приходила мне в голову. Удивительно, что ты держишь у себя эту дрянь, Мартин!
– Заткнись, болван, – прорычал Вариен, после чего повернулся к Эдварду и свирепо уставился на него. – Нед с минуты на минуту принесет бренди, можешь попросить у него воды. Если кому-нибудь требуется что-то еще, пусть скажет об этом сейчас. Я не держу у себя бездельников, которые только и делают, что обжираются да наращивают себе бока, – воинственно заявил он. – И все-таки я получаю, что хочу, когда мне это необходимо.
Последние слова были обращены к Эдварду, но упомянутый джентльмен снова закрыл глаза. Он считал ниже своего достоинства препираться с Мартином.
– Пропустите рюмочку, – встрял Питер. Бурлившие вокруг страсти совершенно его не трогали. – Глупо волноваться из-за такой чепухи, как вода. – Подавив сладкий зевок, он встал и потянулся всем своим длинным, гибким телом. Его взгляд упал на карты Мартина, и в его глазах тут же вспыхнул интерес. – Что за дрянные карты! У тебя же был вполне приличный набор до того, как я заснул.
Не замечая ни тяжелого взгляда Мартина, ни того, как тот стиснул зубы, Федерс перегнулся через стол, чтобы посмотреть на карты Бретта.
– Снова ободрал его как липку, да? – весело объявил он. – Черт, удача и впрямь на твоей стороне.
– Ты не играешь, так что сядь и закрой рот, – приказал Бретт, еле сдерживая раздражение.
– Не надо кипятиться, – сказал Питер, никак не отреагировав на оскорбление и то, что глаза Мартина налились кровью и опасно заблестели. – Мартин поступил, как последний болван, сделав ставку при таких картах, но это его деньги, и он может делать с ними все, что ему заблагорассудится.
Мартин привстал, кровожадно глядя на Питера, но Эдвард опередил его.
– Если мои уши меня не обманывают, – произнес он, приподнимая голову и устремляя взгляд на дверь, – это смерти подобная поступь добросовестного Неда.
Мартин снова опустился на стул, но его глаза по-прежнему опасно сверкали.
– Я много от тебя натерпелся, – презрительно сказал Эдвард Федерсу, – но глупого бормотания безусого юнца мне не вынести, когда этот мерзкий бренди молотом стучит у меня в голове.
Однако его слова никак не повлияли на веселое настроение Федерса по той простой причине, что он не верил, что Ханглсби говорит серьезно.
– Где тебя носило? – требовательно спросил Мартин. – Я уж было начал надеяться, что ты умер.
– Так оно и будет, если я продолжу носиться туда-сюда по этим коридорам, – ответил седой слуга, отодвинув в сторону пустые бутылки и поставив бренди и бокалы перед Мартином. – Дорога в ад и та теплее, чем этот старый замок. – Он увернулся, когда Мартин вяло замахнулся на него. – Ваша светлость желает что-нибудь еще?
– Мистер Ханглсби не прочь получить воду. И не надо на меня так смотреть, – грубо бросил Мартин, увидев, что Нед недоверчиво вытаращил глаза. – Не я собираюсь ее пить.
– Вне всяких сомнений, мое отвратительное состояние лучше всяких слов говорит о качестве вашего бренди, – вкрадчиво произнес Эдвард.
От тихого голоса, неожиданно раздавшегося у него за спиной, Нед резко обернулся и споткнулся о спаниеля Мартина. Тот взвизгнул и вцепился ему в лодыжку. Нед замахнулся на него.
– Только тронь собаку, и я пущу тебе кровь, – предупредил Мартин.
– Эта старая сука когда-нибудь оттяпает от меня кусок, – возмутился Нед.
– Это будет малой платой за ее страдания.
– Мне в высшей степени неприятно прерывать вашу непринужденную беседу, но я настоятельно умоляю побыстрее принести мне воды, – пробормотал Эдвард приторно-сладким голосом. – Это мерзкое зелье, которое мы пили, так пагубно сказалось на моей тонкой натуре, что любая минута моей жизни угрожает стать последней. – Заметив недоверчивый взгляд Неда, Эдвард растянул губы в слабой улыбке. – Не стоит беспокоиться. Я не душевнобольной, и вам не потребуется никого звать на помощь, чтобы усмирить меня.
– Вам придется чуток подождать, – сварливо пробормотал Нед. – Мы не держим воды в доме ночью.
– Тогда прекрати стенать и поди прочь, – приказал Мартин.
Нед почти подошел к двери, когда Мартин крикнул ему вдогонку звенящим от раздражения голосом:
– Скажи моей сестре, что я хочу, чтобы она оделась и сразу же спустилась сюда.
Нед резко обернулся, от удивления позабыв про свой ревматизм.
– Но она крепко спит, – пробормотал слуга. – Она уже давно легла.
– Тогда разбуди ее, – прорычал Мартин. – Я хочу, чтобы сестра была здесь через пятнадцать минут, иначе я поднимусь и сам приведу ее.
Нед был не из тех, кто рискует своей шкурой ради другого, но предпринял последнюю попытку защитить хозяйку.
– Вы же знаете, она не спустится, раз у вас гости.
– Даю тебе пятнадцать минут, чтобы привести ее сюда, а не то натравлю на тебя собаку, – пригрозил Мартин.
Мартин понял, что Кейт отказалась покинуть спальню, как только Нед просунул голову в дверь, но сам не стал входить.
– Мисс Кейт говорит, что она не спустится ни в платье, ни в какой другой одежде, – торопливо сообщил он. – Она говорит, чтобы вы послали за проститутками из таверны, если вам нужно женское общество.
Нед успел захлопнуть дверь, прежде чем в нее врезалась пустая бутылка из-под бренди и разбилась вдребезги, усеяв выложенный каменными плитами пол острыми осколками стекла.
Мартин увидел, что уголки губ Бретта дрогнули, и ярость вскипела в нем, как лава после извержения вулкана. Этот ненавистный человек унизил его за карточным столом и лишил всей собственности, а теперь он еще и насмехается. Такого его воспаленный мозг уже не мог вынести, и он поднялся на ноги, почти ничего не видя перед собой из-за красной пелены, застилавшей глаза.
– Ах ты проклятый, никчемный сукин сын! – взвыл он, обращаясь к слуге, и, шатаясь, двинулся к двери. Но дряхлая фигура Неда уже скрылась в сводчатом проходе в конце громадного коридора. – Я переломаю каждую косточку твоего червивого тела, если моя сестра не спустится через пять минут! – прокричал Мартин вслед глухому эху удаляющихся шагов Неда, после чего потопал обратно в комнату, выхватил бутылку бренди из рук Федерса, поднес ее к губам и, запрокинув голову, жадно хлебнул содержимого.
Бретт с отвращением посмотрел на него, а Питер обиженно произнес:
– Право, старина, так не делается. Я с превеликим удовольствием отдал бы тебе всю бутылку, если бы знал, что она тебе нужна. Не знал, что от воплей просыпается такая жажда.
Мартин с размаху поставил бутылку на стол, вытянул огромную ручищу и схватил Питера за шейный платок.
– Закрой рот, пустомеля! – прорычал он. – Если ты не замолчишь хоть на пять минут, то я как пить дать повешу тебя на гвозде за твой щегольской платок.
Хватая ртом воздух, Питер извивался, пытаясь высвободиться, но он был слишком пьян, а Мартин слишком силен.
– Я сочувствую тебе, – раздался ледяной, жесткий голос Бретта, – но не думаю, что существует необходимость в столь крайних мерах. – Он уставился на Мартина со все возрастающей неприязнью. – И мне не хотелось бы, чтобы ты плохо обращался с беднягой Федерсом. Он последний представитель своего рода, и его семья все еще возлагает на него кое- какие надежды.
Из глаз Бретта исчезло веселье, тело его напряглось, словно изготовившись для прыжка.
– Он и так безмозглый осел, – задохнулся Мартин, разъяренный вмешательством Бретта.
– Возможно, но это не твой осел. Уверен, ты можешь обойтись без членовредительства, пусть себе сидит в своем кресле. Не думаю, что ему там будет очень уютно, но он наверняка почувствует себя лучше, если сможет дышать.
Сопротивление Федерса становилось все неистовее, и Бретт продолжал пристально смотреть на Мартина с видом человека, привыкшего, чтобы его приказы исполнялись. Мартин заколебался и отпустил Федерса, задыхаясь от ярости, и этот смущенный джентльмен поковылял от греха подальше обратно к своему креслу.
– Я не собирался причинять вред этому молокососу, – прорычал Мартин. – Я хочу добраться до своей паршивки сестры. Шлюхи из таверны – надо же, как она заговорила! Я заставлю ее спуститься, даже если мне придется тащить ее за волосы полураздетую и слушать, как она визжит всю дорогу.
– Не представляю, как я переживу расставание с этой увлекательной мелодрамой, – нараспев произнес Эдвард полным разочарования голосом, – но пойду-ка я спать. Спрашивается: зачем я сюда пришел? Какой бы ни была причина, веской ее не назовешь. Я определенно чувствую себя так, словно вывалялся в грязи.
Последние слова были настолько пропитаны презрением, что пробили бы шкуру куда толще, чем у Мартина, и тот внутренне содрогнулся.
– Вам не следует ожидать изящных манер от Вариена, – сказал Бретт, не обращая внимания на то, что Мартина вот-вот хватит удар. – Разве вы не слышали, как он говорил, что предпочитает лошадь своей любовнице?
Мартин ударил кулаком по столу с такой силой, что бутылка с бренди подпрыгнула, а из двух стаканов выплеснулось содержимое.
– Ты не выведешь меня из себя своими оскорблениями! – прорычал он, захлебываясь от ярости, так что слова застревали у него в горле. – Мне всегда было наплевать, что ты обо мне думаешь, и настоящий момент не станет исключением.
Он повернулся к Эдварду и приблизил свое лицо к нему так, что их носы едва не соприкоснулись.
– А вы, мой неизменно деликатный и щепетильный джентльмен, можете снова сесть. У меня еще есть что вам сказать.
– Возможно, – ответил Эдвард, отодвигая лицо от почти пурпурной физиономии Мартина с нескрываемым отвращением, – но не вижу причины вдыхать воздух,
