Раджниш Ошо

сокровищницу, чтобы распространять послание Будды. Как вы думаете, это святое дело?»

А Бодхидхарма рассмеялся и сказал: «Что в этом святого? Это вид бизнеса. Вы строите планы относительно иного мира, вы надеетесь на рай. В этом нет ничего святого, это так же не свято, как и все остальное».

Бодхидхарма сказал, что так называемые святые дела необходимо сопровождаются не святыми, так как глубоко внутри присутствует желание не святого.

Император был потрясен, шокирован, разгневан и сказал: «Как вы думаете тогда, разве Будда - не святой человек?».

Бодхидхарма ответил: «Он ни святой, ни человек. Он - полная пустота. Как там может существовать святость? Это было бы загрязнением. Он - полная тишина, он - пустота».

Состояние не-ума ни святое, ни несвятое. Будда не является ни святым, ни грешником. Он превзошел двойственность. Будда - это превосхождение.

Идеал общества [«АС»]. Однажды человек выиграл полностью оплаченное путешествие и в рай, и в ад. Его спросили, куда бы он хотел поехать сначала. «Сначала мне хотелось бы поехать в ад», - ответил он, и так и было организовано.

Когда он прибыл в ад, его взору предстало следующее: он находился в большом банкетном зале, в котором стояли столы, уставленные разными яствами. За столами сидели люди, вилки были воткнуты в пищу, которая распространяла ароматы, но никто не ел.

Человек был удивлен, но когда он присмотрелся, он заметил, что все люди были поражены неким странным параличом локтевых суставов. Как они ни пытались поднести пищу ко рту, им это не удавалось.

«Так вот каков ад, - подумал человек. - Жить в благодатной Вселенной, обеспеченной всем, что нужно или можно захотеть, но голодать посреди этого изобилия, будучи не способным наесться».

Отвернувшись, человек попросил перенести его в рай. В раю он увидел все тот же банкетный зал, заставленный все теми же длинными столами, на которых была все та же изысканная пища. Приглядевшись, он заметил, что люди здесь были поражены все тем же параличом локтевых суставов.

И это рай?» - почти закричал он. Но при более близком рассмотрении он заметил одно отличие, обусловливающее всю разницу: в раю люди кормили друг друга. Они точно так же были парализованы, но кормили друг друга. Они не могли донести пищу до своих ртов, но было возможно кормить другого, а другие кормили их.

Это было единственное отличие, но это отличие - внутри, где возникает сострадание.

До тех пор, пока человек не является бодхисатвой, где бы он не был, там будет ад. Когда страсть преобразуется в сострадание... тогда где бы люди не были, будет рай. И это - единственный рай, который возможен.

Ошо подчеркивал: «Блаженство - это не что-то, что может быть достигнуто. Оно уже есть - вы рождаетесь вместе с ним. Мы не теряли его, мы просто прошли мимо, забыв про самого себя. Оно просто позади нас - маленький поворот, и произойдет великая революция. [...] Все великие артисты, ученые, философы, мистики, поэты, художники - все они не соответствовали обществу. А найти человека, который не соответствует, означает найти прекрасного, смелого, интеллигентного человека, человека, который готов встать в одиночку против всего мира. Все лучшее в нем проявляется в этой самой ситуации. Он действует на высочайшем уровне бытия, его действия оптимальны - он должен действовать, потому что весь мир против него...

Во всей истории человечества вы можете пересчитать по пальцам имена тех, кто боролся против мира. И сама борьба сделала их светом самим по себе» [«АР»].

По мысли Ошо, человеку достаточно просто осознать, КТО он есть на самом деле: «Львица рождает малыша в стаде овец. Малыш растет среди овец и, естественно, полагает, что он овца. Что еще может делать львенок? Однажды старый лев проходит мимо стада овец и видит - что за чудо: среди стада овец разгуливает прекрасный львенок. И ни овцы не боятся его, ни он своим поведением никак не отличается от них.

Старому льву становится интересно. Он гонится за львенком. С большим трудом он хватает его, поскольку, как и все остальные овцы, львенок спасается бегством. Но, наконец, лев хватает его. И львенок начинает кричать и плакать, как овца. Старый лев говорит: Прекрати всю эту чушь! Он ведет его к ближайшему водоему, тащит его к водоему, заставляет его посмотреться в воду... и неожиданно львенок, увидев себя в отражении озера, рычит, как настоящий лев.

Старый лев ничего не делал. Он просто показал львенку его лицо, его настоящее лицо, и тот осознал, что он лев - что он не овца. Как раз этого осознания и достаточно. Это преобразование. Старый лев совсем ничего не делал. Он не говорил львенку: Следуй за мной, - или: Подражай мне, - или: Эти заповеди - для тебя, - или: Вот характер, которого ты должен достичь, - или: Вот принципы, - или: Вот вещи, которые ты не должен делать. Он не делал ничего такого.

В этом функция Учителя: просто подвести вас настолько близко к его собственному переживанию, чтобы оно совершило в вас открытие.

Неожиданный рев льва... и преобразование - и вы становитесь собой: ни индуистом, ни мусульманином, ни христианином.

Но мир хочет стада, толпы. Он боится индивидуальностей, поскольку каждый подлинный индивидуум обязан быть мятежным, поскольку он будет настаивать на том, чтобы быть самим собой» [«ДР»].

Смех - основа просветления [«ИМ»]. Ошо подчеркивал: «Я не серьезный человек. Я выгляжу серьезным, но внешность обманчива. Я несерьезный человек; я совершенно несерьезный человек. И только таким может быть просветленный человек.

Серьезность - мирское. Это от ярмарки. Вы найдете ее в церквях - там ее даже слишком много. Ваши церкви - только часть ярмарки, часть мира товаров.

Я слышал одну еврейскую шутку: «Еврей пришел в синагогу с дохлым котом и спросил раввина, не может ли тот похоронить кота в освященной земле. Раввин ужаснулся, возмутился, вскочил: «Что! Ты, добрый еврей, просишь своего равнина похоронить грязного дохлого кота в святой земле? Нет!

Никогда! Ни за что! Ни в коем случае!». Тот поднялся и ска- ил «Тогда я не смогу отдать вам десять тысяч фунтов, которые кот оставил вам в своем завещании». Раввин снова векомил: «Постой, не спеши! Ты балда! Что же ты не сказал раньше, что кот был евреем?»

Наши синагоги, ваши церкви, ваши храмы - все они принадлежат ярмарке; им приходится быть серьезными. Мир слишком серьезен, ему приходится быть таким: над ним всегда висит смерть. Приходится быть серьезным. Даже когда мы смеетесь, в вашем смехе скрыты слезы. Даже когда улыбаетесь, ваша улыбка не полная, она принуждена, болезненна. Это не внутреннее цветение. Вовсе нет.

На ярмарке вы научились быть слишком серьезными. Тогда и церкви ваши стали серьезны. Ваши боги не умеют улыбаться.

Христиане говорят, что Иисус никогда не улыбался, не смеялся. Какая нелепость! Иисус не смеется? Кому же тогда смеяться? Если даже Иисус не смеется, тогда смех становится совершенно невозможен. На самом деле только ему и смеяться; только он может смеяться и наслаждаться смехом.

В Индии мы не признаем мир всерьез. Мы называем его божественной лилой, божественной игрой; в лучшем случае - шутка, притча, драма, прекрасно рассказанная, но тут нет ничего серьезного.

Я несерьезен; и что бы я ни говорил, я говорю в очень несерьезном духе. Конечно, я искренен, но не серьезен. Что бы я ни говорил, я на самом деле хочу передать это вам, но если это не передается, я не буду расстроен. Если передается, я не буду гордиться. Если я полностью потерплю неудачу или вполне преуспею - все едино. Вот почему я несерьезен.

Вы здесь, быть может, всерьез, но постепенно я смогу убедить вас не быть серьезными, так как серьезность - это тень эго. Без «я» нельзя быть серьезным. Просто без «я» серьезность исчезает, потому что когда нет «я», исчезает смерть. Умирает только «я», а не вы сами. Вы никогда не умирали и никогда не рождались. Вы всегда были здесь. Вы часть всего этого существования, вас нельзя отделить от него.