«Неудивительно, что юрист столь исключительных и высочайших, и да, даже можно сказать, уникальных способностей и достоинств не может работать и эффективно защищать меня без соответствующей рекомпенсации».
— Что такое «рекомпенсация»? — спросила она.
— Прочти по буквам, — попросил Бутч.
Инесс медленно произнесла слово по буквам, и все трое задумались, что бы оно могло означать. Упражнения в лингвистике стали для семьи делом привычным, даже рутинным, как разговоры о погоде.
— А о чем там вообще речь? — спросил Бутч, и Инесс перечитала предложение. — Ясно. О деньгах, — заключил Бутч, и Леон тут же с ним согласился. Загадочные слова, употребляемые Реймондом, чаще всего относятся к деньгам.
— Дай я продолжу, — предложил Леон. — У него новый адвокат, и ему нужны деньги на оплату услуги.
Инесс проигнорировала слова сына и продолжила чтение.
«С большой неохотой и даже определенным душевным трепетом я отчаянно умоляю, даже призываю вас собрать вполне обоснованную сумму 1500 долларов, которая найдет должное применение в деле моей зашиты и, несомненно, поспособствует моему оправданию и освобождению — иными словами, спасет мою задницу. Давай же, мама! Пробил час, и вся семья должна взяться за руки, соединить усилия и в метафорическом смысле осилить это единственное препятствие. Ваш отказ, даже непокорство приведут к самым пагубным последствиям, которые только можно вообразить».
— Что такое «непокорство»? — спросила она.
— Прочти по буквам, — попросил Леон. Она прочла по буквам слово «непокорство», затем — слово «пагубным», и после кратких, но жарких дебатов стало очевидно, что ключа к пониманию этих слов у них нет.
«И наконец, еще финальное примечание, прежде чем я отправлю эту корреспонденцию: Леон и Бутч снова пренебрегли своим долгом, не выслали мне стипендию. Последние выплаты должны были поступить в июне, а сейчас уже середина июля. Пожалуйста, помучай, припугни, заклейми, отругай, устыди этих предателей и отступников, заставь этих тупоголовых. Не отступай, пока они не внесут лепту в фонд моей защиты.
Как всегда, с любовью, твой лучший и любимейший сын Реймонд!»
Каждое письмо, адресованное приговоренным к смертной казни, прочитывается дежурным в почтовом отделении Парчмена, каждое исходящее письмо также тщательно изучается. И Инесс часто жалела бедную невинную душу, обязанную разбираться в причудливых посланиях Реймонда. Письма эти никогда не надоедали Инесс, наверное, потому, что требовали активной работы ума. И еще она всегда боялась что-то пропустить.
Письма младшего сына вытягивали из нее все силы. От лирических излияний клонило в сон. От романов начиналась мигрень. Стихи ставили в полное недоумение.
Ответы она писала регулярно, два раза в неделю, потому как знала: любое пренебрежение к «младшенькому» может вылиться в поток оскорблений и упреков в его следующем письме, возможно, четырехстраничном или даже пятистраничном, и там будут встречаться слова, которых ни в одном словаре не найдешь. Малейшая задержка в отправке «стипендии» сулила весьма неприятные телефонные звонки.
Из троих братьев Реймонд учился лучше всех, хотя ни один из них так и не закончил среднюю школу. Леон был лучшим спортсменом, Бутч — лучшим музыкантом, зато у маленького Реймонда были мозги и он добрался до одиннадцатого класса, но тут его впервые арестовали за кражу мотоцикла. Ему пришлось провести шестьдесят дней в колонии для несовершеннолетних. Было ему шестнадцать, на пять лет меньше, чем Бутчу, и на десять — чем Леону. К тому времени все мальчики семейства Грейни имели репутацию умелых автомобильных воров и угонщиков. Ну и, естественно, Реймонд присоединился к семейному бизнесу и напрочь забыл о школе.
— Так сколько он хочет на этот раз? — спросил Бутч.
— Полторы тысячи для нового адвоката. Пишет, что вы не выслали ему стипендию за последний месяц.
— Перестань, мам, — грубо сказал Леон, и довольно долго в машине никто не произносил ни слова.
Когда первая автомобильная кража была раскрыта, Леон взял всю вину на себя и отсидел положенный срок в Парчменте. А как только вышел, второй раз женился и постепенно встал на праведный путь. А вот Бутч с Реймондом не проявляли ни малейшего желания исправиться — напротив, удвоили свою активность: торговали крадеными пистолетами и запчастями, были замешаны в сбыте марихуаны, контрабандного спиртного, ну и, разумеется, угоняли автомобили, а затем толкали их хозяевам разных подозрительных автомастерских на севере штата Миссисипи. Бутч попался на краже газонокосилки из магазина, где, по его предположениям, должно было находиться полно телевизоров «Сони». Но на деле то была обычная провинциальная лавка, где торговали садовым инвентарем и запчастями. Сбыть на черном рынке телевизор легко, а вот садовый инвентарь, напротив, довольно трудно. Шериф между тем разнюхал, где тайник Бутча, — во время обыска там был найден контрабандный товар и ворованные вещи, по большей части совершенно бесполезные. И вот Бутч получил восемнадцать месяцев тюрьмы, и первый свой срок тоже отбывал в Парчмене. Реймонду же удалось отвертеться, и он продолжал воровать. Он был верен первой своей любви — легковушкам и пикапам — и имел весьма приличный доход, хотя все деньги уходили на наркотики, азартные игры и бесчисленных женщин легкого поведения.
С самого начала воровской карьеры по следу братьев Грейни шел совершенно несносный помощник шерифа по имени Кой Чилдерс. Кой подозревал их в каждом преступлении, совершенном на территории округа Форд. Он следил за ними, вынюхивал, шел по пятам, угрожал, запугивал и много раз арестовывал, имея на то веские основания или вовсе беспричинно. Все трое получали изрядные взбучки от Коя в укромных уголках местной окружной тюрьмы. Братья слезно жаловались шерифу, начальнику Коя, но причитания закоренелых преступников никто и слушать не хотел. А к тому времени братья Грейни стали личностями известными.
Как-то раз из мести Реймонд угнал патрульную машину Коя и продал ее одному подпольному дилеру в Мемфисе. А рацию оставил себе и чуть позже отправил ее Кою посылкой, без обратного адреса, разумеется. Реймонда арестовали и непременно посадили бы, не вмешайся назначенный судом адвокат. У копов не было никаких доказательств, ровным счетом ничего, что могло бы связать Реймонда с преступлением, — одни подозрения, хоть и обоснованные. Младшего Грейни отпустили, а через два месяца после этого Кой купил жене новенький автомобиль «шевроле-импала». Естественно, Реймонд угнал и его, прямо со стоянки у церкви, где вечером в среду собрались прихожане, а затем продал машину хозяину автомастерской рядом с Тьюпело. И Кой при всех поклялся убить этого негодяя, Реймонда Грейни.
Свидетелей убийства не было; по крайней мере ни один не объявился. Случилось это в пятницу, поздно вечером, на дорожке, посыпанной гравием, неподалеку от трейлера, где Реймонд проживал со своей последней подружкой. Версия обвинения сводилась к тому, что Кой припарковал свою машину поодаль, а затем, стараясь ступать как можно тише, направился к трейлеру с намерением посмотреть Реймонду в глаза, а возможно даже, арестовать его. Тело Коя нашли с восходом солнца охотники на оленей. Ему дважды выстрелили в лоб из крупнокалиберного ружья, а затем столкнули в неглубокую канаву рядом с дорогой, где он и лежал, утопая в собственной крови. При просмотре снимков с места преступления двоих присяжных вырвало.
Реймонд и его девица утверждали, будто тусовались всю ночь в каком-то заведении, но, очевидно, они оказались там единственными посетителями, поскольку ни одного свидетеля, способного подтвердить их алиби, не нашлось. Баллистики установили, что пули выпущены из украденного ружья; полицейские
