дороги, огороженной бесконечной сеткой из проволоки Нили впал в уныние задолго до того, как на горизонте появились какие-либо строения.
Проблемы снял один телефонный звонок Мэла. Их пропустили через главные ворота, и машина поехала в глубь территории. На контрольном пункте они сменили транспорт, вместо широких сидений патрульной машины сев на узкие сиденья переделанной тележки для гольфа. Примостившийся впереди Мэл без остановки трепался с охранником-водителем, увешанным примерно таким же количеством амуниции, как и сам шериф. Нили с Полом устроились на заднем сиденье и ехали спиной вперед, созерцая однообразные заборы из сетки и колючей проволоки. Вдоволь насмотревшись, они миновали «Кэмп-А», длинное и мрачное здание из шлакоблоков, перед которым прогуливались заключенные. По одну сторону яростно играли в баскетбол исключительно черные игроки. По другую сторону резалась в волейбол партия игроков с белой кожей. «Кэмп-В», «С» и «D» представляли не менее унылое зрелище.
— Неужели кто-то в состоянии здесь выжить? — спросил Нили.
Свернув на пересечении, они вскоре добрались до «Кзмп-Е» чуть более новой постройки. Тележка остановилась возле «Кэмп-F», они прошли еще полсотни ярдов до места, где забор поворачивал на девяносто градусов. Охранник невнятно буркнул в рацию, ткнул пальцем в пространство и сказал:
— Идите вдоль ограды до белой линии. Он скоро выйдет.
Нили и Пол направились вперед по недавно остриженной траве. Мэл с охранником с безразличным видом остались сзади.
Перед зданием рядом с баскетбольной находилась другая площадка, залитая бетоном, на которой хаотично стояли никак не сочетавшиеся друг с дружкой штанги, скамьи для накачивания пресса и стопки разнокалиберных тяжестей. Блестя мокрыми от пота спинами, под утренним солнцем качали железо несколько чернокожих и белых мужчин очень крупного сложения. Судя по виду, они поднимали тяжести по несколько часов в день.
— Вон он, — сказал Пол. — Только что поднялся со скамьи, крайний слева.
— Точно, Джесс.
Нили как завороженный наблюдал то, что доводилось увидеть очень немногим. Подошедший надсмотрщик что-то сказал Траппу. Заключенный дернул головой и повернулся в сторону металлической ограды, выискивая глазами двух прибывших. Бросив полотенце на скамью, он неторопливой и уверенной походкой мессинского «Спартанца» сошел с бетона, пересек пустую баскетбольную площадку и оказался в итоге на поросшем травой пятачке у изгороди, окружавшей «Кэмп-F».
С расстояния в пятьдесят ярдов он выглядел огромным, но с приближением Джесса его торс, шея и руки оказались истинно ужасными. Когда Джесс учился в выпускном классе, они были второкурсниками. Они играли вместе только один сезон и видели его в раздевалке обнаженным. Видели, как в зале тяжелой атлетики Джесс подбрасывал нагруженные металлическими блинами штанги, и были свидетелями установления всех «спартанских» рекордов лифтинга.
Джесс стал в два раза больше. Шея — как ствол дуба, плечи шириной с дверной проем. Гипертрофированные бицепсы и трицепсы. Брюшной пресс будто вымощенный булыжником.
Джесс был острижен коротко, под ежик, что придавало его квадратной голове еще более правильные очертания. Подойдя, он остановился, глядя сверху вниз.
— Привет, парни, — сказал он, отдуваясь после только что выполненной серии.
— Здравствуй, Джесс, — сказал Пол.
— Как твои дела? — спросил Нили.
— Нормально, не жалуюсь. Рад видеть. Посетителей немного.
— Джесс, у нас плохие новости, — сказал Пол.
— Догадываюсь.
— Рейка больше нет. Скончался прошлой ночью.
Джесс понурил голову. Его подбородок почти уперся в грудь. Казалось, от этой новости он стал ниже ростом. Не открыв глаза, Джесс произнес:
— Мать писала. Говорила, Рейк болен.
— Рак. Диагноз поставили год назад, но все кончилось быстро.
— Парни, парни… Я думал, Рейк вечный.
— Наверное, мы все так думали, — сказал Нили.
Десять проведенных в тюрьме лет научили Джесса сдерживать эмоции. Проглотив комок, он поднял голову.
— Ребята… Спасибо, что пришли. Вы были не обязаны.
— Джесс, нам хотелось тебя увидеть, — сказал Нили. — Я всегда о тебе вспоминал.
— Великий Нили Крэншоу.
— Это было давно.
— Почему бы не написать письмо? Мне сидеть еще восемнадцать лет.
— Джесс, я так и сделаю.
— Спасибо.
Пол ковырнул ногой траву.
— Слушай, Джесс… Завтра пройдет служба в его память, на поле. Знаешь, придут очень многие из ребят… Ну, чтобы сказать слова прощания. Мэл говорит, он может подергать кое-какие струны, и тебе выпишут пропуск.
— Парень, никогда.
— Джесс, у тебя там много друзей.
— Пол, бывших друзей. Тех, кого я подвел. Они покажут пальцем в мою сторону и скажут: «Видите дети, это Джесс Трапп. Мог стать знаменитым, но вляпался с наркотиками. Сломал себе жизнь. Учитесь, дети, на его опыте. Держитесь подальше от всякой дряни». Нет, спасибо. Не хочу, чтобы в меня тыкали пальцем.
— Рейк хотел бы, чтобы ты пришел, — сказал Нили.
Подбородок Джесса снова упал на грудь, и он опять закрыл глаза. Прошла минута.
— Я любил Рейка как никого в своей жизни. Я погубил свою жизнь и понес за это жестокое наказание Я разрушил жизнь родителей, о чем горько сожалею Но что обиднее всего, я проиграл на глазах у Рейка Это не дает мне покоя до сих пор. Его похоронят без меня.
— Джесс, это хорошая возможность, — сказал Пол.
— Спасибо, нет. Я пас.
Наступила томительная минута, в течение которой все трое, опустив головы, молча разглядывали траву. Молчание прервал Пол:
— Раз в неделю встречаю твою маму. Она ничего, более-менее.
— Спасибо. Мама приезжает каждое третье воскресенье месяца. Приезжайте и вы иногда, хоть поздороваться, что ли. Здесь довольно одиноко.
— Джесс, я так и сделаю.
— Обещаешь?
— Обещаю. Надеюсь, ты еще подумаешь про завтра.
— Уже подумал. Я помолюсь за Рейка, так что вы, ребята, можете спокойно его хоронить.
— Ясно.
Джесс посмотрел вправо.
— Это не Мэл?
— Он самый. Мы приехали на его машине.
— Передайте — пусть поцелует меня в жопу.
— Ладно, Джесс, — согласился Пол. — С удовольствием.
— Парни, спасибо.
Сказав это, Джесс повернулся и пошел прочь.
В четверг, в четыре часа дня толпа, собравшаяся у ворот поля «Рейкфилд», разделилась на две части, пропуская катафалк, двигающийся задом. Открыли дверцу. Став в две короткие шеренги, назначенные на вынос вытащили из машины гроб. Среди восьмерых носильщиков не оказалось ни одного бывшего
