Владимир Гриньков
Турецкий транзит
Часть первая
ОНА ДУМАЛА, ЧТО ЕЕ ЗОВУТ ПОЛИНА
Ее счастье длилось всего одно мгновение. Она открыла глаза, увидела дневной свет, поняла, что жива, и осознание этого наполнило ее душу восторгом. Но в следующий миг из разлитого в пространстве яркого света вынырнуло черное страшное лицо, и она закричала от ужаса, забилась. На нее навалились, крепко обхватив со всех сторон, не позволяя ей подняться, и даже дышать ей было тяжело, она визжала, как визжат обезумевшие от страха щенки. Она сражалась за жизнь, но силы были неравны. Ей в лицо плеснули ледяной водой, и она от неожиданности стихла. И услышала голос:
– Что с вами? Чего вы испугались?
Говорили по-русски, речь была правильная и даже без акцента, и это ее удивило. Она открыла глаза. Перед ней был человек совсем не страшный, и лицо у него не черное.
– Что случилось? – спросил человек.
– Я не знаю, – несмело ответила она. – Мы где? В Москве?
Спросила с надеждой.
– Мы в Турции, – сказал человек.
Она едва сдержалась. Лицо скривилось, казалось, что еще мгновение – и она расплачется.
– А что – вас это удивляет? – не поверил ей собеседник. – Для вас это новость? То, что вы в Турции…
– Я хочу домой.
– А где ваш дом?
– Я живу в Москве.
– Гражданство у вас какое? Вы россиянка?
– Да.
– Как ваша фамилия?
– Звонарева.
Она ответила с заминкой, и от собеседника это не укрылось.
– Вам было трудно вспомнить свою фамилию? – осведомился он.
– У меня кружится голова.
– А имя ваше как?
– Полина.
– Полина Звонарева, – сказал собеседник. – Правильно?
– Да. А вы кто?
– Я – сотрудник российского консульства. Город Анталья.
– Значит, мы в Анталье?
– Нет, мы в Фетхие.
– Это не консульство? – Полина повела вокруг взглядом.
– Это больница.
Полина уже увидела интерьер больничной палаты, обступивших ее кровать людей и вдруг снова обнаружила это страшное черное лицо. Наверное, на ее собственном лице сейчас проступило такое выражение ужаса, что консульский работник тотчас склонился над ней и спросил обеспокоенно:
– Что случилось?
– Он хотел меня убить!
– Кто? – изумился собеседник.
– Вот он! – почему-то шепотом ответила Полина.
И не показала даже, а лишь обозначила направление взглядом. Сотрудник консульства обернулся, не обнаружил никого подозрительного и сказал Полине:
– Вы что-то путаете. Это врач.
– Он хотел меня убить! – настаивала Полина.
– Здесь? В больнице? – уточнил собеседник, и было заметно, что он ей не верит.
– Нет. Не здесь.
– А где?
– В Кайе.
– Он не был в Кайе. Он врач. Он здесь работает. Вас привезли сюда без сознания. Вы не могли его видеть раньше.
– Я его видела.
– В Кайе? – спросил консульский работник, и снова было видно, что не верит.
– Да! – твердо сказала Полина.
Ее собеседник что-то сказал тому страшному человеку, и тот ушел.
– Куда он пошел?! – запаниковала Полина.
– Я попросил его выйти из палаты, раз его присутствие так вас тревожит. Это действительно врач, вам не надо его бояться. Как вы оказались в Турции? Вы тут работаете? Или отдыхаете?
– Отдыхаю.
– Вы остановились в Фетхие? В каком отеле?
– Я не в Фетхие.
– А где? – заинтересовался собеседник.
Полина задумалась. Консульский работник смотрел на нее выжидательно.
– Вы не знаете, в какой город вы прибыли? – в конце концов не выдержал он.
– Я приехала в Мармарис. Я не могу вспомнить название отеля.
– Но вы жили в Мармарисе?
– Там не жила.
Собеседник Полины приподнял бровь. Похоже, он действительно не верил тому, что говорит ему девушка.
– От Мармариса до Фетхие – почти двести километров, – сказал он. – А вас нашли даже не в Фетхие, а в Кайе. В таком месте… Ночью… Что вы там делали?
– Я приехала посмотреть…
– Ночью? – снова взметнулась бровь собеседника. – Что вы хотели там увидеть? Там даже днем бывает жутковато. А уж ночью… Или вы не по своей воле? Вас завезли туда насильно?
– Нет, я сама.
– Действительно сами?
– Да, я точно помню, что сама захотела поехать туда.
Она отчетливо помнила, что в Кайю она захотела сама. А до Кайи был Йолюдениз. Еще раньше был Фетхие. До Фетхие был Мармарис. А до Мармариса была Москва. В Москве было плохо. Нет, сначала в Москве было хорошо, потому что Полина нашла себе работу в туристическом агентстве, успела поработать там четыре месяца и трижды получить зарплату, а четвертой зарплаты она не получила. Шеф сказал ей, что денег нет. Она подумала, что сегодня нет – завтра деньги будут, но завтра их снова не было и послезавтра тоже. Лишь спустя неделю она поняла, что денег, возможно, не будет совсем. Ни в этом месяце, ни в следующем. И работы этой у нее не будет. Она тогда так расстроилась, что расплакалась прямо в офисе. Шеф дрогнул. Он все последние недели ходил мрачный и никого, казалось, вокруг не замечал, а тут вдруг обнаружил, что, кроме него, есть еще кто-то, кому плохо. Намного хуже, может быть, чем ему самому.
– Не реви, – сказал он Полине. – Найдешь себе другую работу.
Значит, ее увольняли.
– Увольняем всех, – сказал шеф. – Почти.
Сам он, похоже, оставался.
– А моя зарплата? – сквозь непросохшие слезы спросила Полина.
– Заедешь как-нибудь, заберешь. Я тебе позвоню.
Это означало, что про деньги Полина может забыть.
