— Отличная мысль. Думаю, мне пора. Благодарю за компанию.
Допив пунш, Митч встал и, пробравшись через танцующую толпу, подошел к бару. Заказал пиво, уселся в темном уголке внутреннего дворика. Расстилавшийся перед ним пляж был совершенно пуст. Над самой поверхностью воды плавно скользили огоньки небольших суденышек и катеров. За спиной теплый карибский вечер был полон звуков смеха и музыки, которую извлекали из своих инструментов местные “Босоногие ребята”. Неплохо, подумал Митч, неплохо, но с Эбби было бы еще лучше. Может, они приедут сюда вместе следующим летом. Им необходимо было побыть вместе, и подальше от дома, от его кабинета. Какая-то полоса, какой-то барьер отделил их друг от друга, он еще не мог понять, что это. Просто было что- то такое, чего ни один из них не мог объяснить словами, но что оба чувствовали. Это пугало его.
— Что ты там увидел? — Неожиданно раздавшийся рядом голос заставил его вздрогнуть.
Она подошла к столику, села рядом. Темнокожая островитянка с голубыми или серыми — в темноте невозможно было определить — глазами. Глаза эти, глубокие и теплые, были прекрасны. Темные волнистые волосы зачесаны назад, свисая свободно, они скрывали почти всю спину. В девушке, похоже, смешалась кровь не только черной и белой рас, было в ней что-то и от латиноамериканки. И еще что-то, наверное, тоже было. Белая полосочка бикини едва скрывала ее тугую полную грудь, а яркая Длинная юбка с разрезом почти до пояса тоже открыла взору почти все, когда девушка уселась, скрестив ноги. Обуви никакой.
— Ничего особенного, — ответил Митч.
Она была совсем юной; блеснувшие в детской улыбке зубы походили на жемчужины.
— Ты откуда? — спросила она.
— Из Штатов.
Она едва слышно рассмеялась.
— Это и так ясно. Откуда из Штатов? Речь ее была спокойной и ясной, настоящий карибский английский.
— Мемфис.
— Сюда многие приезжают из Мемфиса. Ныряльщики и аквалангисты.
— А ты живешь здесь? — поинтересовался Митч.
— Да. Всю жизнь. Моя мать — местная жительница. Отец — из Англии. Он давно ушел от нас, вернулся туда, откуда приехал.
— Не хочешь чего-нибудь выпить?
— Хочу. Рому с содовой.
Митч стоял у стойки бара и ждал, пока приготовят напитки. Какое-то нервное ожидание разливалось у него в желудке. Еще можно было скользнуть в темноту, исчезнуть в толпе и пробраться в безопасность, в бунгало. Можно было бы запереть дверь и почитать что-нибудь об этом налоговом убежище. Скука! Да к тому же там сейчас был Эйвери вместе со своей пылкой подружкой. “Эта девушка безопасна”, — подсказывали ему выпитый ром и пиво. Один-два коктейля, и они пожелают друг другу спокойной ночи.
Со стаканами в руках Митч вернулся к столику и сел напротив девушки, стараясь держаться подальше. Вокруг них никого не было.
— Ты тоже ныряльщик?
— Нет. Не поверишь, но я приехал по делу. Я юрист, завтра утром у меня встреча кое с кем из банкиров.
— Долго ты здесь пробудешь?
— Дня два.
Митч старался быть вежливым, но кратким. Чем меньше он скажет, тем безопаснее будет. Она поменяла положение ног, беззащитно улыбнулась. Митч почувствовал в. себе какую-то слабость.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Мне двадцать лет, зовут Эйлин. Я уже взрослая.
— Митч.
Ощущение тяжести в желудке пропало, голова прояснилась. Он сделал несколько больших глотков пива. Посмотрел на часы.
Она наблюдала за ним с той же мягкой улыбкой.
— Ты очень красив.
Как она торопится. Остынь, говорил он себе, не горячись.
— Спасибо.
— Ты спортсмен?
— Что-то вроде этого. А почему ты спрашиваешь?
— Ты выглядишь как спортсмен, такой мускулистый и надежный.
То, как она произнесла последнее слово, снова заставило его сердце биться учащенно. Он восхищался ее телом и пытался придумать такой комплимент, который не звучал бы как приглашение. Забудь об этом, приказывал он себе.
— Где ты работаешь? — попытался Митч перевести разговор в более безопасное русло.
— В городе, в ювелирном магазине.
— А живешь?
— В Джорджтауне. А ты где остановился?
— В соседнем бунгало. — Митч кивнул налево, и она повернула голову. Он видел, что она не прочь пойти посмотреть.
Девушка поднесла к губам свой бокал.
— Почему ты не веселишься со всеми?
— Я не очень люблю большие сборища.
— Пляж понравился?
— Просто великолепный.
— При луне он еще лучше. — Та же улыбка. Он промолчал.
— Бар в миле отсюда, дальше, по пляжу, будет получше. Давай пройдемся.
— Не знаю, мне уже пора идти. До утра нужно успеть кое-что сделать.
Она встала и рассмеялась.
— На Кайманах никто так рано не уходит с пляжа. Пойдем, я должна тебе коктейль.
— Нет. Пожалуй, нет.
Она схватила его за руку, и Митч направился за ней в сторону пляжа.
Они шли и молчали; “Пальмы” уже скрылись из виду, музыка была едва слышна. Поднявшаяся луна светила все ярче, пляж был совершенно пуст. Она отстегнула какой-то крючок и сняла юбку. На теле ее кроме узенькой ленточки вокруг груди и такой же узенькой, бежавшей между ног, ничего не было. Свернув юбку, она повесила ее ему на шею. Взяла его за руку.
Что-то внутри него говорило: беги. Забрось пивную бутылку в море. Швырни юбку на песок. И беги изо всех сил. Беги в бунгало. Закрой дверь на замок. Закрой окна. Беги. Беги. Беги.
И что-то говорило: расслабься. Это просто безобидное развлечение. Выпей пару коктейлей. Если уж что-то происходит, наслаждайся этим. Никто ничего не узнает. До Мемфиса отсюда тысячи миль. Эйвери тоже ничего не будет знать. Да и потом, что ему Эйвери? Что он сможет сказать? Так делают все. Такое уже случалось с ним раньше, в колледже, когда он не был еще женат, но уже был помолвлен. Тогда он обвинил в случившемся лишнюю кружку пива и не мучил себя переживаниями. Эбби так ничего и не узнала, да и время взяло свое.
Беги. Беги. Беги.
Они прошли примерно с милю, а бара все не было видно. На пляже потемнело. Случайное облако очень удачно прикрыло собой луну. На всем своем пути они так никого и не встретили. Она потянула его за руку к стоящим у самой воды двум пластиковым пляжным креслам.
— Давай отдохнем. Он допил пиво.
— Не очень-то ты разговорчив.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал?
— Как по-твоему, я красива?
