оказывается, пребывал в состоянии крайнего изумления.
– Журов, – стал называть фамилии Корнеев. – Константинов. Болдырев.
Перечислил всю верхушку «Экотехники».
– За них примемся, когда «Росэкспорт» развалим окончательно? Тоже ведь змеиное гнездо. И промышляют тем же самым. Тоже Родину распродают, если разобраться.
– Ну-ну, – произнес Христич. – Продолжай. Такие вещи рассказываешь, что мне даже интересно стало.
– Мне и самому было интересно, когда я об этом впервые узнал.
– Кто же просветил?
– Нашлись добрые люди.
– От знаний – один вред, – печально отметил Христич. – Я всегда так считал.
Значит, правда, понял Корнеев. Молотов не обманул. Да и зачем лгать перед смертью? Вот-вот придется держать ответ за земные грехи, так к чему в последний момент добавлять еще один?
– Я ненавижу вас, – сказал Корнеев. – Даже не знал, что ненависть может быть такой жгучей. Все горит внутри…
– Когда-нибудь мы обсудим с тобой все это. Но не сейчас.
– Именно сейчас, – не согласился Корнеев.
Жар испепелил все чувства в его душе. Ничего не осталось, кроме ненависти, да и та не побуждала действовать. Она была какой-то мертвящей.
– Убивать страшно, – сказал Корнеев. – К этому не привыкнешь. Когда убиваешь, всегда есть опасность сойти с ума. Но удерживает сознание того, что ты выполняешь долг. Только это, как индульгенция, спасает от расплаты за содеянное. Вы у меня эту индульгенцию отняли. Я не расстрельщик. Я убийца. Не казню, а убиваю.
Корнеев провел рукой по лицу, словно пытаясь избавиться от мучившего его наваждения.
– Вы говорили мне о долге и чести. А оказалось – я участвовал в бандитских разборках. Работал на людей, которых всегда ненавидел. И моими руками… Вот этими руками… – Поднес ладони к лицу и долго в них всматривался, будто увидел впервые. Этой паузой и воспользовался Христич.
– Ты не в себе, Вадим. Я вызову врача…
– Никаких врачей!
– Тебе надо успокоиться. Он сделает укол…
– Никаких врачей!
– Ну хорошо, – согласился Христич. – Пусть так. Сейчас ты отдохнешь, и потом мы поговорим.
– Потом – не поговорим!
– Почему? – подозрительно осведомился полковник.
– Потому что ничего больше не будет! Ни-че-го!
Корнееву представлялось, что своим отказом убивать он способен разорвать кровавую цепочку. И тогда ему станет легче. Он верил.
– Отдыхай, – буркнул Христич и повернулся к двери. – Я распоряжусь, тебе принесут раскладушку и постельное белье.
– Я не останусь здесь ни минуты!
– Ты останешься здесь, – обернулся полковник. И посмотрел на Корнеева.
Взгляд у него был очень красноречивый. Жесткий и холодный. Корнееву стало ясно, что его не выпустят отсюда. Бессмысленно даже пытаться уйти.
– И что вы, в конце концов, можете со мной сделать? – сказал Корнеев. – Убьете?
Смерть сейчас не казалась ему таким уж большим несчастьем.
Христич засмеялся. И смех у него был такой же жесткий.
– Убьем? Что за чепуху ты болтаешь, Вадим?
Подошел и посмотрел Корнееву в глаза.
– Пойми, у тебя просто нервы ни к черту. Отоспись, прошу тебя, и поговорим спокойно.
Он ушел, а через пять минут Корнееву действительно принесли раскладушку и постельные принадлежности. Потом его оставили одного. И он явственно слышал, как щелкнул замок.
Насчет своего нынешнего статуса он нисколько не заблуждался. Пленник.
Глава 69
Дверь оказалась запертой и наутро. Корнеев, злой и невыспавшийся, ударил в нее ногой. Его, наверное, сторожили, потому что уже через пару минут появился дежурный офицер.
– Вас ждет полковник.
– Меня ждет сортир и зубная щетка! – раздраженно ответил Корнеев.
В нем что-то сломалось. Прежняя готовность подчиняться и выполнять приказы испарилась. На это потребовалось совсем немного времени, день или два. Корнеев сам немало подивился бы такой быстроте, если бы только задумался об этом.
Ему принесли туалетные принадлежности, и он долго и тщательно брился, никуда не спеша. Торопиться ему было некуда. Его лишили возможности самому решать, что делать, и он старался продлить минуты своего уединения.
Полковник все-таки дождался Корнеева. Он был в кабинете один, кивнул Корнееву, когда тот вошел, но из-за стола не поднялся и руки не подал. Показывал, что их отношения теперь будут строиться по- другому.
– Как спалось? – изобразил дежурную вежливость Христич.
– Отвратительно, – сухо отрезал Корнеев.
Полковник никак на это не отреагировал. Самочувствие собеседника волновало его сейчас меньше всего.
– Садись, – предложил Христич. – Поговорим.
Корнеев смотрел на его руки. Полковник сцепил пальцы в замок. Значит, ожидал нелегкого разговора.
– Расскажешь все-таки, кто тебя уму-разуму учил?
– Молотов.
Брови Христича предательски поползли вверх, не смог сдержать изумления.
– Молотов? – переспросил он.
– Да. Он мне много интересного порассказал.
– А ты поверил?
– Не поверил, а проверил, – усмехнулся Корнеев.
– И – что же?
– Все сходится.
– Так поделись, – попросил Христич. – А то я, например, ничего не знаю.
А глаза смотрели недобро. Все он знал. И поэтому Корнеев промолчал.
– Я подпишу твой рапорт об отставке, – сказал Христич. – Но только после того, как завершится операция.
После того, как Корнеев убьет этих людей, так следовало понимать.
– Хорошо, – сказал спокойно Корнеев. – Я подожду.
Это, конечно, было издевательство. Но Христич сдержался.
– На завалинке переждать не получится, – сказал полковник. – Ты будешь участвовать в операции.
– А удастся заставить?
И опять Христич сдержался. Только еще больше побелели костяшки сцепленных в замок пальцев.
– Вадим, – сказал он голосом, из которого вдруг исчезла жесткость. – Из этого дела нельзя выйти просто так.
Таким голосом отец наставляет непутевого сына. Глупый мальчишка еще не представляет всей серьезности ситуации, и отцу, с его жизненным опытом, очень хочется помочь несмышленышу.
– Здесь такие люди и такие интересы, что мы уже не вольны распоряжаться собой. Мы с тобой, Вадим, лишь два маленьких колесика в большом механизме. И ключ от этого механизма не у нас в руках.
– Вы говорите об «Экотехнике»?
