сообщила новость в свой офис. Через несколько минут юристы едва ли не всего побережья знали, что Лэниган в соответствии с заключенной между ним и судейскими чиновниками сделкой готов признать себя виновным и намеревается объявить об этом в пять часов дня в главном зале в обстановке чуть ли не полной секретности.
Весть о готовящейся закулисной сделке мгновенно распространилась по городу. Не прошло и получаса, как половина жителей уже была в курсе того, что Патрик явится на заседание суда и скорее всего выйдет сухим из воды.
Событие наверняка привлекло бы меньше внимания, если бы о нем сообщили местные газеты и расклеенные по городу объявления. Суд обещал быть быстрым и почти тайным.
Его окружала атмосфера секретности. Система законопорядка не собиралась топить одного из своих юристов.
Стоявшие группами в нишах зала суда люди многозначительно перешептывались. Толпа прибывала.
– Он уже здесь, – негромко сказал кто-то у судейской скамьи, и прибывшие торопливо двинулись по рядам, занимая места.
Патрик спокойно улыбнулся двум фоторепортерам, бросившимся к боковой двери здания. Его провели в ту же комнату на втором этаже и сняли наручники. Брюки оказались длинноваты, поэтому он склонился, чтобы подвернуть их.
Появившийся на пороге Карл Хаски попросил охранников выйти.
– Тихого и маленького заседания не получилось, – заметил Патрик.
– Секреты у нас хранят плохо. Ты отлично выглядишь.
– Спасибо.
– Знакомый репортер из Джексона хотел, чтобы я спросил у тебя…
– Никогда. Не скажу ни слова.
– Я так и предполагал. Когда думаешь уехать?
– Пока не знаю. Скоро.
– Где твоя девушка?
– В Европе.
– Могу я поехать с тобой?
– Зачем?
– Просто хочу посмотреть.
– Я пришлю тебе видеокассету.
– Премного благодарен.
– А ты бы уехал? Если бы имел возможность исчезнуть в эту самую минуту, ты бы сделал это?
– С девяноста миллионами или без них?
– В любом случае.
– Конечно, нет. Мы в разном положении. Я люблю свою жену, а ты – нет. У меня трое замечательных детей. Нет, я не стал бы пускаться в бега. Но я не виню тебя.
– Бежать хотят все, Карл. В какой-то момент жизни каждый мечтает удрать куда-нибудь подальше. Когда сидишь в горах или на морском берегу, мир выглядит более привлекательным. Забываешь о проблемах. Это у нас в крови. Мы же потомки иммигрантов, оставивших родные места и приехавших сюда в поисках лучшей доли. Вот что гнало их на запад, заставляло паковать вещи и рыскать по свету в надежде отыскать горшок, набитый золотом. А теперь им некуда податься.
– Уф! Исторический аспект от меня ускользнул.
– Я смотрю на это как на прогулку.
– Жаль, что мои прапрадеды не прихватили с собой из Польши девяноста миллионов долларов.
– Я же вернул их.
– Думаю, что-то у тебя все же осталось.
– Если верить неподтвержденным слухам.
– Значит, по-твоему, нас теперь накроет волна краж, появятся десятки сожженных трупов и люди бросятся в Южную Америку, где томные красавицы сбились с ног в поисках тех, кто приласкал бы их?
– Пока такая линия поведения себя оправдывает.
– Бедные бразильцы! Как они устоят перед наплывом юристов-мошенников!
С очередным требующим подписи документом вошел Сэнди.
– Трассел начинает дергаться, – сказал он Карлу. – На него давят, телефон раскалился от звонков.
– А Пэрриш?
– Места себе не находит, точно проститутка в церкви.
– Нам нужно закончить как можно раньше, пока они не передумали, – бросил Патрик, ставя на бумаге свою подпись.
Появившийся в зале судебный пристав известил публику о том, что заседание вот-вот начнется, и попросил всех занять места. Опоздавшие ринулись к немногочисленным пустым скамьям. Служитель закрыл тяжелые створки двойных дверей. Люди стояли даже вдоль стен. Была почти половина шестого.
С присущим ему достоинством в зал ступил судья Трассел, и все поднялись. Он поздоровался с публикой, поблагодарил ее за неравнодушие к вопросам законности и справедливости. Затем было сказано, что судья вместе с окружным прокурором пришли к мнению: проведенное в спешке заседание может только нанести вред делу, поэтому слушание будет идти обычным порядком. Обсуждалась даже возможность отложить его, однако любая задержка способна вызвать сомнения в беспристрастности суда.
Через дверь у барьера присяжных ввели Патрика, который остался стоять рядом с Сэнди напротив судейской скамьи. В сторону зала подсудимый не взглянул. Сидевшему чуть в стороне Пэрришу не терпелось начать. Трассел неторопливо просмотрел папку с бумагами, вчитываясь в каждое слово.
– Мистер Лэниган, – медленно проговорил он звучным голосом (в течение последующего получаса так будут говорить все), – вы подали суду несколько заявлений.
– Да, ваша честь, – ответил за своего клиента Сэнди. – Первое касается снятия обвинения в умышленном убийстве и замены его обвинением в глумлении над трупом.
Слова эхом отдались в притихшем зале. Глумление над трупом?
– Мистер Пэрриш, – повернулся Трассел к прокурору.
Участники процесса согласились, что большую часть заседания говорить будет Пэрриш. На нем лежала задача обратиться к суду, его секретарям, к прессе и собравшимся в зале жителям Билокси.
Убедительно и ярко Пэрриш рассказал о ходе расследования. Убийства действительно не было – имело место нечто менее серьезное. Штат не возражал против замены одного обвинения другим, поскольку рассеялись всякие сомнения в том, что мистер Лэниган кого-то убил. Будто забыв об этикете и процедурных тонкостях, прокурор в лучшей манере Перри Мейсона расхаживал по залу. Он чувствовал себя спасителем человечества.
– У суда имеется также заявление подсудимого с признанием своей вины в глумлении над трупом. Прошу вас, мистер Пэрриш.
Придерживаясь избранной линии, прокурор поведал залу историю бедного Кловиса. Пока прокурор с видимым удовольствием излагал все ставшие ему известными от Сэнди подробности, Патрик чувствовал на себе горящие взоры сограждан. “По крайней мере я никого не убивал!” – хотелось закричать ему.
– Что скажете вы, мистер Лэниган? – спросил его честь.
– Виновен, – твердо, но сдержанно ответил Патрик.
– У штата есть какие-либо предложения? – обратился судья к прокурору.
Пэрриш подошел к своему столу, просмотрел записи и приблизился к судейской скамье.
– Да, ваша честь. Вот письмо миссис Дины Постелл из Меридиена, штат Миссисипи, являющейся в настоящее время единственной внучкой Кловиса Гудмэна. – Он протянул Трасселу копию. – В нем миссис Постелл обращается к суду с просьбой не наказывать мистера Лэнигана за то, что он сжег тело ее деда, умершего четыре с лишним года назад.
Семья не переживет больше никаких страданий, связанных с разбирательством. Совершенно ясно, что миссис Постелл была очень близка со своим родственником, чья смерть стала для нее тяжким ударом.
