– Да! – коротко ответил он.
Голос напряженный.
– Ты где?
– Здесь, – все так же кратко ответил мой опекун.
– Уходи!
Пауза.
– Тут какой-то мужик, – сообщил мой опекун.
– Тот?
– Нет, не тот.
– Оставь его и уходи.
– Оставить? – прозвучал уточняющий вопрос.
Оставить в живых или нет – я-то понял, я ведь не дурак.
– Оставь, – сказал мужской голос в телефонной трубке. – Я тебе позже все объясню.
Вам когда-нибудь дарили жизнь? Ну, я не в том смысле, что вы когда-то родились. Все мы родились, и всем нам эта жизнь была подарена. А вот так, чтобы во второй раз, чтобы кто-то в вашем присутствии решал, достаточно ли вы пожили на белом свете или все-таки позволить вам пожить еще? Ох, скажу я вам, бывают все-таки в жизни подарки, способные обрадовать по-настоящему. Мне когда-то презентовали автомобиль стоимостью шестьдесят тысяч сами знаете чего. В тот раз я подумал, что большего счастья мне в жизни испытать уже не доведется. Как же я тогда заблуждался!
– Живи! – прошелестел мне в спину мужик.
Шепот как дыхание смерти.
Он вышел из квартиры и захлопнул за собой дверь.
Мартынов выслушал повествование о моих злоключениях с видимым интересом.
– В рубашке родился! – оценил он мою везучесть и даже завистливо вздохнул.
Ему самому в этой жизни, наверное, фартило не так сказочно.
– Теперь уже никаких сомнений – это все косиновские штучки, – сказал Мартынов. – Киллер поджидал Демина прямо в квартире. Чтобы никакой ошибки. Второго ляпа ему уже не простили бы. Тебя бы он убил, никаких сомнений. Но его вовремя остановили. А остановили его после того, как ты предупредил Анну Косинову. Круг замкнулся. Ты сам себя спас, дружище. Ну надо же!
Мартынов даже головой покачал.
– В общем, Косинова я вчера вызывал. Провел с ним профилактическую беседу. Дал понять, что дела его – швах! Что он под статьей ходит. Кажется, он понял. Но я бы на твоем месте, Женя, все-таки был поосторожнее. Не лезь ты к его женщине.
– При чем тут это! – дернулся я.
– Женя! Не ершись! Ты Косинова видел?
– Нет.
– А я видел. Он из тех людей, которые обиды не прощают. В случае чего он тебя из-под земли достанет. Те четверо, о которых ты мне рассказывал… Ну, которые на Тверском бульваре…
– Да, я помню.
– Они ведь именно на тебя охотились, я в этом нисколько не сомневаюсь. Что-то там такое есть, – щелкнул пальцами Мартынов. – Или он каким-то образом прослушивает телефон своей ветреной супруги, или банально за ней следит. Но те четверо, о которых ты мне рассказывал, явно хотели отбить у тебя охоту встречаться с чужими женами. Ты позвонил Косиновой, договорился о встрече, а она не одна пришла…
– Она с кузнецом пришла, – вспомнил я фразу из фильма.
– Точно, – подтвердил Мартынов. – С кузнецом. А зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен. В общем, держись-ка ты от этой дамочки подальше. Иначе не только Демину, но и тебе придется прятаться.
– А с Ильей-то теперь что? Опасность миновала?
– Пускай он пока посидит в своей Тмутаракани, – посоветовал Мартынов. – Темная какая-то история. Нехорошие предчувствия у меня. Понимаешь?
Я на всякий случай кивнул в ответ, хотя ничего, конечно же, не понимал.
– Я не уверен, что Косинов успокоится, – сказал Мартынов. – Ведь он киллера нанял. А это очень серьезно. В подобных случаях задний ход дают очень неохотно. Так что всякое еще может случиться.
Без Ильи мы запросто могли обходиться еще довольно долгое время. У него были наработки сразу по нескольким сюжетам, можно было их снимать один за другим и не волноваться о том, что на следующей неделе нам уже нечего будет выпускать в эфир. Ну и на крайний случай у нас был большой запас отснятых ранее сюжетов, которые по тем или иным причинам мы не использовали. Поэтому Демин пребывал в безопасности. В Москве ему появляться было совсем ни к чему.
Очередной сюжет мы снимали в Ботаническом саду, где любил иногда прогуливаться человек по имени Паша Кузовлев. Еще несколько месяцев назад я знать не знал о его существовании, а потом, как это обычно у нас на передаче бывает, пришло письмо, где родная Пашина сестра предлагала нам «показать Пашу в телевизоре», как она сама написала, и еще в том письме было описание Пашиной жизни. Описание это насчитывало двадцать семь страниц не очень аккуратного женского почерка, присущего людям, не получившим в свое время полноценного образования, но все двадцать семь страниц наша Светлана дисциплинированно прочитала, чтобы после донести до меня Пашину историю в сжатом виде.
В кратком изложении Светланы это выглядело так. Паша Кузовлев был тщедушным мужичком сорока восьми лет от роду – тихим, застенчивым и даже пугливым. То ли незлобивость характера, то ли его малый рост были тому причиной, но всю жизнь Паша пребывал где-то на последних ролях. Иногда даже буквально. В школе на уроках физкультуры, к примеру, он в шеренге стоял предпоследним. Последним стоял другой мальчик, совсем уж маленький, его потом даже в армию не взяли, потому что он дорос до девяноста восьми сантиметров и на том остановился, и врачи в конце концов определили, что он самый настоящий лилипут и больше расти не будет. Зато Пашу Кузовлева в армию забрали, он там служил и, в отличие от ребят своего призыва, до самой демобилизации пребывал на правах молодого бойца, когда его товарищи уже дослужились до гордого звания «дембель», дававшего право за обедом съедать масло своих более молодых собратьев по оружию, ходить в расположении части и за ее пределами с незастегнутым воротничком и не стирать свои портянки лично, а перепоручать это неблагодарное занятие молодым. Кстати, и на дембель Паша Кузовлев отправился с задержкой в целых четыре месяца, когда все его товарищи уже успели не только разъехаться по домам, но и отметить свое возвращение из несокрушимой и легендарной, в боях познавшей радость побед, а некоторые, по доходившим до Паши слухам, уже и под следствие попали, отмечая свое возвращение слишком уж бурно, а Паша все служил и служил, прикрывая необъятные просторы взрастившей его родины своим тщедушным тельцем.
Вся последующая Пашина жизнь протекала в том же ключе. Он часто менял место работы – не потому, что был таким уж негодным работником, не хуже и не лучше других он был, но если вдруг вставал вопрос о сокращении штатов или о реорганизации производства, к примеру, то как-то так получалось, что первым делом всегда почему-то вспоминали о Кузовлеве. Ему вообще всегда доставались все шишки. То ли проклятие над ним какое-то висело, то ли просто вид у него был такой, что притягивал к нему несчастья, но если вдруг милиция не выполняла план по заполняемости вытрезвителя, то из всей разношерстной уличной толпы выбирали непременно Кузовлева, и именно в этот день, когда вытрезвителю требовались клиенты, Паша почему-то был нетрезв. Хоть бутылочку пивка, но выпивал. Или в трамвае, когда контролеры проверяли у пассажиров билеты и при этом едва ли не у половины билетов не было, из всех провинившихся могли оштрафовать одного-единственного человека. Вот такой он был человек, этот Паша Кузовлев.
В последний год дела у Паши были не ахти. Новые времена – новые нравы. Требовались люди напористые. Неудачников жизнь брала за руку и выводила на обочину. Чтобы их не задавили более удачливые, на всех парах рвущиеся вперед, к одним им известной цели. Паша в очередной раз устраивался на работу, потом, очень скоро, его по какой-нибудь причине увольняли, и он долгое время числился безработным. Денег у него никогда не было, он пытался заработать, но по извечной его неудачливости все у него заканчивалось какой-нибудь неприятностью. То он бутылки соберет, а потом окажется, что тут чужая
