в лучшие одежды, но яркие цвета немилосердно противоречили друг другу, а камзол бедняга застегнул криво. На лбу у него выступили бусинки нота, руки неловко трепыхались, пока он не заметил это и не засунул их за пояс.
Сэр Роберт принял горсть бодрящих таблеток, чтобы компенсировать воздействие снотворного. Различные лекарства как раз боролись за право доконать их владельца. Сэр Роберт держался невероятным усилием воли, стараясь не обращать внимания на то, что проделывали с его телом таблетки. Советник встретил неодобрительный взгляд сэра Вивиана и против воли хихикнул. Во избежание конфуза он предпочел не кланяться, а просто кивнул и направился через открытое пространство тронного зала, высоко держа голову и зафиксировав взгляд на сидящей на троне королеве. Только бы добраться до нее и выяснить, ради чего созвано заседание. Тогда будет на чем конкретно сосредоточиться и остановить водоворот сознания.
Тронный зал казался невероятно огромным, пока сэр Роберт ковылял через него — словно те комнаты в ночных кошмарах, где дальняя стена все время отдаляется. Становилось все труднее отличать правую сторону от левой, а глаза уже болели от напряжения.
Сэр Роберт остановился на почтительном, как он надеялся, расстоянии от трона и ухитрился отвесить совершенно нормальный поклон, хотя от усилий у него на лбу выступили свежие капли нота. Он улыбнулся королеве, надеясь, что улыбка выглядит нормальной. Советник был напуган. Он никогда не чувствовал себя настолько выбитым из колеи. Он принял слишком много снадобий, а его тело слишком ослабло от многолетней работы на износ, чтобы справиться с этим. Словно он оказался верхом на внезапно взбесившейся лошади. Подстегнутые химией мысли непрестанно метались взад-вперед, отскакивая от стенок черепа, снова и снова создавая и тут же отвергая отчаянные планы, пока губы силились произнести простое приветствие. Сэр Роберт чувствовал себя ужасно беспомощным, запертый в теле, которое больше не повиновалось ему, да и мысли были как будто чужие. Сознание медленно вытаскивало якоря и уплывало в темное, темное море.
— Благодарю вас за то, что пришли так быстро, сэр Роберт, — произнесла королева. Голос ее звучал издалека, словно из-под воды. — Я также послала за вашими коллегами, тремя условными ландграфами, хотя не уверена, что они смогут к нам присоединиться. От них уже некоторое время нет ни слуху ни духу.
— В данный момент я и сам не знаю, где они, — слегка покачиваясь, поделился сэр Роберт. — Все равно невелика потеря. Опасные, коварные подонки. Вечно что-то замышляют. Вы не поверите, чего они от
