Раджниш Ошо

из них не удовлетворен. Так зачем тратить время впустую? По крайней мере, я могу оказать отцу эту услугу. Пусть он порадуется еще ста годам. Но я все закончил. Видя эту ситуацию, - что никто не удовлетворен, - я могу абсолютно ясно понять только одно: даже если я проживу сто лет, то не буду удовлетворен и тогда. Поэтому неважно, уйду ни я сегодня или через девяносто лет. Возьми меня.

Смерть взяла мальчика. И еще через сто лет она вернулась, и Йайати оказался в таком же положении. Он сказал: Эти сто лет прошли слишком скоро. Все мои старые сыновья умерли, но у меня есть еще сто. Я могу дать тебе еще кого-то из сыновей, только пощади меня.

Это продолжалось - история продолжает рассказывать - тысячу лет. Десять раз приходила смерть. И девять раз она брала одного из сыновей, и Йайати жил еще сто лет. На десятый раз Йайати сказал:

- Хотя я все еще так же не удовлетворен, что и когда ты пришла за мной в первый раз, теперь - хотя и неохотно, невольно - я уйду, потому что не могу продолжать просить об услугах. Это уже слишком. И одно мне стало абсолютно ясно: что если тысяча лет не помогла мне достичь удовлетворения, то не поможет и десять тысяч лет.

Приготовление к смерти [«ЗС»]. Ошо наставляет: «Человек не должен ни освобождаться от смерти, ни торжествовать над ней. Человеку нужно узнать смерть. Само знание становится свободой, знание становится победой. Именно поэтому раньше я говорил, что в знании сила, что в знании свобода, победа. Познание смерти заставляет ее раствориться; затем внезапно, впервые, мы становимся связанными с жизнью.

Именно поэтому я сказал вам, что первое в медитации - это добровольно войти в смерть. Второе, что я хотел бы сказать: что человек, который входит в смерть по собственной воле, находит - внезапно - вход в жизнь. Хотя он и идет на поиски смерти, вместо того чтобы встретить смерть, он встречает предельную жизнь. Хотя, стремясь к цели своих поисков, он вступает в дом смерти, на самом деле он, в конце концов, оказывается в храме жизни. А тот, кто бежит из дома смерти, никогда не достигает храма жизни.

Позвольте мне указать, что на стенах храма жизни выгравированы тени смерти. Позвольте мне также указать вам, что карты смерти нарисованы на стенах храма жизни, и, поскольку мы бежим от смерти, в результате мы бежим и из храма жизни! Лишь приняв смерть, мы сможем принять эти стены. Если мы когда-нибудь сможем войти в смерть, мы сможем войти и в храм жизни. Божество жизни обитает в стенах смерти; образами смерти расписаны все стены храма жизни. Мы просто бежали, едва завидев их...

Должно быть, те, кто построил храмы Кхаджурахо, были прекрасными людьми. Они изобразили глубокую истину жизни: они сообщили, что секс находится на стене храма, на внешней стене храма, и если ты бежишь от него, то никогда не сможешь достичь брахмачарьи, целомудрия, - потому что брахмачарья внутри. Если ты когда-нибудь сможешь преодолеть эти стены, то тогда достигнешь брахмачарьи. Смертный мир, сансара, отражен на стенах, и бегство от него никогда не приведет тебя к Богу, потому что тот, кто восседает внутри, в стенах сансары, и есть сам Бог...

Где-нибудь, в каком-то месте мы должны построить храм, на стенах которого показана была бы смерть, а божество жизни восседало внутри. Именно в этом заключается истина. Однако поскольку мы продолжаем бежать от смерти, мы также упускаем и саму божественность жизни.

Медитация - это добровольное вхождение в смерть, а тот, кто добровольно входит в смерть, достигает жизни. Это значит: тот, кто сталкивается со смертью, в конце концов находит, что смерть исчезла и он пребывает в объятиях жизни. Это кажется очень противоречивым - ты отправляешься на поиски смерти, а сталкиваешься с жизнью, - но в этом нет противоречия.

Например, на мне одежда. Если ты пойдешь меня искать, сначала ты встретишь мою одежду - хотя я не одежда. И если ты испугаешься моей одежды и убежишь, тогда ты никогда не сможешь меня узнать. Однако если ты подходишь ко мне ближе и ближе, не пугаясь моей одежды, тогда под одеждой ты найдешь мое тело. Но и тело, в более глубоком смысле, является одеянием, и если ты убежишь от моего тела, то не сможешь найти того, кто находится внутри. А если бы ты не испугался тела и продолжал путешествие вовнутрь, зная, что и тело - это одежда, тогда, несомненно, ты встретил бы того, кто покоится внутри и кого хочет встретить каждый.

Как интересно то, что стена состоит из тела, а Божественное изящно восседает внутри! Из материи состоит стена, а внутри божественное сознание восседает во всей своей славе. Конечно, это противоречивые вещи - стена материи и Божественность жизни. Если ты понимаешь правильно, стена состоит из смерти, а Божественное - из жизни...

То, что мы называем жизнью, и то, что мы называем смертью, - есть части большей жизни. Я дышу. Воздух выходит; воздух входит. Тот же воздух, который выходит, через некоторое время входит снова, а тот воздух, который выходит, через некоторое время снова входит. Вдох - это жизнь, выдох - это смерть. Но и то и другое - это части большей жизни - жизнь и смерть, идущие рука об руку. Рождение это один шаг, смерть это другой шаг. Но если бы мы могли видеть, если бы мы могли проникнуть вовнутрь, мы бы достигли видения большей жизни...

Мы должны достичь точки внутри, глубоко внутри, где нет возможности смерти. Мы должны отбросить все внешнее, периферию, как это происходит в смерти. В смерти тело отпадает, чувства отпадают, мысли отпадают, дружба отпадает, вражда отпадает - отпадает все. Весь внешний мир уходит - остаемся лишь мы, остается лишь Я, лишь сознание остается отстраненным.

Так же и в медитации - мы должны отбросить все, оставив в живых только наблюдателя, внутреннего свидетеля. И эта смерть произойдет. За эти три дня медитации, если вы наберетесь храбрости умереть и отбросить самого себя, случится явление, называемое самадхи.

Самадхи... это прекрасное слово. Самадхи называется состояние тотальной медитации, и надгробная плита, которую ставят после смерти человека, тоже называется «самадхи». Думали ли вы когда-нибудь об этом? - и то и другое называется самадхи. Фактически, у них общий секрет, общая точка встречи.

Фактически, для человека, достигшего состояния самадхи, его тело остается точно могила - ничто иное. Тогда он осознает, что кто-то есть внутри; снаружи - только тьма.

После смерти человека мы делаем могилу и называем ее самадхи. Но это самадхи сделано другими. Если мы делаем собственное самадхи, прежде чем его сделают другие, мы создаем как раз то явление, которого жаждем. Конечно, у других будет возможность сделать нашу могилу, но мы, быть может, можем упустить возможность создать собственное самадхи. Если мы можем сделать собственное самадхи, тогда в смерти умрет лишь тело и речи не будет о том, чтобы умерло сознание. Мы никогда не умирали и никогда не можем умереть. Никто никогда не умирал, никто никогда не может умереть. Чтобы это знать, мы должны спуститься по всем ступенькам смерти».

Пророчества Апокалипсиса. Раджниш прочил очень скорое приближение всемирной катастрофы: «Этот кризис начнется в 1984 и закончится в 1999. Все виды разрушения будут царствовать на земле в это время - от природных катастроф до самоубийства достижениями науки. Другими словами, наводнения, невиданные со времен Ноя, землетрясения, извержения вулканов и все возможное даст нам природа... Будут войны, ставящие человечество на грань ядерной войны, но его не спасет Ноев ковчег. Раджнишизм - вот Ноев ковчег сознания, уголок спокойствия в центре тайфуна... Катастрофа будет глобальна и неизбежна. Укрыться от нее можно будет лишь в моем учении».

В апреле 1983 г. коммуна получила сообщение от Ошо. Деварадж, его личный врач, информировал его о неизлечимой болезни, называемой СПИД, которая распространяется по всему миру. Ошо сказал, что эта болезнь убьет две трети человечества и коммуна должна быть защищена.

Он предложил, чтобы во время занятий любовью использовались кондомы и резиновые перчатки, если только пара не была в моногамных, взаимоотношениях по крайней мере два года. Прессу позабавила эта новость и смехотворность необходимости защитных средств против почти неизвестной болезни. Пять лет спустя и после тысяч смертей американские медицинские власти проснулись, увидели опасность этой болезни и рекомендовали ту же самую защиту. Судя по свидетельствам, в 1991 г. в коммуне каждый человек проверялся на СПИД раз в три месяца [404].

При этом про своих последователей он сказал: «Я не скажу, что раджнишисты переживут катастрофу, но я могу сказать с абсолютной уверенностью, что те, кто выживет, будут раджнишистами, а остальные - обезьянами или совершат самоубийство. В конце концов, оставшиеся не имеют значения».