«ПРОДАЕТСЯ», что висела у ворот.
– Ты на самом деле хочешь продать особняк?
– В противном случае его придется просто оставить. Как здоровье, Клаудиа?
– Не жалуюсь, Рэй.
Они заключили друг друга в объятия, умудрившись при этом почти не соприкоснуться. Одета Клаудиа была в хлопчатобумажные брюки, ковбойку и кроссовки, на голове – легкомысленная соломенная шляпка, как если бы ее владелица только что вышла из розария. Помада на губах чуть заметна, глаза и брови безупречно подведены. Рэй не помнил случая, чтобы старая подруга отца хоть раз позволила бы себе малейшую толику небрежности по отношению к собственной внешности.
– Меня так обрадовал твой звонок, Рэй,– сказала старая дама, поднимаясь по ступеням крыльца.
– Сегодня были в суде, утверждали наследство.
– Господи, бедняжки. Намучились?
– Все прошло довольно гладко. Свел знакомство с Майком Фарром.
– Он тебя не разочаровал?
– Довольно обходительный джентльмен, несмотря на его прошлое.
Рэй поддержал гостью под локоть – хотя Клаудии хватило бы сил штурмовать Эверест.
– Помню его еще выпускником колледжа. Наивный мальчик не мог тогда отличить истца от ответчика. Знаешь, будь я рядом, Ройбен обязательно победил бы на выборах.
– Давай-ка устроимся здесь.– Он указал на два кресла-качалки.
– Ты навел порядок!– Клаудиа с изумлением огляделась.
– Скорее уж Гарри Рекс. Нанял плотников, кровельщиков, уборщиц. Мебель чистили, думаю, тем же пескоструйным аппаратом, что и стены, зато теперь тут можно дышать.
– Ты не против, если я закурю?
– Нисколько.– Возражать не имело смысла: без сигареты Клаудиа не прожила бы и двух минут.
– Я так обрадовалась твоему звонку,– повторила она, щелкая зажигалкой.
– Чай или кофе?
– Чай, пожалуйста, с лимоном и ложкой сахара.– В ожидании Клаудиа скрестила ноги, расслабленно откинулась на спинку кресла.
Протягивая ей чашку, Рэй вспомнил, как годы назад эта женщина сидела за столиком чуть ниже судейской кафедры – в облегающем фигуру платье, которое открывало взорам присутствовавших стройные нош,– и деловито стенографировала речи своего патрона.
Беседа зашла о погоде, как всегда бывает на Юге, когда люди не знают, о чем поговорить. Клаудиа курила и улыбалась, испытывая искреннее удовольствие от непринужденного общения. Она явно блаженствовала. Рэй же обдумывал тактику.
Они обсудили Форреста и Гарри Рекса, двух весьма неординарных людей, и, когда с момента появления Клаудии в особняке миновало около часа, тактика в голове Рэя сложилась окончательно.
– Мы нашли кое-какие деньги, Клаудиа,– небрежно произнес он.
Фраза повисла в воздухе. Проанализировав услышанное, Клаудиа осторожно поинтересовалась:
– Где?
Вопрос бил в точку. Действительно, где? На банковском счете, со всей полагающейся в таких случаях документацией? В матрасе?
– В отцовском кабинете, наличными. Почему-то он решил оставить их в стеллаже.
– И сколько?– взвешенно спросила она.
– Сотню тысяч.
Рэй пристально следил за выражением ее лица. В глазах пожилой дамы мелькнуло удивление. Не более. Следуя плану, Рэй продолжил:
– Налоговые декларации в полном порядке, чеки оплачены, в тетрадь занесены все текущие расходы. Откуда взялась эта сумма, совершенно непонятно.
– Ройбен никогда не держал при себе столько наличных,– медленно проговорила Клаудиа.
– Помню, помню. У тебя есть какие-нибудь соображения?
– Ноль,– уверенно ответила гостья.– Судья предпочитал не иметь дела с банкнотами. Терпеть их не мог. За все платил Первый национальный банк. Ройбен долгое время являлся членом правления.
– Да, даже на моей памяти. А доходов со стороны у него не было?
– С какой стороны?
– Тебе лучше знать, Клаудиа. Он посвящал тебя во все свои секреты.
– Он целиком отдавал себя работе, Рэй. Профессиональные обязанности не оставляли ему времени ни на что иное.
– Включая семью.– Фраза вырвалась непроизвольно, и Рэй тут же пожалел о ней.
– Ройбен очень любил вас, мальчиков, но принадлежал к другому поколению.
– Давай сменим тему.
– Согласна.
Они обменялись вздохами облегчения. Говорить о семье не имело смысла. Обоих занимали деньги. Сквозь перила крыльца было видно, как проезжавшая по улице машина сбросила скорость: водитель заметил табличку «ПРОДАЕТСЯ» и рассматривал особняк. По-видимому, ему хватило одного взгляда – взревев мотором, автомобиль тут же покатил дальше.
– Ты знала, что он играл?
– Кто? Судья? Нет.
– Трудно поверить, правда? Раз в неделю Гарри Реке привозил его в казино. Похоже, отец потакал иногда своим слабостям.
– О юристах у нас всегда ходили самые дикие слухи. Несколько человек из-за этого даже пострадали.
– Но про судью помалкивали?
– По крайней мере до моих ушей ничего не доходило.
– Деньги не могли свалиться с неба, Клаудиа. У меня такое ощущение, что они нечистые – в противном случае отец упомянул бы их в завещании.
– А если бы он их выиграл, то все равно считал бы грязными, да?
Клаудиа и вправду знала судью намного лучше, чем другие.
– Да. По-твоему, тоже?
– Иначе он не был бы Ройбеном Этли.
Повисла долгая пауза. Время остановило свой бег. Они легонько покачивались в креслах, молчание их не тяготило. Сидение на крыльце располагает человека к задумчивости, толкает остаться наедине с собственными мыслями.
Наконец, набравшись мужества завершить начатое, Рэй подошел к самому главному:
– Хочу выяснить кое-что, Клаудиа, и, пожалуйста, будь откровенна.
– Я всегда откровенна. Это один из моих многочисленных недостатков.
– Мне никогда не приходило в голову подвергать сомнениям отцовскую порядочность.
– Воздержись от этого и сейчас.
– Прошу, не перебивай.
– Извини.
– Не мог ли он получать какие-либо левые доходы? Выраженную в финансовой форме признательность адвоката или, скажем, коллеги из захолустья? Не входил ли кто-нибудь в его кабинет через заднюю дверь, как говорят англичане?
– Категорически – нет!
– Я стреляю наугад, Клаудиа, в надежде, что хоть одна пуля поразит цель. Только представь себе: входишь в кабинет и обнаруживаешь за книгами пачки хрустящих стодолларовых банкнот. На день смерти у отца в банке лежало всего шесть тысяч. Зачем было прятать такое состояние?
– В мире не было человека порядочнее Ройбена.
– Уверен.
– Тогда прекрати молоть чепуху о взятках.
