обвинение утром, в Девять часов. Тебя это устраивает?
— Полностью. Это было бы великолепно.
— Утром у нас еще будет несколько обвинений, а в десять мы начнем слушать дело о грабеже. Так, Руфус?
— Да, сэр.
— Отлично. Теперь давайте обсудим дату суда по делу мистера Хейли. Как вам известно, следующая сессия суда состоится здесь в конце августа, в третий понедельник, и я уверен, к этому сроку дел накопится более чем достаточно, как и сейчас. Так что, принимая во внимание специфику этого случая и, по чести говоря, ту огласку, которую он получил, я бы сказал, что лучшим вариантом было бы провести суд как можно быстрее, насколько это, конечно, будет практически осуществимо.
— Чем быстрее, тем лучше, — вставил Бакли.
— Джейк, сколько времени тебе потребуется на подготовку к суду?
— Шестьдесят дней.
— Шестьдесят дней! — с недоверием повторил Бакли. — Почему так много?
Джейк пропустил его слова мимо ушей, глядя на Марабу. Тот поправил свои очки и начал листать лежащий перед ним календарь.
— Могу я обратиться к суду с просьбой о переносе места рассмотрения дела моего подзащитного?
— Да.
— Вы ничего этим не добьетесь, — бросил Бакли. — Я гарантирую, что его осудят где угодно.
— Прибереги это для журналистов, Руфус, — спокойно заметил ему Джейк.
— Не тебе о них говорить, — не остался в долгу Бакли. — Сам-то ты наслаждаешься их вниманием.
— Прошу вас, джентльмены, — не выдержал Нуз. — Какие еще можно ожидать предложения от защиты?
На мгновение Джейк задумался.
— Будут и другие.
— Позволительно ли осведомиться какие? — В голосе Нуза звучало раздражение.
— Послушайте, судья, в настоящее время я вовсе не расположен обсуждать свою линию защиты. Мы только что получили копию обвинительного заключения, и я даже не обсудил его со своим клиентом. Совершенно ясно, что нам с ним придется еще поработать.
— И сколько вам потребуется на это времени?
— Шестьдесят дней.
— Вы смеетесь! — Бакли уже просто кричал. — Это что, шутка? Обвинение готово, судья. Шестьдесят дней! Это неслыханно!
Джейк начинал закипать, но пока сдерживался. Бакли подошел к окну, что-то шепча.
Нуз продолжал листать календарь.
— Почему шестьдесят?
— Дело представляется мне довольно сложным.
Бакли расхохотался и принялся покачивать головой.
— Значит, нам следует ожидать, что защита будет настаивать на временном помешательстве?
— Да, сэр. И потребуется время, чтобы мистера Хейли осмотрел психиатр. После чего обвинению тоже непременно захочется, чтобы моего подзащитного освидетельствовали другие эксперты.
— Понимаю.
— У нас также могут возникнуть до суда и другие вопросы. Дело это большое, и я хотел бы быть уверенным в том, что мы будем располагать соответствующим временем для подготовки.
— Мистер Бакли? — обратился к прокурору судья.
— Как угодно. Для обвинения это не играет никакой роли. Мы будем готовы. Мы могли бы выйти в суд хоть завтра.
Нуз небрежным почерком записал что-то на страничке календаря и вновь поправил очки, которые постоянно сползали и удерживались от падения только небольшой бородавкой, удачно расположенной на самом кончике носа. Ввиду особой длины носа, а также из-за несколько специфической формы головы его чести нужны были очки с необычно длинными дужками. Очки не требовались судье ни для чтения, ни для других каких-то целей, похоже, он надевал их только в бесплодной попытке отвлечь внимание окружающих от столь выдающегося носа. Джейк давно подозревал это, но ему все никак не хватало мужества подойти к судье и сказать ему, что эта шутовская восьмиугольная оправа отвлекает внимание от чего угодно, но только не от носа, на котором находится.
— Сколько времени, по-вашему, может продлиться суд? — последовал новый вопрос судьи.
— Три или четыре дня. Но дня три еще может уйти на подбор жюри.
— Мистер Бакли?
— Примерно так. Но я никак не могу взять в толк: почему надо шестьдесят дней готовиться к трехдневному процессу? А я-то думал, мы покончим с этим делом пораньше.
— Остынь, Руфус, — спокойно сказал Джейк. — Телевизионщики понаедут сюда через шестьдесят дней, даже через девяносто. О тебе они не забудут. Ты же так хорошо даешь интервью, проводишь пресс- конференции, читаешь проповеди. Ты все делаешь хорошо. Так что ты не беспокойся: ты используешь свой шанс.
Глазки Бакли сузились, лицо покраснело. Он сделал несколько шагов в сторону Джейка:
— Если не ошибаюсь, мистер Брайгенс, вы дали больше интервью и заглянули в большее количество объективов, чем я за всю прошедшую неделю.
— Я знаю об этом. А вы мне завидуете?
— Нет, я не завистлив. Меня не интересуют телекамеры…
— Давно ли?
— Джентльмены, прошу вас, — опять вмешался Нуз. — Дело обещает быть долгим и эмоциональным. Надеюсь, что мои юристы покажут себя в нем настоящими профессионалами. Так, мой календарь уже переполнен. Единственное окно у меня есть только после двадцать второго июля. Как вы на это посмотрите?
— Можно попробовать, — ответил Масгроув. Джейк улыбнулся Бакли и сверился со своим карманным календариком.
— Меня это устраивает.
— Отлично. А все предсудебные требования должны быть заявлены не позднее восьмого июля. Предъявление обвинения назначено на завтра, на девять утра. Вопросы?
Джейк поднялся, пожал руки Нузу и Масгроуву и вышел. После обеда он навестил своего знаменитого клиента, сидевшего в кабинете Оззи. Копия обвинительного заключения была переслана Карлу Ли из суда. У Хейли накопилось несколько вопросов к своему адвокату.
— Что такое умышленное убийство?
— Это худший вид убийств.
— Какие же есть еще?
— Их всего три: неумышленное, рецидивное и умышленное убийство.
— Что дают за неумышленное?
— Двадцать лет.
— А за рецидивное?
— От двадцати до пожизненного заключения.
— Умышленное?
— Газовая камера.
— За нападение на полицейского с причинением телесных повреждений?
— Пожизненное без права на амнистию.
Карл Ли внимательно изучал обвинительное заключение.
— Другими словами, мне грозят две газовых камеры, а после них еще и пожизненное.
— Не торопись. Сначала все-таки будет суд. Который, между прочим, назначен на двадцать второе
