композитора повторять один и тот же аккорд. Напротив, мы наслаждаемся его мастерством и вариациями. Я подумал, что знаю мою Элис так хорошо, что полюблю все ее новые оттенки, мажорные и минорные, поскольку, как и у симфонии, суть Элис никогда не изменится. Однако в мои рассуждения закралась ошибка: Элис, которую я люблю, никогда не состарится и тем не менее может измениться. Она пережила городской пожар, гибель мужа и бог знает что еще, а время не способно залечить все наши раны. Видимо, что-то в Элис надломилось, что-то, чего я, опьяненный радостью встречи, не заметил в чайной.
Мы снова приблизились к дому и стояли перед овальным изгибом входных дверей, окруженные затейливой деревянной резьбой. Я пребывал в странной панике, будто альпинист, чья рука соскользнула с уступа. И не только потому, что проявил себя занудой или остался неузнанным, а потому, что человек, которого я так страстно любил все эти годы, изменился, пусть и незначительно. Я не мог понять, как отношусь к переменам — принимаю их или прощаюсь с Элис. От состояния невлюбленности еще никто не умирал, однако я мог стать первым. Я все еще прислушивался к своему сердцу, когда Элис заговорила.
— Ладно, Эсгар, рассказывайте, — серьезным тоном предложила она.
— О чем вы?
— Вы что-то скрываете. У вас на лице все написано. Рассказать мне вы боитесь, но думаете только об этом. Честно говоря, довольно скучно гулять с человеком, который чего-то недоговаривает. Извините за прямоту, я порой говорю глупости.
— Просто скажите, и покончим с этим, прошу вас.
— Так мне нечего сказать.
Элис посмотрела мне в глаза и произнесла мое настоящее имя — Макс Тиволи. Я замер как вкопанный и ловил ртом воздух, а она продолжала:
— Я слышала, как вы говорили о нем. Что сказала мама? Вы не могли знать этого человека, он был слишком стар. Наверное, мама не сказала вам, что немного увлеклась им в свое время.
Я восстановил дыхание, мне повезло.
— Простите, я действительно не знал его.
— Он разбил мамино сердце. Я была совсем маленькой, между нами произошел небольшой инцидент, и наша семья переехала. Он для нас главный враг семьи, и мы никогда не обсуждаем его.
— Сожалею, сожалею.
— Почему? Я просто хотела объяснить. Вы как-то спросили, почему мы покинули Сан-Франциско — как раз поэтому. Теперь вы знаете. — Она внимательно посмотрела на меня, словно желая запомнить, будто никогда не видела раньше. — Благодарю за прекрасную прогулку, Эсгар.
— Все было прекрасно.
— Да.
— Я рад, что вы нашли время, Элис.
— Прогулка очень милая.
Пустые стандартные слова людей, которые хотят поскорее забыть о произошедшем. Вероятно, хотел и я. Ужасно сознавать, что я заморозил свое сердце много лет назад, а сейчас реанимировал его, пропитанное формальдегидом, и обнаружил залежавшимся и неспособным работать. Впрочем, так бывает у всех. Разве не писал Шекспир о статуе давно погибшей королевы, которая оживала под взглядом ее вдовствующего короля? Правитель радовался и печалился, однако что он делал на следующий день? Помнил ли он, как фальшиво возлюбленная напевала, причесываясь, как вопила на слуг? Может, лучше погрузиться в туманный мир воспоминаний и страдать об утраченном, чем смотреть в глаза настоящей, живой Элис.
Мы вежливо кивнули друг другу, и я увидел, что прислонил свою трость к стене рядом с Элис. Смущенный, с неровным дыханием, я пробормотал слова прощания и потянулся за тростью.
Элис покраснела, прислонилась к колонне и взглянула мне в глаза. Я никогда не видел у нее такого выражения. Всего мгновение — мимолетное невероятное мгновение — и Элис обернулась, заметив в моей руке трость. Она явно расстроилась. Я не придал значения ни взгляду, ни застенчивому румянцу на щеках. И вдруг понял: несчастная! Она думала, что я ее поцелую!
Элис прикрыла глаза, прошептала «до свидания» и неловко пошла к дому. Я так и стоял. Невероятная догадка всколыхнула трепещущие вены моего тела. Может, я ошибался? Неужели я видел в ее глазах ту же страсть, которую подавлял в себе? Элис, прости мою грубость, но я знал, что с годами мои шансы возрастали: я стал красивым человеком, перед которым невозможно устоять, а ты была вдовой, мечтавшей снова выйти замуж, и гуляла со мной по всем тем закоулкам в надежде, что я прикоснусь к тебе. Признай хоть сейчас, когда я уже мертв: ты хотела, чтобы я тебя поцеловал. Даже скрывшись в доме, ты тяжело дышала, прислонившись к закрытой двери, твое сердце билось быстрее, чем железы змеи, выпускающей яд, ты закрывала глаза и видела мое лицо.
Никакие браслеты на лодыжках или оголенные ноги не возбуждают так, как стыдливость, которую я увидел в тот день, милая. И вздохнул с облегчением. Все стало по-прежнему, даже лучше, поскольку все вернулось в одно мгновение — лед в сердце, шум в голове, страстное желание.
Проницательный читатель спросит, как я собирался сохранить свою тайну. Одно дело — притворяться за обедом или на прогулке, и совсем другое — постоянно лгать в присутствии Элис, то есть при благоприятном исходе — лгать всю оставшуюся жизнь. Мне следовало сменить пристрастия и привычки, но как она сможет любить меня, если моя истинная сущность будет погребена в подполье? И все же я слышал о счастливых престарелых супружеских парах, где жена и не догадывалась о том, что у ее мужа есть вторая семья, либо супруг не знал, что белокурые локоны жены, которые он так любил, можно купить в любой аптеке. Возможно, любовь не существует без маленькой лжи. Хотя, конечно, я не первый, кто притворяется другим человеком, дабы соблазнить женщину. Разумеется, ни о чем таком я не думал в последующие недели ухаживания за Элис. Я приходил в дом вдов, проводил вечера с Элис и ее мамой, улыбаясь их безразличию, и даже не думал, что мне придется всю жизнь носить эту маску. Сердце никогда не строит планов, не так ли? Единственным препятствием, которое я предвидел, был Хьюго.
Он не тяготился женитьбой и проявил себя преданным мужем. Должен признать, Хьюго был в каком- то смысле счастлив; возможно, брак стал для него своеобразным пресс-папье, не дававшим сердцу летать по комнате от легкого ветерка. Разумеется, мы больше никогда не ходили на Пиратский берег — Хьюго был женат, а злачное местечко переживало упадок. Мы вообще больше никогда не гуляли вдвоем. Семейная чета предпочитала приглашать меня на обеды. Они купили дом в О’Фаррэле, более подходящий для молодой семьи, чем «тыква», и я очутился за столом в компании красивых, богатых и умных людей, пугавших меня своей одеждой и остроумием, пока я не понял, что все они начисто лишены воображения, что их предпочтения и вкус просто скопированы из прочитанных журналов. Хьюго смотрелся совершенно естественно, а я каждый раз нервничал и напивался. У меня не получалось поддерживать светскую беседу. Однако больше всего я расстраивался из-за того, что эти разодетые пустышки, посмеиваясь, шептались с Хьюго над бокалами вина, вытеснив меня из круга его ближайших друзей. Ну и пусть, уступить толпе не так стыдно, как проиграть кому-то одному.
Справедливости ради скажу, что его жена поддерживала меня во всех разговорах. Добрая молодая женщина, светлая и хорошенькая, она никогда не пыталась казаться более умной или модной, чем была на самом деле. Жена Хьюго хорошо ко мне относилась. Правда, виделись мы редко, она неизменно находила повод покинуть комнату или поворковать еще над кем-нибудь. Она уверяла, что не стремилась дать нам с Хьюго поговорить наедине; наверное, просто боялась меня. Так или иначе, когда в мою жизнь вернулась Элис, я почти не виделся ни с Хьюго, ни с его женой, они были полностью поглощены своей семьей. Да, в самом начале нового столетия у Хьюго Демпси родился сын.
В то время я не мог понять, почему, погладив своего малыша, мой друг расплывался в блаженной улыбке, которая раньше появлялась только после нескольких бокалов виски с пахтой. Я не понимал, как он терпел бормотание жены о «милом ангелочке», да еще находил силы при этом улыбаться. Я не разделял странной веры Хьюго в то, что его сын пополнит мировую коллекцию чудес света, словно другие талантливые дети не рождались каждую минуту, не разочаровывались, не превращались в мужчин вроде нас, не возлагали таких же неоправданных надежд на судьбу.
Однако тогда я не был отцом. Не знаю, Сэмми, что с нами происходит, когда появляются наши дети. Например, сегодня мы с тобой построили замок в кустах жимолости и ежевики, раздобыв пустую коробку
