отвратительные картины вставали у него перед глазами, когда он пронесся по последнему коридору и ворвался в зал. Крики внезапно смолкли, и юноша с болью осознал, что прибыл слишком поздно.
Джерико Ламент стоял на коленях над окровавленными человеческими останками, с рук его стекала кровь. Лицо покойника было разбито до неузнаваемости и, судя по вывернутому положению трупа, большинство костей тоже были переломаны. Ламент осенил мертвеца крестом. При каждом движении с его пальцев срывались капли крови. Затем Пешеход неторопливо поднялся на ноги и повернулся навстречу Чансу. Тиффани и Чаппи подоспели секундой позже и быстро встали по обе стороны от друга.
Все остальные отпрянули как можно дальше. Кто-то крестился, кто-то плакал, некоторых рвало, но большинство просто изо всех сил пытались стать незаметными.
Запыхавшийся Чанс гневно уставился на мертвое тело. Джерико извлек из кармана плаща носовой платок и принялся спокойно оттирать кровь с ладоней. Квестор шагнул вперед, и Ламент слегка повернул голову, чтобы увидеть его.
— Что ты сделал, Пешеход?!
— Божью работу, — ответил тот, ничуть не задетый откровенной яростью, звучавшей в голосе юноши.
— Я королевский квестор, — произнес Чанс, настолько рассерженный, что даже угнетающее присутствие Гнева Божия сделалось ему нипочем. — Я отвечаю за справедливость в этом замке! Я! Эти люди находятся под моей защитой! Если у тебя есть вопросы к любому из них, ты идешь ко мне, и я с этим разбираюсь!
— Его звали Рассел Торн, — сказал Ламент. — Он насиловал, мучил и убивал маленьких детей в погоне за запретным знанием. Он превратил погреб у себя под домом в обитель ужаса и по одному утаскивал туда детей. Когда их трупы, наконец, вынесли наружу, даже их собственные родители не могли смотреть на то, что он с ними сотворил. То, что я сделал, я сделал отчасти в качестве предостережения остальным, а отчасти — чтобы весть об этом дошла до несчастных родителей, и они узнали бы, что правосудие, наконец, свершилось.
— Я не слыхал о Торне ничего подобного, — сказал Чанс.
— Разумеется, нет. Но Бог видит все. — Ламент бестрепетно смотрел Чансу в глаза. — Теперь, когда все стало известно, тебе будет легче думать о том, что я сделал.
— Нет, не легче, — вмешалась Тиффани.
— Не всем по вкусу правосудие, — заметил Джерико Ламент.
— Это была месть, а не правосудие, — горячо возразила Тиффани. — Ты сеешь насилие и смерть. Бог, которому ты служишь, — Бог смерти и могилы.
— Я убил Торна для того, чтобы больше ни один ребенок не пострадал от его руки, — сказал Ламент. — Я защищаю невинных. Не пытайся судить меня, колдунья. У тебя есть тайны. У тебя и у вашего Сестринства. Молитесь, чтобы он не послал меня расследовать, в чем они заключаются.
— По-моему, ты только что сказал, что Бог знает все, — заметил Чанс.
— Знает, — подтвердил Ламент. — Но мне он сообщает только то, что считает нужным.
Тиффани и Ламент долгое мгновение молча изучали друг друга. Ведунья прикладывала всю свою силу, чтобы попытаться заглянуть в будущее и выяснить намерения Пешехода, но все ее колдовские таланты оказались бесполезны перед его абсолютной мощью. Применять на нем колдовское зрение было все равно, что смотреть прямо на солнце. Свет был настолько яростный и безжалостный, что ей пришлось отвести глаза, чтобы не ослепнуть. Она закрыла зрение. Ламент по-прежнему спокойно и внимательно глядел на нее.
— На Лесную страну надвигается что-то плохое, — резко сказала она. — Я это видела. Снова наступает Долгая ночь. Демоны беспрепятственно разливаются по отвратительно изменившемуся лесу, а над ними сияет полная Синяя Луна.
— Нечто плохое уже здесь, — сказал Ламент. — Поэтому я и пришел в Лесной замок. Разве ты не видела этого?
— Я думала, что ты и есть это плохое, — неохотно призналась Тиффани. — На твоих руках довольно крови.
— Не становись на моем пути, маленькая язычница, — беззлобно откликнулся Ламент. — Я здесь, чтобы спасти всех.
— Ты с радостью поубивал бы нас, дабы спасти наши души! — воскликнула Тиффани. — Предупреждаю тебя, Пешеход! Я буду защищать этот замок всей своей силой и собственной жизнью, если понадобится.
И тут Ламент по-настоящему улыбнулся, удивив всех.
— Хорошо сказано, колдунья. Невинность единственное оружие, которого мне не одолеть.
Он повернулся к Аллену, потрясенно-зачарованно наблюдавшему за их беседой.
Квестор, мне нужно увидеть королеву. Немедленно.
— В данный момент это невозможно… — завел Чанс. — Она на заседании Совета. Если хочешь, я отнесу ей записку…
— Отведи меня к ней прямо сейчас, или я сам найду дорогу, — заявил Джерико Ламент.
— Я не позволю тебе угрожать королеве, — набычился юноша. — Если придется, буду драться с тобой прямо здесь. Может, я и не владею твоей магией, но на моей стороне отцовская секира и клятва вставать между моей королевой и любой бедой.
— Храбрая клятва, — сказал Ламент. — Не беспокойся, квестор. Я пришел не затем, чтобы судить вашу королеву. Я не причиню ей вреда. Мне просто нужно поговорить с ней.
— Ты даешь мне в том свое слово, Пешеход?
— Даю, квестор. А мое слово — слово Бога, и оно нерушимо.
— Тогда тебе лучше следовать за мной. Хотя не могу себе представить, что с тобой сделает двор! Чаппи, будь добр, вылезай из-под моих ног. Дай пройти.
— Мне он не нравится, — проворчал пес, не поднимая головы. Шерсть у него стояла дыбом, а хвост был плотно поджат меж задних лап. — От него пахнет могилой.
— Не пугайся меня, — сказал Ламент. — Ты симпатичный пес. Не хочешь со мной поздороваться?
Он протянул руку, чтобы потрепать Чаппи по голове, но пес отпрянул, громко рыча.
— Думаю, тебе, Чаппи, лучше остаться здесь и присмотреть за Тиффани, — сказал Чанс, и пес быстро закивал в знак согласия.
Девушка рассердилась:
— Почему это я должна оставаться здесь? Я хочу находиться в тронном зале, когда Ламент встретится с королевой!
— У нас тут полный зал травмированных колдунов, — тихо пояснил Аллен. — И они могут затеять невесть что, если некому будет их успокоить. Необходим кто-то, обладающий достаточной магией, чтобы при необходимости утихомирить их. Так что уйми их, а потом присоединяйся ко мне. Ладно?
— Да уж, наверное, — невежливо откликнулась Тиффани. — Ненавижу сидеть в няньках.
Чанс решил удовольствоваться достигнутым и учтивым жестом предложил Пешеходу следовать за ним. Они покинули зал вместе, и все маги испустили долгий вздох облегчения. Тут же поднялся гам перепуганных и разъяренных голосов, некоторые бились в истерике. Кое-кто сидел, привалившись к стене и крепко стиснув руки, чтоб не дрожали. И никто не смотрел на разбитое и окровавленное тело Рассела Торна. Даже Тиффани и Чаппи.
Реакция придворных на появление в тронном зале Пешехода оказалась еще более выразительной. Чанс провел Ламента внутрь, представил его… И не успел он договорить, как придворные наперегонки рванулись к ближайшим выходам. Они разбегались во всех направлениях одновременно, крича, визжа и страшно бранясь, если кто-то недостаточно быстро убирался с дороги. Некоторые выбросились в открытые окна в надежде, что ров не даст им разбиться насмерть.
Ламент неподвижно наблюдал за происходящим. Подобная реакция была ему знакома. Личная гвардия королевы поспешила вперед, чтобы с мечами наголо встать стеной между троном и Пешеходом. Солдаты посмотрели Ламенту в глаза… и удрали вместе с остальными. Фелиция застыла на троне,
