– Что-нибудь еще? – спросил он, поднимаясь из-за стола.
– Один момент, – встрепенулся Сэнди. – Повторяю, я не хочу совать нос в ваши дела. Патрик испытывает к вам безмерное уважение, это правда, и тем не менее он считает, что сейчас находится в самом безопасном месте.
– Надо же!
– Тюремная камера таит для него угрозу.
– Об этом стоило подумать до того, как кого-то убить.
Пропустив фразу мимо ушей, Сэнди пояснил:
– В госпитале легче обеспечить его защиту.
– А вы бывали в моей тюрьме?
– Нет.
– Тогда не рассказывайте мне сказок о том, насколько она опасна. Я делаю свою работу уже долгие годы, ясно?
– Я не рассказываю вам сказок.
– Как же! Вы просидели здесь уже больше пяти минут.
Что-нибудь еще?
– Нет.
– Отлично. – Суини направился к двери.
Достопочтенный судья Карл Хаски прибыл на военно-воздушную базу “Кеслер” во второй половине дня и неторопливо прошел мимо охраны к госпиталю. Он чувствовал себя усталым в самом разгаре тянувшегося уже неделю процесса над наркодельцами. Сюда его привел звонок Патрика.
На похоронах Лэнигана Хаски сидел рядом с Макдермоттом. В отличие от Сэнди он поддерживал дружеские связи с Патриком до последнего дня. Познакомились они в ходе судебного разбирательства, где интересы одной из сторон представлял Патрик. Было это вскоре после приезда в Билокси. Чувство взаимной симпатии, как нередко бывает среди еженедельно встречающихся судей и адвокатов, объединяло их. Обедая раз в месяц в местной ассоциации юристов, они дружески болтали за отвратительной едой, а однажды на рождественской вечеринке здорово перебрали спиртного. Пару раз в год играли в гольф.
Знакомство их было легким и необременительным, первые три года Патрика в Билокси оно никак не могло считаться тесной дружбой. Активное сближение началось за несколько месяцев до его исчезновения. Сейчас, когда Карл мысленно оглядывался, припоминая то время, он думал, что должен был еще тогда заметить происходившие в Патрике перемены.
В течение месяцев, последовавших за исчезновением Лэнигана, юристы, которые знали Патрика лучше других, в том числе и Карл, любили по пятницам вечером посидеть за выпивкой в нижнем баре ресторанчика Мэри Мэхони, строя порой невероятные умозаключения относительно загадочного случая с их знакомым.
В этих разговорах Труди получила сполна, хотя, по мнению Карла, она была слишком легкой мишенью. На первый взгляд их брак не представлялся неудачным. Патрик на эту тему никогда ни с кем не говорил, во всяком случае, у Мэри Мэхони. Поведение Труди после похорон, в частности покупка красного “роллс-ройса” и появление в ее доме “старого приятеля”, равно как и наплевательское отношение к окружающим, которое она усвоила сразу по получении страховки, огорчило многих, так что ни о какой объективности суждений не могло быть и речи. До исчезновения Патрика никто и не предполагал, что у его законной супруги есть кто-то на стороне. Служащий городского архива Бастер Гиллеспи, завсегдатай бара, искренне восхищался Труди. Одно время она работала с его женой в какой-то благотворительной организации, и Бастер чувствовал себя обязанным говорить ей что-нибудь приятное. Однако он был, пожалуй, единственным, кто не перемывал Труди косточки.
Одной из причин, подтолкнувших Патрика к трагическому решению, стала чудовищная нагрузка на работе. Это было несомненно для всех. Фирма в те дни процветала, и Патрик из кожи вон лез, чтобы стать партнером. Он постоянно засиживался в своем кабинете допоздна над теми делами, от которых отказывались его коллеги. Даже рождение Эшли Николь не заставило его проводить больше времени дома. Он сделался партнером, проработав в фирме всего три года, о чем знали немногие. Патрик сам шепнул Карлу об этом после какого-то заседания суда, причем в голосе его отсутствовал малейший намек на хвастовство.
Выглядел он усталым и подавленным, как, собственно, и большинство юристов, появлявшихся на пороге кабинета Карла Хаски. Но наиболее заметные перемены произошли во внешности Патрика. Имея рост ровно метр восемьдесят, он постоянно твердил, что никогда не был худосочным. Уверял, будто в колледже очень полюбил спортивную ходьбу и проходил по сорок пять километров в неделю. Но откуда у заваленного работой юриста свободное время? Патрик начал прибавлять в весе, а в последний год жизни в Билокси его просто разнесло. На сыпавшиеся со всех сторон ехидные шутки он не обращал никакого внимания. Карл несколько раз по-дружески попенял ему, что он слишком много ест.
Это ни к чему не привело. За месяц до исчезновения Патрик признался Карлу во время обеда, что весит девяносто три килограмма и Труди не дает ему из-за этого проходу. Сама она вместе с Джейн Фондой на экране два часа в день занималась аэробикой и была сложена как фотомодель.
Еще Патрик сказал, что беспокоится по поводу повысившегося давления и намеревается сесть на диету. Мысль эту Карл приветствовал. Позже Хаски, правда, выяснил, что никаких проблем с давлением у Патрика не было.
И возросший вес, и его мгновенный сброс – все теперь казалось ему абсолютно логичным.
Как и борода. Патрик впервые отрастил ее в ноябре девяностого года, сказал, что это охотничья бородка. В Миссисипи подобная растительность на лице даже у юриста не казалась чем-то необычным. Воздух в этих местах довольно прохладный, а тестостерона в крови хоть отбавляй. Мальчишество. Патрик не брился, и Труди издевалась над этим тоже.
Со временем в бороде стало пробиваться все больше седины. Друзья Патрика к этому привыкли, а она – нет.
Патрик несколько отпустил волосы – так что теперь они опускались на уши. Карл называл его за это Джимми Картером семьдесят шестого года выпуска. Патрик отговаривался тем, что его парикмахер уехал, а найти другого такого же хорошего не удается.
Он одевался со вкусом и двигался весьма легко, несмотря на избыточный вес. Но ведь в то время он был слишком молод, чтобы махнуть на себя рукой.
За три месяца до исчезновения из Билокси Патрик смог убедить партнеров в том, что фирме необходимо выпустить собственный проспект. Казалось бы, ничего грандиозного, однако идея захватила его целиком. Хотя предполагалось, что Патрику ничего не известно, фирма уже почти договорилась с Арициа, и в воздухе запахло деньгами. Амбиции стремительно взлетели. Очень солидная фирма вот-вот станет и очень богатой, так почему не сказать о самих себе доброе слово в хорошо изданной брошюре? Все пятеро партнеров высказались за услуги профессионального фотографа, после чего потратили ровно час на позирование для группового снимка. Патрик отпечатал проспект в пяти тысячах экземпляров, и его работа получила самую высокую оценку коллег. Вот и он сам, на второй странице, – толстый, бородатый и длинноволосый, ничуть не похожий на того Патрика Лэнигана, которого привезли из Бразилии.
Газеты использовали этот снимок, когда поместили сообщение о его смерти. Во-первых, это была его последняя фотография, а во-вторых, Патрик сам отослал экземпляр проспекта в местную газету – вдруг фирма захочет разместить на ее страницах рекламу. Господи, они еще смеялись над этим у Мэри Мэхони, когда он прикреплял увеличенную копию снимка к стене конференц-зала. А Боген, Витрано, Рэпли и Хаварек в своих мрачно-синих костюмах и с серьезными улыбками на лицах!
Патрик же в это время готовился убыть в неизвестные дали.
Позже, уже после того как Лэниган оставил их, собравшиеся у Мэри Мэхони частенько поднимали тосты в его честь, гадая, где он может быть. Они желали Патрику всяческого добра и размышляли о его деньгах. Время шло, постепенно проходило потрясение, вызванное исчезновением друга и собутыльника. Однажды собравшиеся в баре серьезно поспорили о жизни и поступках Патрика, что и положило конец их встречам. Месяцы сменялись годами. Патрика Лэнигана уже почти не рассчитывали найти.
И все же Карлу было трудно в это поверить. Зайдя в кабину лифта, он в одиночестве поднялся на третий этаж.
