посерел еще пуще прежнего, такое складывалось впечатление. Он поздоровался с Лисицыным так тихо, что никто его приветствия, кроме него самого, наверное, не услышал.
Лисицын сделал едва уловимый жест рукой. Понятливый Константин Федорович тотчас освободил занимаемое им кресло. В это кресло плюхнулся Лисицын. Он был похож на путника, сделавшего кратковременный привал.
– Вы можете идти, Константин Федорович, – сказал Лисицын заместителю, а сам не сводил глаз со Шварца.
Шварц тоже с удовольствием ушел бы. Да кто же ему позволит!
Константин Федорович с готовностью выскользнул за дверь. Теперь в кабинете оставались Стас Георгиевич, двое его охранников-громил и Шварц – один против них. Ни о каких деньгах тут лучше даже не заикаться, понял Шварц. Вопрос – останется ли целой голова. Взгляд у Лисицына такой, что сразу же понятно: для него человеческая жизнь не стоит ничего.
– Поехали, покажешь, – спокойно сказал Лисицын.
И от этого его спокойствия Шварца почему-то бросило в озноб.
В доме у дяди Степы было тихо и свет везде погашен.
– Собака у него есть? – спросил Стас Георгиевич.
– Нет, – ответил Шварц.
Лисицын кивнул своим охранникам. Те вылезли из теплой машины в морозную ноябрьскую ночь.
– Побудешь здесь, – сказал Шварцу Лисицын.
Шварц обрадовался. Но радость его была недолгой. В следующее мгновение Лисицын приковал его к ручке дверцы.
– Чтобы не потерялся, – пошутил Стас Георгиевич, и от этой шутки Шварц снова испытал озноб.
Он видел, как охранники Лисицына достали из багажника машины помповые ружья и направились к дому. Стас Георгиевич шел следом. Они не стали церемониться. Входные двери выбили с ходу и ворвались в дом. Метались по комнатам, везде зажигая свет, но нашли только дядю Степу. Он был настолько пьян, что даже от производимого гостями шума не проснулся. Его с кровати сбросили на пол, тыкали в лицо стволами ружей, а он только мычал и неловко отмахивался, будто над ним кружились надоедливые мухи.
Лисицын распорядился привести из машины Шварца. Его привели с закованными в наручники руками. Стас Георгиевич стоял над распростертым на полу телом дяди Степы. Дядя Степа пьяно храпел.
– Это хозяин? – спросил у Шварца Стас Георгиевич.
– Он, – подтвердил Шварц. – Утром он здесь был, еще гипнотизер и этот, кого вы ищете.
Стас Георгиевич зло пнул бесчувственное тело.
– Придется ждать, – процедил он с досадой. – К утру проспится малость. Тогда поговорим.
Утро Китайгородцев встретил под стенами школы. Он видел, как дворник расчищал дорожки от выпавшего ночью снега, как потянулись к школе сначала учителя, потом ученики. До начала первого урока оставалось еще немало времени, когда Китайгородцев увидел знакомое пальто Нины Петровны. Он вышел из машины и пошел наперерез женщине. Она увидела его и остановилась. По тому, как стрельнула взглядом по сторонам, Китайгородцев понял, что женщина обеспокоена.
– Здравствуйте, – сказал ей доброжелательно Китайгородцев.
Он не хотел, чтобы она его боялась.
– Здравствуйте, – неуверенно ответила Нина Петровна, выдавая поселившийся в ее душе безотчетный страх.
И снова взгляд ее метнулся по сторонам. Наверное, боялась, что они с Китайгородцевым останутся наедине. Ей было важно, чтобы вокруг находились люди.
– Неужели вы не знали о том, что Глеб исчез еще прошлой весной? – спросил Китайгородцев, пытливо вглядываясь женщине в глаза.
– А что такое? – нервно дернула она плечом.
– Вы дали мне адрес. Подсказали, где он живет. И вы не знали, что его там нет?
Она не могла не знать. Они с Глебом жили в одном городе. Город этот не самый большой в России. И не может быть, чтобы до нее не доходили слухи. Даже если у них с Глебом сейчас ничего общего, но когда-то они были, кажется, мужем и женой, так что не могла она жить весь прошедший год в неведении. И Китайгородцев это понимал, и Нина Петровна тоже.
– Мне до него нет дела! – сказала, как отмахнулась.
– А что в городе говорят об исчезновении Глеба? – поинтересовался Китайгородцев.
Нина Петровна неопределенно пожала плечами в ответ.
– Что вам о Глебе говорили? – настаивал Китайгородцев.
– Ничего. Спрашивали, где он и что.
– А вы?
– А я отвечала, что не знаю.
– И никто не удивился тому, что человек исчез.
– Он беспокойный, – сказала Нина Петровна. – Мало ли куда в этот раз занесло.
Она говорила равнодушно, как говорят о тех родственниках, которые уже и не родственники никакие, а так – отрезанный ломоть.
– Вам он хоть как-то давал знать о себе? – спросил Китайгородцев.
– Нет.
– За целый год? – изобразил удивление Китайгородцев.
Женщина снова пожала плечами. Похоже, что не лгала. Такое равнодушие специально не сыграешь.
– У них со Стасом какие были отношения? – спросил Китайгородцев.
Нина Петровна посмотрела на собеседника внимательно.
– Дружили? – предложил ей варианты ответа Китайгородцев. – Или в контрах?
– Я думала, что вы от Стаса, – удивленно сказала Нина Петровна.
Конечно, странными выглядели последние вопросы Китайгородцева, если предполагать, что он каким- то образом связан со Стасом Лисицыным.
– Я не от Стаса, – сказал Китайгородцев.
– Но вы знакомы с ним?
– Да.
– Вы кто? – спросила Нина Петровна.
Она хмурилась, пытаясь сообразить, с кем на самом деле разговаривает.
Китайгородцев продемонстрировал ей свое удостоверение. Его расчет оказался верным. Для законопослушной провинциалки Нины Петровны документ с фотографией и печатью являлся неоспоримым свидетельством благонадежности его владельца. Она вряд ли поняла, что такое там написано. Документ есть документ. И разговор у них теперь пойдет официальный. Нина Петровна оробела, и Китайгородцев тотчас же подметил случившуюся с женщиной метаморфозу.
– Так я про отношения братьев, – не стал терять он время.
– Отношений, считайте, никаких, – сказала женщина. – Не братские они, я так скажу.
– Причина в чем?
– Разные они – Стас и Глеб.
– Подробнее, – попросил Китайгородцев. – Я не понимаю.
– Масштаб разный.
– Один богач, другой бедняк? – вспомнился Китайгородцеву разговор с дядей Степой.
– А почему богач? И почему бедняк? – сказала Нина Петровна. – Стас – он придумщик, он по жизни не идет, а бежит, у него всегда идей – миллион. Он всегда придумает, как деньги заработать. А Глеб – он не такой. Он никогда не воспарит над облаками, он всегда двумя ногами на земле. Поэтому он никогда не заработает тех денег, которые заработал Стас.
– И попыток не было? – невинным голосом поинтересовался Китайгородцев. – Не пробовал он заработать?
– Все его начинания нелепы были, – ответила женщина. – И заканчивались, как правило, ничем.
