вспоминал краткие некрологи, услышанные от Эйвери. За пятнадцать лет пять погибших юристов. Эта фирма — опасное место для работы. В блокноте он записал их имена и даты смерти. Была половина шестого утра.
В коридоре послышалось какое-то движение, Митч резко повернулся. В темноте стоял мистер Черные Глаза и смотрел на него.
— Что вы тут делаете? — требовательно спросил он. Митч развернулся и заставил себя улыбнуться.
— Доброе утро. Получается так, что я здесь готовлюсь к экзамену.
Лок перевел взгляд на портреты, затем — опять на Митча.
— Понятно. А что вы нашли интересного в них?
— Обыкновенное любопытство. Я вижу, в фирме случались и трагедии.
— Все они уже мертвы. А трагедия произойдет, когда вы не сдадите экзамен.
— Я рассчитываю сдать его.
— А я слышал об обратном. Ваша подготовка беспокоит компаньонов.
— А подписанные счета, которые я в избытке приношу фирме, компаньонов не беспокоят?
— Не стоит острить. Вам говорили, что экзамен для вас важнее всего остального. Работник, не имеющий лицензии адвоката, фирме не нужен.
У Митча на языке вертелось несколько достойных ответов, но он оставил их при себе. Лок отступил и растворился в темноте. Придя к себе в кабинет, Митч спрятал листок с именами и датами в ящик и раскрыл учебник по конституционному праву.
10
В субботу после экзамена Митч не поехал в фирму, а, выйдя из дома, принялся копаться в клумбах с цветами и ждать. После окончательного обустройства в дом не стыдно было приглашать гостей, а первыми, конечно, станут родители жены. Всю неделю Эбби занималась чисткой и наведением блеска, теперь наступало ее время. Она обещала, что родители приедут ненадолго, максимум на несколько часов. Он обещал быть предельно вежливым.
Митч вымыл и отдраил оба новеньких автомобиля, и они выглядели как в демонстрационном зале. Газон был вычищен соседским мальчишкой. Мистер Райс целый месяц удобрял его, и теперь трава “начала набирать рост”, как он выразился.
Они приехали в полдень, и Митч неохотно отошел от клумб. Улыбнувшись, он приветствовал их и, извинившись, отправился переодеться. Было видно, что чувствуют они себя неловко, как ему и хотелось. Пока Эбби показывала им обстановку и каждый сантиметр обоев, Митч все стоял под душем. На Сазерлендов самое большое впечатление произвели мелочи. Мелочи всегда производят впечатление. Ее родители рассуждали в основном о том, что было в их доме такого, чего нет у других. Отец — президент небольшого окружного банка, который уже лет десять балансировал на грани краха. Мать была “слишком порядочной” для того, чтобы работать, и всю свою сознательную жизнь провела в поисках какой-нибудь значимой социальной деятельности, для которой в их городке и места не было. Она проследила свою родословную, выведя ее из королевского дома какой-то европейской страны, что, безусловно, производило неотразимое впечатление на шахтеров из Дэйнсборо, штат Кентукки. С таким количеством голубой крови в венах судьба предназначила ей пить горячий чай, играть в бридж, болтать о мужниных деньгах, порицать менее удачливых и не покладая сил работать в клубе садоводов. Ее супруг был обыкновенной марионеткой, вскакивающей, как только она начинала рявкать на него; он жил в постоянном страхе вызвать в ней гнев. С рождения дочери они неумолимо вбивали ей в голову, что главное в жизни — быть лучше всех, добиваться больше всех, а самое главное — выйти замуж удачнее всех. Дочь взбунтовалась и вышла за бедного парня, у которого вся семья состояла из полусумасшедшей матери и брата-преступника.
— Неплохое у вас тут местечко, Митч, — произнес мистер Сазерленд, пытаясь сломать лед молчания.
Они сидели за столом и передавали друг другу блюда.
— Спасибо.
Больше ничего, только “спасибо”. Он не отрывал головы от тарелки. Его улыбки они за обедом не увидят.
Чем меньше он будет говорить, тем более неловко они будут себя чувствовать. А он хотел, чтобы они ощутили себя не в своей тарелке, ощутили свою вину, свои ошибки. Он хотел, чтобы они истекали потом и кровью. Это же они сами решили бойкотировать свадьбу. Камень брошен ими, а не им.
— Здесь так уютно, — произнесла мать, обращаясь неизвестно к кому.
— Спасибо.
— Мы так гордимся всем этим, мама, — пришла на помощь матери Эбби.
У них тут же завязался разговор о внутреннем убранстве дома. Мужчины ели в молчании, а женщины рассуждали о том, во что декоратор превратил эту комнату, во что — другую. Иногда Эбби от отчаяния была готова заполнять паузы любой пришедшей в голову чушью. Митчу становилось жаль ее в такие мгновения, но он упрямо не отрывал глаз от скатерти. Сгущавшийся над столом воздух, казалось, можно было резать ножом.
— Так значит, ты нашла работу? — задала вопрос миссис Сазерленд.
— Да. Я приступаю в следующий понедельник. Буду учить третьеклассников в епископальной школе при церкви Святого Андрея.
— Преподаванием много не заработаешь, — буркнул ее отец.
“Он безжалостен”, — подумал Митч.
— Меня не очень беспокоят деньги, пап. Я учитель, и эта профессия мне кажется самой важной в мире. Если бы я думала о деньгах, я бы выучилась на врача.
— Третьеклассники — самый бойкий возраст. Тебе и самой скоро захочется детей, — заметила мать.
— Может быть, через несколько лет, мама. “Может быть, когда вы умрете”, — подумал Митч.
— Ты же хочешь детей, Митч? — спросила теща.
— Может, через несколько лет.
Мистер Сазерленд отодвинул тарелку и зажег сигарету. Вопрос о курении неоднократно обсуждался до их приезда. Митч настаивал на том, чтобы в доме вообще не курили, а они — в особенности. Спор этот выиграла Эбби.
— А как твой экзамен? — спросил тесть.
“Это уже интереснее”, — подумал Митч и ответил:
— Изнурительный.
— Но ты его сдал?
— Надеюсь.
— Когда это станет известно?
— Через месяц-полтора.
— Сколько он длился?
— Четыре дня.
— После того как мы переехали сюда, он был занят только учебой и работой, больше ничем, — сказала Эбби. — Этим летом я его почти не видела.
Митч улыбнулся жене. Его постоянное отсутствие стало больной темой всех их разговоров, и теперь ему было забавно слышать эти слова, в которые она облекала свое прощение.
— Что будет, если ты не сдал его? — спросил ее отец.
— Не знаю. Я об этом не думал.
— А если сдашь, оклад повысят? Митч решил быть вежливым, как и обещал. Но удавалось ему это с трудом.
— Да, будет повышение оклада и неплохая премия.
